Эдуард Овечкин "Акулы из стали"

[Марат 3]

Как угнать ТАПКРСН. Краткая инструкция для пиратов

Вчера дружная команда пиратов и грозы морей количеством двух человек обратились ко мне с вопросом как им можно угнать атомную подводную лодку "Акула" из России в лучшую жизнь. Отчаянные корсары не могут не вызывать к себе чувство глубокого уважения своей отчаянностью, смелостью и безрассудством, я считаю, поэтому – вот вам, пираты, инструкция: пользуйтесь!
"В технике страшнее всего быть троечником. Троечник – это человек достаточно грамотный, чтобы представить последствия катастрофы, но недостаточно грамотный, чтобы её предотвратить."
И.В. Курчатов
Атомную подводную лодку вы будете угонять, конечно, действующую, на которой круглосуточно находится дежурно – вахтенная служба. У двоих из них на руках огнестрельное оружие с чётким указанием применять его немедленно и остальные человек 15-20 в течении пятнадцати минут тоже вооружатся. Не, подождите, пираты, не уходите с понурыми плечами! Давайте предположим, что в клуб завезли новый многосерийный художественный фильм и вся вахта убежала его смотреть? И вот вы стоите на пустом пирсе, видите маленький замочек на рубке и понимаете, что ваша мечта готова отдаться вам натуральным образом! Сначала давайте распределим роли. Один из вас, конечно же, будет Капитаном. У него будет самая сложная задача: он будет всё время стоять на ходовом мостике и, щурясь от дыма из трубки набитой волосами с лобка любимой женщины, грозно смотреть вдаль. Конечно, всякие зануды начнут сейчас ныть, что мол кто же ему курс-то прокладывать будет по секретным картам районов военных полигонов, но мы на них внимания обращать не будем потому, что карт на борту ПЛ всё равно нет – они секретные и перед выходом в море штурман идёт в секретную часть с куском водосточной трубы, чтобы их получить. Поэтому ориентироваться Капитан будет по звёздам! Если будет ночь и она будет ясной. Если Капитан умеет брать пеленги и интерполировать эти точки в пространстве, то, пока ему виден берег, он тоже как-нибудь справится! Да, естественно, Капитан не сможет покинуть мостик те несколько дней, пока они будут куда-то грести, но это ничего – там есть писуар и он как-нибудь справится, я уверен.
У второго задача, конечно, несколько проще: ему нужно, всего лишь, ввести в действия паропроизводящие установки на обоих бортах, паротурбинные установки там же, принять питания от своих турбогенераторов и там похимичить с общекорабельными системами чуть-чуть.

