По второму разу, глава из романа

[Нерон]

Глава из романа. Получив в автокатастрофе травму головы, спустя некоторое время парень, давно отслуживший в армии, снова вернулся в те годы.


Наша часть напоминала партизанский отряд, вышедший из окружения. Одни в ВСО, другие в хэбэ, кто-то в лавсанке, а кто-то даже в афганке. Как говорится, форма восемь – что найдем, то и носим. ВСО – военно-строительное обмундирование, комбинация из болотно-зеленого цвета штанов и куртки. Не знаю, возможно, нечто подобное носят танкисты, во всяком случае, у меня такая форма вызывала приблизительно такие ассоциации. Это напоминало скорее рабочую робу, чем военную форму, и, когда мне, на другой день после прибытия из карантина в часть настоятельно «предложили» надеть ВСО, а хэбэ оставить в каптерке, я не слишком обрадовался. Однако, такая форма оказалась довольно удобной, летом в ней было не так жарко. По внешнему виду солдата безошибочно определялся его социальный статус. Грязное, замызганное ВСО или хэбэ, не ушитое, мешковато сидящее. Нечищенные, давно потерявшие форму, сапоги, означало, что перед тобой либо дух, недавно оказавшийся в части и несколько обескураженный армейскими реалиями, к которым он еще не успел приспособиться, либо чморик, которого давно зачморили, который давно махнул на себя рукой и покорно тянет лямку рабочей скотины, которую погоняют все, кому не лень. Такие до самого дембеля моют полы, а также обслуживают своих более наглых и уверенных в себе сослуживцев. Дух еще не понял, либо, ему еще не объяснили, куда он попал. Что стройбат, это то место, где встречают, прежде всего, по одежке, поэтому, лучше час недоспать, но, привести свою форму в товарный вид. Тогда он не будет похож на чморика и жизнь его станет легче. У него еще есть шанс подняться, для этого только нужно приложить некоторые усилия, и, для того, чтобы не быть чмориком, нужно, прежде всего, не быть похожим на него внешне. Чморику, которого зачморили окончательно, нет дела до себя. Его гоняют все, кому не лень, иногда, из сугубо практических соображений, чтобы нагрузить работой и, тем самым, немножко облегчить жизнь себе, иногда, просто для того, чтобы поиздеваться. Приятно ощущать свою власть над кем-то, даже, над таким вот затравленным существом, напоминающим прирученного осла. На себя времени у чморика совершенно не остается, а, если свободное время вдруг появляется, чморик использует его только лишь для того, чтобы перевести дух да хоть немного поспать, ведь во сне, возможно, его не будут припахивать или напрягать какой-либо дурней. Дух выглядит испуганно, но, он пока еще не утратил человеческий облик. В самой фигуре чморика видна готовность сносить побои и издевательства окружающих. Видимо, психика блокирует определенные инстинкты, такие, как дать сдачи, или хотя бы поднять руку на свою защиту, или, хотя бы, убежать. Даже инстинкт самосохранения начисто заблокирован соответствующей «дрессировкой». В этом смысле чморик – идеальный раб, не способный к любым самостоятельным действиям. У чморика вечно затравленный взгляд, он боится смотреть человеку в глаза, он вообще боится людей, словно собака, которую уже неоднократно били, и которая ежесекундно ожидает от человека очередной пакости.
По сравнению с этими персонажами борзолет выглядит представителем совершенно иной человеческой расы. Новенькая, аккуратная, ладно ушитая по фигуре, форма. Некоторые борзолеты где-то раздобыли афганки или лавсанки, некоторые носят хэбэ или ВСО, но, в любом случае, форма сидит на них, словно генеральский мундир. То же ВСО, выстиранное, отглаженное, хорошо ушитое и подогнанное по фигуре, может выглядеть достаточно презентабельно. Надраенные до зеркального блеска сапоги. Некоторые достали себе армейские ботинки на шнуровке. Кое-кто, в знак пренебрежения к общепринятым правилам и армейскому уставу, вышел на развод в тапочках, чтобы после развода не ехать на работы, а просто улизнуть обратно в казарму. Борзолет всегда нагловат и уверен в собственной правоте. Он завоевал определенное положение в обществе и не собирается поступаться им, пользуясь всеми, положенными ему привилегиями. От таких лучше держаться подальше. Мало ли, что взбредет борзолету в голову. Борзолет привык добиваться своего, в этом он напоминает избалованного ребенка, все капризы которого должны незамедлительно исполняться, иначе кому-то будет плохо. В этом смысле борзолет непредсказуем. Качества сделавшие его борзолетом, одновременно делают его и социально опасным.
Армия портит человека. Чморика и борзолета, изнеженного жителя мегаполиса и брутального провинциала. А как же Великая Отечественная Война? – возмутятся некоторые. Но, на войне у людей была общая цель. У генерала и рядового, профессорского сынка и уголовника, прибывшего на фронт прямиком из лагеря, была общая цель – победа. Армия всегда портит людей. Особенно, в обстановке, где нет общей цели и нет порядка. Где нет ни строгой дедовщины, ни уставщины, а офицеры делегировали часть своих полномочий сержантам да борзоте. Мол, делайте, что хотите, лишь бы только в части был порядок (хождение строем, кантики на кроватях да прочие внешние атрибуты), да план выполнялся, а все прочее нас не колышет. Такая обстановка портит человека больше всего. В этом аспекте стройбат даст фору всем прочим родам войск. Попавший сюда человек делается мелочным, обидчивым, мстительным и раздражительным на грани психопатии, а порой и перешагивая эту тонкую грань. На гражданке тоже кто-то находится у кого-то в подчинении, всегда кто-то умнее, красивее, сильнее, хитрее, наглее, кто-то пользуется повышенным спросом у лиц противоположного пола, но, при этом, никто не может нарушать некоторые рамки, обозначенные законами и нормами общественной морали. Не будет же начальник отдела лупить допустившего промах подчиненного, или, подняв среди ночи, несколько часов кряду гонять вокруг офиса. Вряд ли самый сильный парень в офисном центре станет отбирать у коллег зарплату, заставлять работать вместо себя, а в нерабочее время еще и стирать свои вещи. В армии же такое можно увидеть сплошь и рядом. Один человек получает беспредельную власть над другим, и такое положение дел портит их обоих. Один, ощущая собственую безнаказанность, становится все более разнузданным, другой приобретает комплексы, которые, до поры, до времени, старательно прячет в себе. Позже он отыграется, вопрос только, на ком. Впрочем, понятно, на ком. На более слабом. Например, на духе, который только-только переступил порог части, и еще не знает, как следует правильно себя вести. Годы спустя, на жене, на детях, на подчиненном, на ханурике, наклюкавшемся до потери сознания, на собачонке, случайно подвернувшейся под ногу. Чморики и борзолеты, вот два полюса, между которыми располагаются все остальные члены армейского коллектива, одни похожи на военнопленных, другие – не то на тюремных надзирателей, не то на плохих парней из голливудских фильмов, а между этими двумя полюсами постоянно идет яростная борьба за место под солнцем. Сильные стараются притопить более слабых, чтобы по их головам подняться хотя бы немного повыше. Слабые стараются доказать, что они тоже чего-то стоят, а, при случае, пнуть кого-то, кто кажется им еще более слабым, чем они сами. Наступить кому-то на голову, чтобы подняться хотя бы немного повыше.
Теперь, по прошествии многих лет и будучи не до конца увереннным в реальности происходящего, я снова оказался в этом гадюшнике.
Первый день был и самым тяжелым. Не успев приспособиться к новой реальности, я ощутил ее прелести во всей красе. Казалось, весь мир ополчился против меня. То и дело кому-то что-то не нравились. То и дело на меня кто-то наезжал, высказывая очередные идиотские претензии, например, почему я так медленно мою пол, почему я небрит, почему я недостаточно высоко поднимаю ноги, и недостаточно громко топаю, когда иду в строю. Казалось бы, не нравится, как я мою пол – возьми, и вымой сам. Что же касается небритости, то, какое кому до этого собачье дело? Тем более, что здесь у меня не было бритвенного станка. Или был, но, я просто не знал, где он. Но, нет, окружающие считали своим долгом ткнуть меня в мои косяки. Вероятно, это был один из наиболее гадких дней в моей жизни. Непосредственно после пробуждения Чирков, раздраженный тем, что я слишком медленно одеваюсь, отвесил мне внушительный подзатыльник. Вскоре какой-то не то дед, не то, черпак, колоритной восточной внешности прицепился с вопросом, сколько дней до приказа. Я ответил наугад, и, разумеется, не угадал, после чего солдат, скорчив возмущенную физиономию, в порядке наказания, несколько раз заехал мне кулаком в грудную клетку.