Он увидит столько клапанов, сколько и не думал, что существует в мире вообще! Там будут двубойные захлопки, байпассы, бленкеры, крейцкопфы, пневмоманипуляторы и гидроманипуляторы. Подписаны они будут довольно подробно, да "КГПВ1пб", "ЗСЩВ2" и прочие не менее понятные надписи, конечно, сразу же его успокоят. Кроме того на лодке будут электрощиты и их будет сотни. Они будут называться ГРЩ, РЩ, РЩН и установить их иерархическую пищевую цепочку не удастся ни за что!!! "Нуйоптвоюмать" наверняка подумает пират, но вооружившись отвагой, засучит рукава.
Ну что: надо начинать вводить ГЭУ, то есть запускать ядерные реакторы. И тут я вам открою одну страшную тайну. На пультах ГЭУ вы не найдёте кнопки "Пуск" или тумблера "вкл. реактор". Мало того, даже зная физику работы реактора, для того, завести его в работу на конкретном проекте, нужно знать конкретные данные по этому проекту. Ну, допустим, второй пират нашёл журналы ГЭУ, вскрыв сейфы на обоих пультах, и будет тупо повторять алгоритм, каждый шаг которого подробно расписан в этом журнале. Он не будет контролировать отклонение параметров и не станет бегать в аппаратную выгородку с иголочкой, чтобы проверить фактическое положение стержней. Пусть ему просто повезёт, ладно? А как он подключит к реактору четыре водяных контура, даже если он знает, что их четыре? Как он заведёт испарители, когда запас воды закончится? Будем считать, что у него высшее образование по этому профилю и он чертовски везуч – ок?
Ещё бы, конечно, неплохо завести дизель-генераторы для обеспечения бесперебойного питания ввода. Прибежав в дизель-генераторную, второй пират увидит два дизеля АСДГ-800.
Это, конечно, не восемьсотый, а триста пятнадцатый. Восемьсотый такой же, только в два полтора раза больше и в два раза страшней. Здесь нам придётся допустить, что перед получением высшего образования, он получил средне-специальное, по специальности "моторист". Но даже с этим допущением, возникает один нюанс – система вентиляции. На подводной лодке, в общем если, она работает в двух режимах – по замкнутому циклу и из атмосферы. Причём, например, в атмосферу она може воздух только выдувать, например, а засасываться он будет через рубочный люк разностью давлений. И дизель-генераторы тоже, знаете ли, сосут. Если он не отключит вытяжные вентиляторы и запустит оба дизеля, то капитана с мостика засосёт внутрь – инфа сто процентов. Если он не откроет выхлопные заслонки, то умрёт от отравления угарным газом тоже довольно быстро. А ещё отсеки. Нужно же пробежаться по всем девятнадцати и проверить что там у них с герметизацией, чтоб потом, когда он пойдёт покакать, его не убило переборочной дверью из-за разности давлений.
Что-то сильно фартовый пират у нас получается, не находите? Погодите пока находить, это был риторический вопрос потому, что я ещё не кончил.
Реакторы ввелись и теперь что? Правильно надо принять на них нагрузку и приготовить турбины к даче хода. Реакторы, если вы не в курсе, вырабатывают всего лишь пар. Этот пар нужно преобразовать в энергию для вращения турбин и электричество. С вращением турбин всё просто – пар подаётся прямо на них и вращает, тут, конечно, есть тоже нюансы количеством с десяток: ленточный тормоз, система управления оборотами и сброса остаточного давления должны быть приведены в нужные состояния, но это ещё ничего, по сравнению с электричеством.
– Электричество – тёмная наука, – говаривал наш преподаватель по ТОЭ дед Корней, полковник запаса НКВД, – никто не знает как там, на самом деле всё происходит, просто принято считать, что вот так, как принято считать.
Дед Корней, кстати во время войны вывозил эстонских проституток из Таллина за Урал в железнодорожных составах и это были наши любимые рассказы из курса теоретических основ электротехники. Когда он с нами знакомился первый раз он сказал:
– Мне уже придумали кличку курсанты. Так что можете не трудится над этим: зовут меня дед Корней.
– А правда, что Вы однажды на экзамене поставили двадцать две двойки из тридцати одной возможной? – спросил его кто-то.
Дед Корней почмокал губами, повспоминал и ответил:
– Врут. Двадцать четыре ставил, двадцать семь, двадцать одну. Двадцать две – ни разу. Добро пожаловать в электротехнику, морячки!
Ну это я немножко отвлёкся. Даже если второй пират в совершенстве знает основы электротехники, он никогда и ни при каких условиях не сможет принять нагрузку на генераторы и отключить её от берега. Он обязательно что-нибудь спалит, а если ему не повезёт, то он спалит всю подводную лодку и себя в ней. Но, стерва, сегодня же пятница, в конце-концов!!!! Давайте допустим, что он продал душу Морскому Диаволу и тот, оказавшись специалистом и в алгоритмах работы электрических систем атомной подводной лодки помог ему!
Ну и вот. Теперь ему предстоит самая маласть: разобраться с устройством общекорабельных систем, а именно – систем крена и дифферента, системой управления ПЛ, системой гидавлики, системой вентиляции, водоотливной и осушительной системой, и уравнительной.
Для начала. Общекорабельные системы.
Молибден. Когда я его увидел в первый раз, я подумал "Бляаааа. Надо было учится на бухгалтера!" Координатная система управления. Приблизительная мнемосхема. Элементы на мнемосхеме или не подписаны или подписаны совсем не так, как было бы это сделать логичным для непосвящённого человека потому, что он создавался для посвящённых. На координатном столе куча кнопок и куча букв. Я, на спор, работал на нём с завязанными глазами, но я сидел за ним пять лет до этого. Схемы работают так, что команды проходят независимо от алгоритмов работы оборудования и если ты не знаешь, что в надводном положении нужно сналала запустить центробежный насос, а потом открыть отливной кингстон, но приёмный клапан нужно открыть заранее, то насос ты просто спалишь. И это самы простой алгоритм из нескольких позиций, который мне удалось вспомнить. Если ты не знаешь, что объединять перемычки воздуха высокого давления с перепадом давлений в них более пятидесяти килограмм нельзя, то система ВВД у тебя, вполне вероятно, бахнет всеми четырестами килограммами на сантиметр квадратный в твоё удивлённое лицо. И лица у тебя больше не будет. Да что там лица – и ты сам-то останешься только в воспоминаниях потомков. А ещё в Молибдене есть предохранители. Я несколько раз пытался их сосчитать, но всё время сбивался. Вполне может быть, что сгорит один малипупсик и всё – не работает Молибден. Если не знать где он стоит, то методом брутфорса его можно искать день. Или два. А может и три, если не повезёт.
Система гидравлики. Да. Это вообще отдельная песня. Нужно, сначала, побежать к бакам и проверить, что резервный бак правильно подключен к основному, что сливные клапана открыты в нужном порядке, а нужные гидроманипуляторы на управление рулей, а это уже в КШР, стоят в нужном положении, а, иначе, рули не будут управляться, мать их. А ещё, несмотря на то, что гидравлика состоит, в основном из воды с примесями парафина и глицерина, она так восторженно и ярко горит, что все Санта- Клаусы в мире начинают завистливо покусывать свои бороды!

Не знаю, второй пират же наш душу уже продал, вроде бы? Как он с этим всем справится, я думаю, что не знает даже Морской Диавол, но слабоумие плюс отвага равно всё получилось, допустим. Всё готово – можно плыть!!! Осталось только отдать швартовые!!! Отдать одному их невозможно физически – их много и они тяжёлые. Но зачем их отдавать – они же пираты!!!! Руби концы, блеать!!!! Та ещё работёнка, доложу я вам, пробовал один раз. Закинувшись анаболиками и барбитуратами, шлифанув всё это ромом, он их обрудит часа за два. И -вуаля! Всё готово!!! Семь, так сказать, футов под килем вам, пираты!!! Хотя, если их будет всего лишь семь, то они, наверняка, сядут на мель.
Это очень упрощённая схема. В ней не принято в расчёт, что кто-то должен осматривать отсеки, следить за состоянием систем корабля и условиями содержания вооружения, например. И да, естественно, подводная лодка не будет погружаться. На самом деле, всё несколько сложнее. Мы как-то считали, сколько надо минимум людей, чтобы вывести 941 проект в море. При работе "на износ" это – капитан, штурман, минимум двое управленцев на реакторы, минимум трое турбинистов, минимум трое электриков, минимум двое трюмных, а лучше три, чтоб один всё время бегал и осматривал отсеки. И это – практически невозможно, так что – считайте, а двоим нашим геройским пиратам пожелаем доброго пути!!!