[Нерон]

Получилось весьма болезненно. Когда рота шла строем, «старшие товарищи» толкали и пинали меня, как, впрочем, и многих других духов, требуя как можно выше поднимать ноги и как можно, громче топать, чеканя шаг. Идти абы-как считалось особым шиком, привилегией старослужащих и некоторых личностей, сумевших поставить себя чуточку выше остальных.
Когда после развода наш взвод грузился в машину, чтобы ехать на стройку, каждый норовил толкнуть другого, разумеется, кого-то послабее, чтобы влезть в кузов хотя бы на пару секунд раньше, так, как будто от этого зависела его жизнь. Впрочем, в каком-то смысле, так оно и было. Каждый боролся с каждым, стараясь отвоевать для себя как можно больше жизненного пространства. Чуть раньше залезть в кузов машины. В очереди в столовой оказаться хотя бы чуточку ближе к раздаче и, соответственно, успеть получить свою порцию немножечко раньше. Во время традиционной уборки территории, уклонившись от мытья полов, заняться каким-то, более почетным делом, вроде протирания пыли на тумбочках и подоконниках или уборки постелей с последующим набиванием кантиков на матрасах и выравниванием кровати по натянутой нитке. Практически всюду требовалось не зевать, а суетиться, ловчить и усердно работать локтями, принимая активное участие в конкурентной гонке. Человеческое общество, это большое стадо, казалось бы, воспринимало меня враждебно. Или, мне это только казалось?
В тот же день у меня развеялись все сомнения в реальности происходящего. Предстояло решить для себя вопрос, что делать дальше. К своему стыду, скажу, что, несколько обескураженный всем этим, я решил не рыпаться, а сперва посмотреть, что будет. Интеллигентской воспитание приучило меня тщательно просчитывать возможные последствия моих поступков. Хотя, бывают ситуации, когда, в целях безопасности, следует просто отключать мозг, вместе со всеми сомнениями и колебаниями.
Я опасался повторения истории, наподобии той, что показана в фильме «День сурка» или его совдеповско-перестроечной адаптации под названием «Зеркало для героя». В порядке эксперимента я перед отбоем я обнаруженной в кармане шариковой ручкой нарисовал у себя на руке смайлик – улыбающуюся рожицу. К счастью, мои опасения не оправдались. Проснувшись, я увидел смайлик и понял, что наступил именно новый день. Хотя, это новый день был похож на предыдущий, словно брат-близнец. Подъем. Зарядка, сводившаяся, главным образом, к пробежке от части к железнодорожной станции, а потом обратно. Уборка территории. Завтрак. Построение на плацу. Поездка на работу. Обед. Опять работа. Возвращение с работы. Всевозможные припашки. Ужин. Немного личного времени (побриться, подшить подворотничек). Так называемая, прогулка – хождение строевым шагом и с песней. Вечерняя проверка. Отбой.
Наш взвод строил коллектор. Здесь, как и в «прошлой жизни», основным орудием труда являлась большая совковая лопата. И, как и тогда, скорость, с которой я работал, вызывала недовольствие окружающих, главным образом, жителей Средней Азии, более привычных к такого рода трудовой деятельности.
В машине, на построении, в казарме некоторые личности старались каким-либо образом надо мной поиздеваться. Пнуть исподтишка, сказать гадость, прикрикнуть, демонстрируя собственную крутизну и мою ничтожность. Следует сказать, что чморили меня не только жители южных республик, но, и братья славяне. На меня накатила жесточайшая депрессия. Пребывая в таком состоянии, поначалу я даже не помышлял о том, чтобы дать отпор, просто, плыл по течению. Но, вот, в голове стало проясняться. Два года. Или, сколько там мне суждено пробыть здесь? Если в ближайшее время я не поставлю себя должным образом, то, можно не сомневаться в том, что меня здесь попросту зачморят. Гонять меня будут все, кому не лень. С этим нужно было что-то делать.
Больше всего надо мной изголялись трое – туркмен Кервенов, сибиряк Зубов и некий Терещенко. Насколько я понял все трое прибывали в части на положении чертей, вот и пыжились зачморить хоть кого-то, подобно тому, как футбольная команда, находящаяся внизу турнирной таблицы, старается хоть немного подняться наверх. Тем более, для Терещенко это был, своего рода последний шанс, ведь осенью ему предстояло уйти на дембель. Зубов с Кервеновым отслужили год, и потому именовались черпаками.
В той, «прошлой» жизни, я отлупил и того, и другого, вот только не помнил, в какой последовательности. Терещенко же стал перешел сторожем в автопарк, и мы с ним более не пересекались.
Кажется, с Кервеновым вышло сложнее, чем с Зубовым, и, выражаясь спортивной терминологией, проходило в два тура. В первый раз я, сменив рабочую робу на военную форму, так называемое, ВСО (военно-строительное обмундирование) сидел возле дырявого забора, наслаждаясь одиночеством и блаженным ничегонеделанием. Проходя мимо, Кервенов плюнул в мою строну, и, увидев, что попал мне на плечо, гаденько засмеялся. Его смех разбудило во мне зверя. Вскочив на ноги, я выбежал за забор. Кервенов стоял спиной ко мне и с кем-то разговаривал. Я от души размахнулся, и уже собираясь нанести удар, на какой-то миг задумался о возможных последствиях. Действительно, с такого размаха можно запросто поломать челюсть, если не хуже. Даже, учитывая то обстоятельство, что на армейских харчах я здорово потерял в силе. Человек достаточно хрупкое существо, которое довольно просто убить или покалечить. Замахнувшись для удара, я в самый последний момент задержал руку. И тут, словно почувствовав неладное, туркмен обернулся. Увидев занесенную для удара руку, а также мое, искрящееся христианской добротой, лицо, он испуганно вскрикнул, и закрыл глаза руками. Я ударил, но, удар вышел смазанным, и уже не имел той убойной силы, на какую был рассчитан первоначально.
Кервенов, рассчитывавший зачморить молодой призыв, не мог допустить, чтобы какой-то дух бил его по лицу. Оправившись от первоначально испуга, он бросился на меня. Он что-то злобно кричал и норовил то пнуть меня ногой, то ударить кулаком, но, поскольку был мелкий и слабосильный, это не доставляло мне особых проблем. Это парень явно никогда не занимался спортом. Я пошел в отмашку, но, пробить по нему, как следует, у меня все не получалось. Вероятно, со стороны этот поединок двух задохликов напоминал драку школьников младших классов. Много суеты, но, при этом никто не мог нормально нанести удар. Очень быстро нас растащили. Кервенов истошно кричал, угрожая меня убить, хотя, было непонятно, каким образом он собирается это делать, учитывая его, более, чем скромные, природные данные. Впрочем, он скоро остыл.
А через несколько дней состоялась «переигровка». Какой-то авторитетного вида дед из первого взвода настоятельно попросил меня нарисовать женщину с караваем. За день до этого я по приказу сержанта Андрейченко из нашего взвода написал плакатным пером какой-то плакат в духе «Мир. Труд. Май.», для чего остался в роте, не поехав на коллектор. На следующий день, разглядев во мне талант художника, дед из первого взвода, сказал, что им в автопарке тоже нужен плакат. Статная, грудастая женщина с караваем на подносе, и надпись, что-то, вроде, «Милости просим». На тетрадном листе я нарисовал эскиз. Но мой взгляд, получилось довольно неплохо. К сожалению, у меня не было резинки и карандаша, а потому, рисовать приходилось шариковой ручкой, что доставляло определенное неудобство. И тут, Кервенов, с которым я уже, вроде, как, помирился и теперь дал полюбоваться на свое творение, проявив свою мерзопакостную сущность, пририсовал даме соски. По моему замыслу, соски должны были находиться у дамы под кофточкой, и, как у всякой порядочной женщины, под бюстгальтером, да, и нарисованы они были весьма паршиво, а, главное, шариковой ручкой, так, что рисунок оказался безнадежно испорчен. Сидевшие рядом, собратья по оружию, лица восточной национальности, заулыбались, обмениваясь веселыми репликами на родном языке. Где-то с восьмого класса я терпеть не мог, когда надо мной смеются. На то имелись достаточно веские причины, и позже я об этом расскажу. Возможно, парни и не думали надо мной смеяться, но, я, в силу некоторых, приобретенных еще в школе, психологических комплексов, воспринял это как личное оскорбление. Раздосадованный творческой неудачей, а еще больше - тем, что сделался объектом насмешек, я выхватил рисунок из рук у кого-то из восточных ценителей живописи, после чего обозвал Кервенова козлом. Вообще-то, говорить такого не следовало. В казенных учреждениях, каковыми являются тюрьма и армия, следует тщательнейшим образом фильтровать базар. Но, воспитанный в условиях большого города, к тому же, в интеллигентной семье, я не знал, что, обозвав Кервенова козлом, тем самым. нанес ему смертельную обиду, смыть которую можно было только кровью.

[Нерон]