[Марат 3]

Упадок

Знаете почему минёров на флоте называют румынами? Мне, лично, больше нравится прозвище "пасынки флота", но, в основном, их называют румынами потому, что на выходах в море они практически ничего не делают. Иногда они, конечно, болванками пуляют в Баренцево моря целясь и, знаете, таки да, – попадают.
На том выходе, историю из которого я сейчас расскажу, мы и должны были стрельнуть торпедой, вместе с сикстиллиардом других задач. С первого дня минёры ходили суровые как нитки от матросской шинели.
– Минёры, – спрашивал их командир, – вы почему, бродите по моему кораблю небритые? Я понимаю, что вы – румыны, но не военнопленные же!
– Нельзя, тащ командир!! – гордо отвечал минёр с тремя волосинками на подбородке, – по традиции бриться запрещено, пока не стрельнем!!!
– Минёр! Чем там стрелять-то? Одну железную трубу из другой забортным давлением вытолкнуть!!! А если бы вы боевой стреляли, то вы и жопы не подтирали бы, может? Напомнить тебе про ДУК у трюмных? Пол часа – и все здесь стоите передо мной, как хер перед травой!! Гладко выбритые!!!
Через пять минут к командиру прибежали флагманские минёры дивизии и флотилии (тоже с нами были, а как же?). Долго с ним шушукались, меняли цвет лица и махали руками.
– Да хер с ними! – сдался командир, – пусть так ходят, вы мне уже больше нервов порвали, чем их убогий вид. Только на глаза мне пусть не лезут без дела!
Старшим с нами на борту был командир дивизии, совсем недавно назначенный и не успевший ещё получить контр-адмирала. Вообще ему предлагалось идти на торпедолове и оттуда руководить стрельбой и, соответственно, поимкой торпеды, но, так как это был наш печальный Ван Хельсинг, то комдив вышел с нами на борту. Был он мужчиной суровым, начинавшим свою военно-морскую карьеру боевым пловцом-диверсантом на Черноморском флоте и занявшим свою очередную, но не последнюю ступень. Он много и со вкусом ругался, был крепким, коренастым мужиком и часто орал. Но при этом, был так добр и обаятелен, что никто его не боялся. В основном, им восхищались и уважали. По национальности он был черемис, как и наш экипажный замполит, что заставляло их вслух гордиться этим и пикитировать друг друга подколками без конца. Других, известных мне черемисов, на флоте не было и мы часто, издалека и аккуратно, подъёбывали их обоих по этому поводу. Особенно замполита. Комдив так вкусно и изощрённо ругался, что мы им просто заслушивались:
– Почему вы улыбаетесь, когда я вас ебу?! – возмущался он.
Когда кто-то из штабистов сделал ему замечание, что он много матерится, он, не раздумывая ответил:
– Это я не матерюсь, это просто тупой и так шучу!
И да, торпеду после стрельб положенно словить. Так как она дорогая и всёвотэтовот. Если вы не читали мой рассказ, про наш дивизийный торпедолов, то настоятельно рекомендую ознакомиться сначала с ним, для понимания всей глубины мазков, которые я сейчас буду наносить на картину вашего воображения.

Заняли полигон, погрузились, сидим и скучаем, – тоже мне делов-то – торпедкой пульнуть.
– Чего такие не тревожные?! – интересуется комдив, прибегая в центральный, – чувствую какое-то всеобщее расслабление в воздухе! Хафизыч, волнуешься хоть?
– А чего мне волноваться? Мне Антоныч рассчитал уже дифферентовку на полное затопление семнадцатого отсека, Эдуард кнопочки на Молибдене протёр, отсек семнадцатый трюмные загерметизировали из первого и второго. Запаса ВВД – полные баллоны с горочкой. Не нахожу ни одного повода для волнения, тащ капитан первого ранга!
– Хафизыч!!! – краснеет комдив, – это жестоко!!!
– Не ну я могу сделать вид, что волнуюсь, хотите, по центральному бегать начну, заламывая руки?
Комдив подумал:
– Не, если механик будет бегать по центральному, заламывая руки, я сам от страха обосрусь.
Ну и так слово за слово, ложкой по столу, стрельбанули. Тут же всплываем, конечно, по ходу торпеды и вызываем торпедолов. Все волнуются, включая море. Потому, что потерять торпеду – это косяк, конечно, несравнимо больший с затоплением семнадцатого отсека. Наверху пасмурно плюс косой дождь и небольшой штормик, ну как "небольшой" – для нас-то он небольшой, а торпедолов мутузит знатно, конечно. Торпеду мы нашли быстро, что неудивительно с нашей-то высоты, начали семафорить торпедолову закладывая его на верный путь. Торпедолов командам не внимал почему-то.
Минут через пятнадцать сверху послышался топот двух пар ног – это командир с комдивом прибежали мокрые, злые и возбуждённые до невозможности. Доносятся обрывки их диалога:
– Да сколько я здесь буду торчать, как забытая слива в жопе, Саша?!! У нас планов ещё отсюда и до космоса, а он дрочит там на волне!!!
– Связисты! – орёт комдив, снимая мокрый тулуп уже в центральном, – дайте мне этого уебка на связь!!
– Упадок, – говорит командир, стаскивая валенки.
– Что упадок?
– У него позывной упадок, а не уёбок.
– Это торпедолов – упадок, а командир его – уёбок!!!- и комдив начинает бешенно вращать глазами по центральному посту.
Я разворачиваю дифферентовочный журнал, беру карандаш, калькулятор и начинаю рисовать в журнале ромашки, периодически подсчитывая количество их лепестокв на калькуляторе. Чтоб, значит, сразу было понятно, что я ужасно занят и меня лучше не отвлекать вообще. Механик начинает милимитровать обороты турбин обоими руками, а боцман двумя руками хватается за рулевое управление, хотя рулём сейчас с мостика управляют.
– Может Вам чаю стакан, б? – спрашивает замполит у комдива
– Может мне коньяку стакан лучше? Чаем-то дущшу не обманешь!!!
– Ну мы же на подводной лодке, б, всё-таки.
– Это вы на подводной лодке, а я в упадке!!! Черемис! Ты черемису коньяка зажал, чтоли?
– Да нет у меня коньяка, б!
– У замполита нет коньяка? Да на кой хер ты тогда вообще в море пошёл, если не комдиву коньяк наливать? Как ты меня без коньяка воспитывать-то будешь? Я ж упёртый как баран, когда трезвый!!!
– Так Вас же замполит дивизии должен воспитывать, б, а не я!!
– Ну да. Мало мне дармоедов на борту.
Связисты дают связь.
– Упадок, – напоминает командир, пока комдив не успел открыть рот. Комдив машет на него рукой и начинает притворно ласково, но постепенно срываясь на ор. Нафиг ему связь вообще? С такими-то децибелами его и на Евровидении в Норвегии слышно, небось:
– Упадок! Упадок, это Стрелок! Упадок, когда у вас обед закончится? Как нет обеда? Хорошо, когда у вас закончится адмиральский час? Как не спите? А что вы там вообще тогда делаете?!!! Я бы возмутился, если бы вы обедали или спали, игнорируя мои нелепые попытки вами управлять!!! Возмутился, но понял бы!!! Подумаешь, тут полк по тревоге сидит пять часов, – обед же у моряков!!! А так я нихуя не понимаю – я три лампы семафорные спалил уже управляя вашим баркасом!!! Куда вы гребёте, стерва, объясните мне??? Как?? Как вам передать курс, чтоб вы начали правильно маневрировать??!! Что волна? А у меня что не волна, а бизе на торте?!! Хотите я сейчас эту торпеду сам словлю, а потом вам в жопу её засуну?!! Нет стерва? А почему же нет??? Я сейчас развернусь и, в пенной волне, уйду дальше Родину защищать, а вы, пока торпеду не словите, чтоб в базу не возвращались!!! А если не словите, то вообще не возвращайтесь никогда!!! Корсарствуйте тут до конца своего века!!! Значит так!!! Отставить плакать по открытым каналам связи!! Я сейчас развернусь на торпеду, идите мне в нос и пиздуйте вперёд, пока в поплавок не уткнётесь!!! И быстро! быстро мне!!! Отбой!!
– Тащ комдив, – замечает командир, – может зря Вы их так отъебали жёстко. Им же там сейчас очень не сладко с такой волной и на таком корыте.
– Ты что Саша? – брови комдива уползли под шапку, и голос опять спокоен, как река августовской ночью, – кто их отъебал? Я ж так, взбодрил их просто, от души, чтоб чувствовали локоть товарища! Чо ты валенки-то снял? Айда маневрировать!!!
– Не знаю, как на счёт локтя, б- глубокомысленно замечает зам, когда они убегают обратно на мостик, – но хер возле жопы даже я почувствовал!
– Лишний хер в жопе не помеха, – философствует механик, – что там про чай-то ты говорил, Стас?
А замполит у нас боролся с матом на корабле. Но всё время говорил букву "б" в конце каждой фразы, особенно когда волновался. Это он так слово "стерва" сокращал. Хороший был замполит, жаль уволился потом.
Торпеду они словили, конечно, что очень и очень непросто, если вы не в курсе. А по возвращении в базу, команир дивизии объявил всем членам экипажа торпедолова благодарность и наградил их внеочередным отпуском. Справедливый был, потому что.