Едва мы оказались в вагончике, служившем нашему взводу раздевалкой, оскорбленный черпак бросился на меня. Я также не остался в долгу, и пару раз хорошо съездил ему по физиономии. Его стартовый натиск несколько поутих, и теперь уже я атаковал, а Кервенов отбивался. Он попытался ударить меня с ноги, но, таким образом навредил сам себе. Захватив за штанину, я подсек опорную ногу и повалил его на пол. При этом, правда, я и сам не удержал равновесия, но, оказался сверху, и еще раз пробил в голову. Завизжав, туркмен вцепился мне в лицо. И тут нас растащили, правильнее сказать, «братья-мусульмане» стащили меня с него, когда поняли, что я побеждаю за явным преимуществом, да еще и могу послать их единоверца в нокаут. Конечно, выглядело это несколько неспортивно, но, что поделаешь, в нашей жизни многое делается не по правилам. Даже в профессиональном спорте. Что уж говорить про такую вот драку. Тем не менее, Кервенов притих и даже пытался набиваться ко мне в друзья.
С Зубовым получилось так. Он наезжал на меня. Правда, выглядело это как-то неубедительно, но, тем не менее, несколько напрягало. Как-то в свободное от работы время, кажется, в субботу или воскресенье, он наехал на меня за казармой. Рядом был Войчук, дед из Львовской области, на правах земляка постоянно выговаривавший мне за то, что я позволяю всякого рода мерзопакостным личностям садиться себе на шею, и что вообще, я тормоз. Выказывать слабость и малодушие на глазах земляка (Киев и Львов, это же Украина), мне не хотелось, и я послал Зубова по известному адресу из трех букв.
 - Че? – процедил он, сжимая кулаки.
 - Хрен в оче! – бодро ответил я, чувствуя, что сейчас что-то произойдет.
С угрожающим видом Зубов надвигался на меня. Низенький и коренастый, Зубов не производил впечатления опасного бойца, но, важно было не подпускать его на близкую дистанцию.
 - Грудь к осмотру! – велел он. Это означало, что он будет бить меня в грудак, пока я буду стоять, как истукан.
Я послал его снова.
 - Че? – снова проревел он.
- Хрен в оче! – снова парировал я, тем самым, давая понять, что нисколько его не боюсь.
Вдруг явственно осознав, что сейчас важно ударить первым, я заехал ему в табло. Зубов пошатнулся, и я сразу же заехал ему еще раз. В этом плане ему повезло куда меньше, чем Кервенову. Спасая себя от возможных проблем, я бил сильно и точно. Из его губы потекла кровь. Сплюнув, он ломанулся на меня. Почему-то, он почти не пытался меня бить, а просто надвигался на меня, словно рассчитывал задушить. Или повалить на землю, а потом уж бить, сколько угодно, а может, даже пинать ногами.
Отступая, я бил его по физиономии, не подпуская на близкую дистанцию. Кто и как нас растащил, я уже не помню. Помню, что Зубов шел на меня, как зомби, пошатываясь от пропускаемух ударов и растопырив руки, помню, что один раз он вцепился в меня мертвой хваткой, словно бульдог, но я как-то выкрутился. Наконец, этот поединок закончился, а на следующий день я узнал, что Зубов лег в санчасть с сотрясением мозга. Впрочем, и с Кервеновым, и с Зубовым я в скором времени помирился.
Но, сейчас, в этой реальности, и тот и другой портили мне жизнь, из чего я заключил, что здесь я их еще не бил. Понемного выходя из ступора, я прикидывал, что делать, чтобы моя жизнь не испортилась окончательно. Извечный русский вопрос, что делать. Может, подождать, пока все разрулится само собой? Что, если через несколько дней я снова окажусь в привычной для меня реальности? А, если нет? Что, если я застрял тут навечно?
Стоя на разводе, я размышлял о своей жизни. Зубов и Терещенко, то и дело толкали меня в спину, радуясь тому, что делают гадость.
Я вдруг вспомнил, как некоторые личности издевались надо мной в восьмом классе. Как эта травля продолжилась в девятом. Именно тогда у меня стали формироваться некоторые психологические комплексы, в дальнейшем, здорово испохабившие мне жизнь. Мне всегда не хватало уверенности в себе. В школе, в армии, в институте, на работе. А, ведь в некоторых ситуациях именно уверенность в себе имеет решающее значение. Будь я поувереннее в себе, многое сложилось бы по-другому. Вспомнились некоторые моменты из личной жизни. Потом ребятки, достававшие меня в школе. Ребятки, отравлявшие мне жизнь в армии. Снова девушки и молодые тетеньки, с которыми у меня не сложилось, хотя, могло, если бы я вел себя немножечко по-иному, более смело и более раскованно. Потом некоторые неприятные моменты, связынные с работой. Более смелые и более уверенные в себе личности заняли руководящие должности и норовили мной помыкать. На четвертом курсе преподавательница по психологии говорила, что у меня здорово развита образная, эмоциональная память. В этом она не ошиблась. В моей памяти хорошо сохраняются эмоциональные переживания. Нанесенные мне обиды, мучавшие меня страхи, переживания. Всевозможные житейские радости. Вкусовые ощущения. Некоторые вещи я помнил так, словно это случилось со мной вчера. Особенно хорошо я помню моменты эротического характера. Например, я прекрасно помнил, какое платье и какие босоножки были у Надежды Павловны. В «прошлой жизни» с ней у меня не сложилось, но, что, если в этой жизни мне предоставится второй шанс?

[Хома]

продолжение, я так понимаю, следует?

[Нерон]

продолжение, я так понимаю, следует?

вероятно, я выставлю отдельные главы, может, сделаю журнальную версию. Роман думаю издать и продавать понемногу.

[ТИМ]

Добрый день, Нерон. Прекрасно написано и легко читается. Отл.(зачёт).

[fora]

Прекрасно написано и легко читается.

Мне пока как то нет,но это временное явление.НЕРОН,спасибо!

[Нерон]

Мне пока как то нет,но это временное явление.НЕРОН,спасибо!

У Достоевского, говорят, тоже язык тяжеловат))

[fora]

Нуууу,Федор Мыхалыч,реально хэви дэз-литератор,я какды его читал(не всё,но кое-что) мозги чуть слегка аквавитой разжижал,шоп повествование протекало нормально и не впадать в одновременно в агрессию с депрессией.
Я в том плане,что большие куски текста,в данный момент с трудом проглатываю.

[altai]

Читаешь и картинки сами собой  рисуются! Образно изложено!

[ВЛКСМ]

Добрый день, Нерон.

А, стесняюсь спросить, где объяснительная по поводу самовольной отлучки с форума ?

[ТИМ]

где объяснительная ?

Здрассьте, гражданинНачальник. Ну уж сразу упал-отжался... Ничего особенного и не случилось. Alles ist in Ordnung.

[Нерон]

наверное, мне следовало начать с самого начала, то есть, с первой главы. Выкладываю)

[Нерон]

Глава первая

Никто не сделает тебе такой дурни, какую ты сам себе сделаешь. Субботним вечером жара, в последнее время не дававшая нормально жить, стала спадать, и, народ, гонимый кто скукой, кто жаждой легкой наживы, а кто просто в силу приобретенной привычки, потянулся в букмекерскую контору. Надо сказать, привычки в жизни человека играют огромную роль. Человек привыкает есть определенные продукты, пить определенные напитки в определенных случаях либо в определенное время, определенным образом себя вести, определеным образом выстраивать свой режим, также, как и взаимотношения с другими людьми. С малых лет человек вписывается в определенный образ адекватного члена общества. Человек, слишком часто выходящий за рамки этого образа, воспринимается обществом, как неадекватный.
Когда мы с Вованом зашли в букмекерскую контору «Спорттайм», свободных столиков уже почти не осталось, хотя, и до полного аншлага было еще далеко. Помнится, на финале Лиги Европы большинство присутствующих смотрело футбол стоя. Как всегда по субботам, нас ждала обширная игровая программа. В пять часов начинается большинство матчей Английской премьер-лиги, а параллельно проходят матчи в украинской и российской. Чуть позже начинают играть в Германии, Франции, и Италии. В Испании большинство матчей играется в воскресенье, но, в воскресенье тоже надо чем-то заняться.
Как всегда, в конторе стоял характерный для такого рода заведений, запах, являющий собойн нечто среднее между запахом пота, грязных носков и жженой резины, запах не резкий, а, скажем так, сильно приглушенный. Тем не менее, такой запах ощущается в любое время года, и, перебить его можно, разве что, в нарушение Женевской конвенцией, запустив в помещение отравляющий газ.
Едва мы направились к свободному столику, как, вдруг позади меня раздался знакомый голос.
 - Ну, надо же, какие люди.
И, обернувшись, я увидел Шапу, знакомого мне еще со школы и проживающего в соседнем дворе. Когда-то мы учились в параллельных классах, но, после восьмого класса я пошел в девятый, а Шапа, к неописуемой радости педагогического коллектива, в ПТУ, осваивать рабочую специальность. Не знаю, какую специальность он там освоил, но, влившись в пролетарскую среду, Шапа приучился к регулярному употреблению алкогольных напитков. Теперь он идейный алкаш, убежденный в том, что все, что имеет свойство гореть, следует употреблять вовнутрь. Для поддержания организма в рабочем состоянии, Шапе требуется регулярно употреблять алкоголь, а значит, нужны собутыльники, готовые хотя бы частично брать на себя бремя расходов. И такие люди находятся. Как у любого грамотного алкаша, у Шапы очень большой круг знакомых, готовых «сообразить по сто грамм» или «ударить по пиву». Мамы, бабушки, жены и любовницы собутыльников ненавидят Шапу лютой ненавистью. Шапа, худощав и несколько сутуловат. Лицом он здорово смахивает на знаменитого французского форварда Эрика Кантона, игравшего в свое время за Манчестер Юнайтед. Тот же несколько крупноватый нос, тот же взгляд изподлобья. Внешне Шапа не производит впечатление очень уж сильного человека, однако, при этом, обладает мощнейшей харизмой, позволяющей вовлекать в процесс употребления алкогольных напитков все новых участников. Иногда складывается впечатление, что производители алкоголя специально доплачивают Шапе за привлечение новых клиентов.
Вован на четыре года моложе нас с Шапой. Ему двадцать восемь. Вован очень толстый, при росте чуть больше, чем метр семдесят весит килограммов сто десять, и потому похож не то на империалиста с карикатуры советских времен, не то на несколько уменьшенную копию борца сумо. Тем более, что стрижется он всегда очень коротко, практически, под ноль, словно рэкетир девяностых или красный командир тридцатых. Мощный загривок делает его похожим на рэкетира, а простецкое лицо (белесые брови, нос картошкой) усиливают сходство с красным командиром, этаким, штабным работником. Вован работает в казначействе програмистом. Мы познакомились на работе, и это знакомство переросло в крепкую дружбу. Работа программиста госказначейства не очень-то хорошо оплачиваемая, но, при этом, не требуюет сверхусилий, а главное, оставляетизрядное количество времени для всякого рода, халтур и «активного отдыха», вроде компьютерных игр и спортивных ставок. Стол Вована располагается таким образом, что посетителю не видно, чем именно он занимается в данный момент. Любому, кто вошел, кажется, что Вован усердно работает. На самом же деле, он, большей частью, играет в игры, изредка отвлекаясь на посетителей, периодически заходящее начальство, а также, на то, чтобы посмотреть, что происходит в мире спортивных ставок.
Отнюдь не считая себя красавцем, скажу, что, из нас троих, видимо, наиболее презентабельный вид именно у меня. Среднего роста, плечистый и крепкий, прям, как в том совдеповском стихотворении. Я регулярно хожу в качалку, где, не убиваю время на тренажерах, а работаю, в основном, со штангой. С относительно большими весами и малым количеством повторений. На мой взгляд, именно такой тип тренинга дает наиболее ощутимую прибавку в силе и мышечной массе. Когда-то, на первенстве города по пауэрлифтингу среди студентов, я занял первое место в категории до 75 килограмм. Сейчас уже вешу чуть больше восьмидесяти.
Я познакомил Шапу с Вованом и скоро мы уже сидели за столиком, просматривая линию ставок и попивая пиво.
- Что ли, поставить на «Кривбасс»? – вслух подумал Вован и посмотрел на меня, словно в поисках одобрения.