[Марат 3]

Про мат

"В некоторых случаях ругательство даёт даже большее облегчение, чем молитва." Марк Твен.

Меня тоже, как и Алексея, искренне удивляют люди, которые утверждают, что в военно-морском флоте не ругались матом. Понимаете, мат на флоте – не самоцель и не признак дурного тона, а признак комбинаторности русского языка. В русском языке "жопа" – не всегда анатомическая часть тела, а, например, если дословно перевести фразу "ужасно хорошо", то на каком языке мира вас поймут? И "некоторые" случаи на подводной лодке в море – это почти обыденность, кроме всего прочего, я не буду вам рассказывать, что служба эта чрезвычайно опасна, тяжела и требует зачастую максимального напряжения духовных и физических сил.

Оригинал взят у alex_barr в Про мат

Как там у классика: "И вот тут некоторые стали себе позволять нашивать накладные карманы и обуживать рукав…".

Теперича, эти некоторые пишут, что мол можно на флоте и без мата, и ругающийся командир унижается сам унижая других. Кто-то даже служил в уникальных для нашей страны, видимо очень секретных, войсках, в коих мат не употреблялся вовсе.

Дискуссия эта бесконечна, как лунный свет, заливающий окрестности нашего домика, его ещё играющие теплом жаркого дня окна, в час, когда последний певчий дрозд, сидя на ветвях акации, просвистит вслед уходящему в закат Солнцу:

– Бля, боцман, не спать на РУЛЯХ!

Боцман проснётся и даже… Как же это удивительное слово звучало? А, вспомнил: озлоебнётся. Это наш комдив придумал. Может авторство и не его, но именно этим словом он ободрял сонных и нерадивых военнослужащих.

Редко кто позволяет себе мат просто так. Эта зараза появляется как тот знаменитый порох в пороховницах – как символ увлечённости процессом и лёгкой усталости от повторяющихся ситуаций.

– Боцман! Я же, бля, сказал: глубина 199, а не 200 метров! Ликвидируйте шаблонность мышления!

– Есть ликвидировать…
А давайте разберём конкретный пример. Вот типичное флотское объявление.

Вот если написать: "Проход строго воспрещён", то ОБЯЗАТЕЛЬНО найдётся гидросолдат, думающий, типа, я быстро прошмыгну, никто и не увидит. А тут воин понимает, что: А – это кто-то красил, Б – теперь это сохнет, В – за тем, как сохнет, следят, Г – ну его нафиг тут ходить! Цель достигнута.

Окрашенная палуба – самый безобидный объект, а если РЛС какая-то там где-то работает? Ага.

Будьте здоровы.

P.S. Кстати. Читал как-то интервью одного из наших полярников. На вопрос как вы втроём так долго без конфликтов провели вместе экпедицию, ответил, что они сразу внедрили три правила: 1) Уборка и готовка строго по очереди; 2) Обращаться друг к другу только по имени-отчеству; 3) Никакого мата, кроме экстренной ситуации. Так и просидели на льдине 10 месяцев.