 - А с кем он играет? – спросил я, хотя, мог бы просто перелистнуть пару страниц и посмотреть, но, в этот момент я как раз мониторил Английскую премьер-лигу, и не хотел отвлекаться.
 - С «Металлургом» из Запорожья. «Металлург» сейчас на последнем месте.
 - И что, что на последнем? Возьмет, да и выиграет. Или упрется рогом и выцарапает ничейку. Не говоря уже про такую вещь, как договорняк. Это мы тут сидим, гадаем, а, кто знает, может, у них уже заранее все расписано.
Честно говоря, я не ставлю на матчи украинского чемпионата. Уж больно все непредсказуемо. А где предсказуемо, там слишком уж маленький коэффициент.
Например, на победы киевского «Динамо» и «Шахтера» коэффициент порой опускался ниже, чем 1,2. Так, зачем рисковать, если, рано или поздно лидеры потеряют очки? Нельзя выигрывать вечно, даже, если ты на голову сильнее остальных. Спорт есть спорт. Что же касается прочих команд, то их потенциальные возможности являлись для меня загадкой. Нет, кому-то, возможно, это и нравится, интрига, и все такое, но, в плане ставок, лично я, как раз, ценю предсказуемость. Чтобы прослеживались определенные закономерности, за которые можно было бы зацепиться. Например, «Ливерпуль» времен Рафы Бенитеса в большинстве матчей либо не забивал, либо не пропускал. Имея сильную оборону, Бенитес предпочитал играть от нее. Команда не мчалась рубить соперника шашками, стараясь играть предельно внимательно и осторожно. Конечно, у них имелись определенные проблемы в атаке. Забитые мячи давались с трудом. Зато, уж, поведя в счете, «Ливерпуль» сразу же отходил назад и умело сушил игру. А вот, если пропускал первым, то отыгрывался далеко не всегда. Или, взять «Манчестер Юнайтед». Команда Алекса Фергюссона постоянно выигрывала у соперников из нижней части таблицы, так называемых, андердогов. Да, они тоже подолгу не могли забить, порой победные голы забивались в самом конце матча, иные победы давались с огромным трудом, но – манкунианцы выигрывали. Конечно, осечки у них тоже случались, у кого их нет, но, и коэффициент на них давали не как на «Динамо», а, хотя бы, 1,5 – 1,6. Иногда моя интуиция, или некий внутренний голос, говорил мне, на что поставить. Но, когда дело касалось матчей украинского чемпионата, внутренний голос, обычно, молчал. Или бормотал нечто невразумительное, такое, что я никак не мог разобрать. Возможно, таким образом он давал мне понять, что лучше не связывался.
Вообще-то, это Вован втянул меня в игровой процесс. Раньше ничем таким я не занимался, считая спортивные ставки просто одним из способов вытягивания деньги из карманов простых обывателей. Здравый смысл подсказывал, что контора должна всегда оставаться в выигрыше, соответственно, проигрывать должен клиент. Но Вован показал мне комбинацию ставок, работавшую практически безотказно. Незадолго до игры он смотрел в интернете составы команд, выбирал среди оставшихся на скамье запасных форварда, на которого контора давала более-менее нормальный коэффициент на то, что он не забьет, и ставил. После чего 1/3 или 1/4 от этой суммы, в зависимости от коэффициентов, ставил на то, что игрок, вышедший на замену, забьет гол. Там коеффициент был 3,0, а когда и побольше. Коэффициент на то, что игрок не забьет, составлял 1,3 – 1,4, в зависимости от личности самого игрока, как правило, забивного форварда, по какой-либо причине оставленного тренером на скамье запасных. В любом случае, одна из двух ставок должна была сыграть. Иногда выигрывали обе, и тогда получался неплохой куш. Конечно, гораздо чаще одна из двух ставок проигрывала, но, этот проигрыш полностью покрывался выигрышем второй ставки. И лишь в редких случаях случалась небольшая осечка, а именно, когда никто из вышедших на замену так и не забивал, а отмеченного нами игрока так и не выпускали на замену. Тогда, «перестраховочная» ставка проигрывала, но, только она одна, поскольку по «основной» ставке контора давала возврат. Обычно, перед игрой Вован заходил в интернет с работы, и смотрел составы коман, а я шел на кассу, где ждал его указаний. Несколько раз мы неплохо выиграли. Я втянулся в игру, и стал ставить не только в рамках рабочей схемы, но, также, и там, где мне виделся относительно легкий выигрыш. Правда, в скором времени нас раскусили. Очевидно, не мы одни использовали такую выигрышную схему, поскольку на игроков, не вышедших в стартовом составе, все конторы, словно сговорившись между собой, стали давать возврат. Но, мы с Вованом продолжали играть, полагаясь на удачу, а также, стараясь находить другие лазейки для получения «легких денег». Одной из таковых были вилки. На языке клиентов букмекерских контор так называют ситуацию, когда из двух ставок на противоположные события одна гарантировано выигрывает, перекрывая проигрыш от второй ставки. Такое, хоть и редко, но, иногда случалось. В букмекерской конторе тоже работают люди, а людям, как известно, свойственно время от времени допускать ошибки.
Вован стал приводить аргументы в пользу того, что дела у «Металлурга» идут из рук вон плохо, и, в настоящее время обыграть его способна даже дворовая команда. Я поинтересовался, какой коэффициент дается на победу «Кривбасса». Когда оказалось, что, чуть больше, чем 1,4, я сказал, что с таким коэффициентом ставить нет смысла. Все имеет свою цену, и риск в том числе. В этот момент подал голос Шапа.
 - Слышь, Леха, пока вы тут будете решать, дай мне двадцатку, я пока схожу, в автоматы поиграю.

[Нерон]

Когда-то, выйдя из дому за хлебом, Шапа заглянул в салон игровых автоматов, где сорвал джек-пот. С тех пор он никак не может успокоиться, постоянно стараясь повторить тот успех. Лично я полагаю, что игра в игровые автоматы, не что иное, как просто внос денег в кассу конторы, приправленный адреналином и определенной долей эмоций. Если в спортивных ставках можно что-либо прогнозировать и анализировать, то игровые автоматы – наглядная иллюстрация того, как работает теория вероятности. Выигрыши выпадают с определенной периодичностью, но, контора должна всегда оставаться в выигрыше и потому, в среднем, выигрыши должны выпадать реже, чем проигрыши. Плюс, желая минимизировать расходы, контора еще и программирует автомат таким образом, чтобы выигрыши выпадали еще реже. Получается теория вероятностей в чистом виде, к тому же, играющая против человека и в пользу машины. Чем больше играешь, тем больше проигрываешь. Впрочем, таким, как Шапа подобные вещи объяснять бесполезно.
Я дал ему двадцатку. Примерно через пятнадцать минут Шапа попросил еще. Потом еще, посетовав на то, что в самый решающий момент «не пошла масть» и пообещав впредь играть более осторожно.
Тем временем, я в лайве поставил на победу Манчестера в игре против Саугемптона, где шел уже второй тайм, и не обманулся в своих ожиданиях, Манчестер дожал соперника, а я выиграл пару сотен гривен. Мелочь, а приятно. Вован последовал моему примеру и теперь радовался вместе со мной.
Шапа снова попросил денег. Теперь он понял, как нужно играть и был преисполнен решимости наказать проклятую железку. Как и следовало ожидать, то, что вот так вот просто обыграть контору нельзя, он так и не понял. Я заметил, что на сегодня он проиграл уже достаточно. Шапа не унимался. По его словам, он уже почти нащупал некий секретный код, позволяющий вытягивать из жестяного монстра денежные знаки. Я не верил, но Вован, дабы не портить вечер, выписал Шапе очередной транш.
В следующий раз Шапа клялся, что все, сегодня он играет в последний раз. Проиграет – и на сегодня заканчивает. Ему казалось, что сегодня фартовый день, но, видимо, он ошибался.
Я посмотрел в линию ставок. В Англии Арсенал играл против Болтона. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я поставил все свои наличные деньги, примерно гривен шестьсот, на Арсенал. Следом за мной Вован проделал то же самое, оставив Шапе на последний заход все те же двадцать гривен. Вечер явно переставал быть томным.
Убедившись, что денег больше нет, Шапа успокоился. Он уже осознал, что сегодня немножечко не его день и реализацию мечты о втором джек-поте придется отложить на потом.
В «Спорттайме» матч Арсенал – Болтон не показывали, здесь народ возжелал смотреть другие трансляции. Пришлось перейти в расположенный рядом «Олимп». Когда администратор включила нужный канал, на табло уже высвечивалось 0-1. К 20-й минуте Арсенал летел на своем родном стадионе. Вован горестно вздохнул, вероятно, прикидывая грядущие убытки. Конечно, подарить конторе деньги, которые можно было бы потратить на себя, не самая радужная перспектива. Шапа с присущей ему самоуверенностью высказывался в том плане, что нам надо было ставить по-другому, он это знал и предвидел, да мы, дураки, его не послушались.
Время шло, а ситуация на поле не менялась. Арсенал атаковал, но, всякий раз им чего-то не хватало для того, чтобы забить гол. У Вована на карточке оставались какие-то деньги, и он раздумывал, не поставить ли на непроигрыш Болтона, потом махнул рукой, как будет, так будет. Вместо этого он купил мне и Шапе по бутылке пива, которое мы выпили в перерыве матча прямо на улице, так как, в этой конторе пить принесенные с собой напитки не разрешалось. Потом я еще выкурил пару сигарет, после чего мы вернулись к телеэкрану. И, как раз, вовремя.
На пятидесятой минуте Арсенал сравнял счет. Шансы на благоприятный исход, тольк что казавшиеся мизерными, теперь резко возросли. Пятьдесят на пятьдесят.
Арсенал с удвоенной энергией навалился на ворота соперников. Атаки следовали одна за одной, правда, и времени оставалось все меньше и меньше, как, впрочем, и сил у игроков Болтона. Хищник бежит быстрее жертвы. Иное дело, хватит ли ему времени, чтобы ее догнать. К семидесятой минуте еа табло так и горел счет 1-1. И к восьмидесятой. Я физически ощутил, как поднимается адреналин в крови. Мысленно я был с теми парнями на поле, но, только мысленно, в реальности от меня уже ничего не зависело. Оставалось только смотреть, матюкаясь, глядя, как очередная атака срывается из-за очередного неаккуратного движения кого-то из атакующих. До конца матча оставалось десять минут. Пять. Меньше минуты. Сколько там добавил судья? Еще пять минут?
Штрафной удар. Все игроки Арсенала, кроме голкипера, прибежали на подачу. Навес! Мяч заметался по штрафной. Кто-то из нападающих оказался прямо перед воротами.
 - Да, бей! – завопил Шапа, и тот ударил. Немыслимым образом вратать среагировал. Скользнув по его пальцам, мяч ударился в штангу и отлетел в поле. Мы с Вованом синхронно выругались, но, даже не успели переварить неудачу, как последовала подача в штрафную, и в высоком прыжке форвард переправил мяч в сетку. 2-1, то, что нужно.
По традиции, выигрыш следует обмыть. Взяв пиво, поллитра водки, лимонад, колбасу, крабовые палочки, чипсы и чего-то еще, еле умещавшееся в здоровенный пакет, мы направились в укромное место на берегу озера, и, пока мы шли, Шапе позвонил мой бывший одноклассник Фриц. Вместе с еще одним одноклассником, Кефиром, он также собирался организовать небольшой пикничек. Так же, как и мы, они уже смотались в супермаркет, где закупили все необходимое. Таким образом, было решено собраться всем вместе, с тем, чтобы обмыть недавний выигрыш, устроив импровизированную встречу школьных друзей. Вскоре мы, обустроившись на берегу озера, занялись поглошением алкогольных напитков. Пошли разговоры о футболе, о политике, о бабах, просто «за жизнь».
С первого по восьмой мы с Фрицем учились в одном классе. После восьмого он ушел в ПТУ, приобретать профессию электросварщика, вместо него моим одноклассником Кефир, ранее учившийся в одном классе с Шапой.
Демобилизовавшись из армии, Фриц влился в состав одной из бригад, кошмаривших новоявленных предпринимателей. Материальное состояние Фрица серьезно улучшилось. Он купил мерседес, собирался купить квартиру, но, в 1997-м его посадили на пять лет. За что, мне неведомо, Фриц не любит обсуждать некоторые моменты своей биографии. Месяца три назад он откинулся с зоны. Вообще-то, его зовут Олег, Фриц, это прозвище, прилепившееся еще в школе. Олег немногословен, говорит медленно, отчетливо, четко выговаривая каждую фразу. Все его высказывания предельно логичны. Некоторые из них хоть бери, да вставляй в киносценарий.
Игорь (Кефир) - типичный разгильдяй, таким он был в школе, когда мог проспать целый день, и не явиться ни на один урок, таким же остается и по сей день. После армии Кефир несколько лет проработал в ментовке, в подразделении «Титан». Затем его оттуда ушли, и Кефиру пришлось переквалифицироваться в охранники.
Мы еще застали Советский Союз. В мае 1991 я демобилизовался из армии, а августе случился путч. Мы пережили девяностые годы. И вот теперь переживаем «нулевые годы», пока, вроде бы, более сытые, более стабильные, более благополучные. Собственность перераспределена. Братки, в девяностые годы наводившие страх на обывателей, частично ликвидированы, частично посажены. Иные из них из них влачат жалкое существование, с тоской вспоминая былое величие. И лишь очень немногие выбились в люди, став хозяевами заправок, автомастерских, кафешек, небольших магазинчиков… Так называемый, средний класс. Сменив малиновые пиджаки на респектабельные костюмчики, они уже не стригутся налысо, избегают матерных выражений, и старательно поддерживают имидж приличных людей. Однако, нутро у этих ребят осталось прежнее. И, тот, кто вздумает покушаться на их территорию, наживет себе опаснейшего врага, непримиримого и безжалостного.
Впрочем, нынче тон задают не эти люди. Олигархи, вот новое элитное сословие, которое, в скором времени, наверняка, покажет себя во всей красе. Как знать, возможно, мы получим тот же «совок», только с другой идеологической окраской. На смену дикому капитализму, красочно описанному Карлом Марксом и Джеком Лондоном, придет общество, в котором все будет поделено между несколькими десятками наиболее влиятельных семей, а закон и мораль станут назойливой показухой.
Фриц высказался в том духе, что при капитализме жизнь стала жестче, но, зато интереснее, не то, что при совке. На что я ответил, что это у кого как. Потребление меньше, значит, в среднем, народ стал жить победнее. Конечно, у людей появились новые интересные возможности, но, жить стало намного труднее. Больше трудозатрат, соответственно, меньше свободного времени. Тотальный дефицит канул в прошлое, и теперь можно купить любую понравившуюся вещь. Однако, зачастую недостаток денег делает покупку проблематичной. Если при Союзе основной проблемой было, где достать ту или иную вещь, то теперь ее сменила проблема где взять деньги, чтобы эту самую вещь оплатить. Доставать или искать ее ужн не надо, она уже стоит на витрине, приманивая потенциальных покупателей. Работать приходится больше, соответственно, свободного времени остается меньше, что не может не отражаться на качестве жизни. За последние несколько лет я ходил в отпуск всего лишь на две недели. Больше мне попросту не давали. Плюс несколько дней на Новый год, своего рода, каникулы. На работе куча всякой суеты, беготни, нервотрепки. Совершенно ненужного головняка. Но, не работать тоже нельзя, так как, в этом случае у тебя просто не будет денег, а значит, закроются многие возможности. По большому счету, качество жизни определяют уровень потребления, количество свободного времени и наличие некоторых личных свобод. Все остальное – идеологический треп, насаждаемый политиканами.
 - Ну, все, философа понесло – усмехнулся Шапа, после чего предложил в очередной раз наполнить бокалы.
Мы накатили по новой. Фриц с Кефиром вспоминали службу в армии. Фриц служил в ракетных войсках и практически всю службу просидел в шахте. Кефир служил в Псковской воздушно-десантной дивизии. Вован закончил универ, где имелась военная кафедра. Шапа от армии отмазался, то крикидываясь неизлечимо больным, то скрываясь от посланников военкома на конспиративных квартирах у собутыльников до тех пор, пока ему не стукнуло двадцать восемь лет. Что же касается меня, то мне довелось служить в самых страшных войсках Советского Союза, то есть, в стройбате.
Выпили еще раз, «за содружество родов войск». Снова пошли разговоры о политике.
 - При совке не было никакой перспективы. Человек получал свои пару сотен, и все – заметил Фриц – хотя, и сейчас капитализм давит людей достаточно жестко. Из человека стараются выжать все соки.
Что ж, что верно, то верно. Конечно, где-то еще есть места вроде госучреждений, где на людей не так давят, но, и зарплаты там соответствующие. При том, что цены в стране уже вполне себе капиталистические. Олигархат постепенно подминает под себя все. Из человека, действительно, стараются выжать все, что только можно. Превратить в раба, удел которого – пахать до потери пульса. К тому же, современные научные достижения позволяют манипулировать человеком, словно игрушечным солдатиком. Гипноз, НЛП, психоанализ. Видимо, недалек тот день, когда человек будет радостно делать всякую дурню, которую ему будут предлагать разного рода новоявленные властители дум.
Водка закончилась. Мы с Шапой пошли прогуляться до супермаркета. Возможно, идти туда мне не следовало, но, тогда я этого еще не знал, так как, не знал, что через каких-то пять минут произойдет событие, которое изменит всю мою жизнь самым радикальным образом.
Шапа немного отстал. Нам оставалось только свернуть за угол. когда что-то заставило меня обернуться. Я не успел даже испугаться. Прямо на меня мчался легковой автомобиль черного цвета. И это было последнее, что я запомнил. В то же мгновение мир погрузился во мрак, так, словно кто-то выключил свет.
Сколько времени прошло после этого, непонятно. Когда я открыл глаза, вокруг царила непонятная суета. До меня долетали только обрывки фраз. Вроде бы, кто-то очем-то спорил. Неподалеку стояла скорая. Неужели все настолько плохо?
Санитары. Носилки. Несколько человек в красной униформе вокруг лежащего на тротуаре тела. Поодаль – еще одно тело.
 - Кажись, очухался! – произнес кто-то совсем рядом. Незнакомая женщина в красной униформе склонилась надо мной.
Почему я лежу? – пронеслось в голове – может, у меня что-то с ногами? Или с позвоночником?
Я попытался встать. Женщина в красной униформе велела сидеть, но, я все равно пробовал встать, и встал. В ногах ощущалась странная слабость. Кружилась голова. Почти сразу же, я снова сел на траву.
 - Что случилось? – спросил я у Шапы.
- А ты, что, не помнишь? Тот придурок – Шапа махнул головой куда-то в сторону – врубился в тебя, когда мы шли.
Только сейчас я обратил внимание на автомобиль, уткнувшийся в газетный киоск, весь асфальт вокруг которого был усеян осколками. Газеты разлетались во все стороны. Я еще раз посмотрел в сторону тел. Со стороны могло покащаться, что кто-то разбил банку с томатным соком. Возможно, здесь просто снимают кино, сейчас помощник режиссера скажет что-то, вроде, «все, снято», массовка поднимется на ноги, и все, довольные и счастливые, разойдутся? Однако, позже до меня дошло, что это вовсе не съемки, а все происходит в реальной жизни. Сколько ж там было крови? Явно, не меньше литра. Мои футболка и джинсы оказались испачканы кровью, капавшей из моей разбитой брови. В нескольких шагах от меня продавщица из киоска взахлеб рассказывала о том, как же классно, что она вышла покурить да потрепаться с подругой, работающей неподалеку отсюда. Тем временем, медсестра сделала мне укол, после чего, поддерживаемый с одной стороны, а медсестрой а с другой Шапой, я пошел в скорую.
 - А что с тем? – спросил Шапа, имея в виду водилу. Тот сидел, уткнувшись лицом в руль.
 - Милиция будет разбираться – неопределенно ответила тетка в красной униформе.
 - О, да. Те разберутся – уверенно заметил Шапа - Окажется, что пострадавшие сами нарушили правила уличного движения.
В скорой уже лежал какой-то мужик среднего возраста. У него, ситуация была несколько хуже. Пока ехали в больницу, он так и не пришел в сознание. Рана на голове была заметна и так. По словам Шапы, мерседес врезался в толпу на остановке, после чего протаранил газетный киоск. Сам момент столкновения я не помнил.
Сделанная в больнице, томограмма показала обширную гематому с левой стороны черепа. Врач сказал, что ничего серьезного нет, после таких столкновений последствия бывают куда серьезнее, так что, я еще сравнительно неплохо отделался. Тем не менее, дней десять нужно отлежаться дома. Шапа вызвал такси и мы уехали. Тогда я и подумать не мог, что вся эта история послужит толчком к событиям, которые кардинально изменят всю мою дальнейшую жизнь.