От себя ещё расскажу одну историю. Был у нас старшина роты в военно-морском училище: суровый старший мичман предпенсионного возраста, который мат использовал не часто, но очень эффективно. Стоит "на тумбочке" дневальным курсант Лёша и держится за щёку – зуб у ненго болит.

– Карлухин! – спрашивает его старшина, – ты картинку-то видел в уставе, как дневальный на тумбочке стоять должон?

– У меня зуууб болииит, – тянет Лёша

Старшина ласково берёт его под локоток и спрашивает:

– А хочешь, я тебе помогу? Я заговор знаю один, от бабки своей – стопроцентный результат!!! Повторяешь десять раз вслух "Зубы, зубы – хер вам в губу, не болите мои зубы!!" – и всё как рукой снимает.

А когда кто-то на утреннем построении отпрашивался у него в санчасть, он, обычно говорил:

– Запомните, товарищи курсанты!!! У военмора может быть только одна болезнь!!! Когда ему нахуй оторвало голову!!! Или любую другую конечность!!! Все остальные болезни – грязная инсинуация и страх перед боем!!! Идите к командиру отпрашиваться, он добрый, в отличии от меня!!!

[Марат 3]

Автономка

Общая цель и равенство перед Смертью настолько упрощают взаимоотношения между людьми, что национальный признак стоял где-то на двадцать восьмом месте в сложной градации структуры взаимоотношений людей. Русских называли "кацапами", украинцев – "хохлами", белорусов – "бульбашами", всех остальных называли "чурками нерусскими", кроме молдован, которых называли "молдоване" и черемиса, которого называли "Станислав Анатольевич". Но применение этого аргумента в споре "да что с тобой спорить, тыж хохол!" считалось сливом спора в чистом виде.
Отдельно скажу про двух матросов-дагестанцев. Оба они плохо говорили по-русски, но при этом были ловкими, отважными и отлично обучаемыми ребятами. Один служил дизелистом и через два месяца на корабле запускал оба дизеля в полной темноте, открыв рот и засунув лампочки ТЛЗ в уши, ровнёхонько по инструкции, вызывая некотурую зависть даже у части офицеров на борту. Второй служил электриком и заведовал кормовым шлюзовым люком.
– Да ладно? – прошептал мне на ухо проверяющий из УПАСР – у вас дагестанец шлюзовым люком заведует? Вы чё, охуели?
– Велкам, – говорю, – попробуйте его завалить.
Матрос по кличке Чингачгук рассказал проверяющему весь алгоритм шлюзования на ломанном русском, показал все клапана и доложил количество оборотов каждого, а в конце наизусть доложил таблицу декомпрессии и количество мусингов на каждой глубине, начиная со ста метров.
– Ну ни хуя себе, – сказал проверяющий из УПАСР (злой дядька с Камчатки, который считал всех северян распиздяями и тупыми бездельниками) – ну а не слабо ли тебя, уважаемый, прямо вот сейчас отшлюзоваться на сухую самостоятельно?
– Пфффф, – сказал матрос Чингачгук.
– Давай, гадёныш, не подведи экипаж! Дембель опасносте! – подбодрил матроса я.
Матрос – дагестанец самостоятельно одел ССП, включился в ИДА 59М, растянул юбку под люком и в верном порядке закрепил её на палубе, проимитировал поддув отсека, водрузил на голову буй-вьюшку и вылез на корму.
– Тащ капитан второго ранга, а закурить у вас не найдётся? – крикнул он сверху с абсолютно ровным дыханием, грамотно и тонко подъебнув проверяющего.
– Йоб его мать!!! – восхитился проверяющий, глядя на часы, – это же рекорд военно-морского флота!!!!!
А ещё у нас служил матрос Юра, откуда-то из русской глубинки. Спортивный, озорной, исполнительный – просто идеальный матрос. Но был он сиротой и срок его службы подходил к концу, а тогда был такой период, когда запретили брать матросов на контрактную службу.
– Тащ командир! – просил Юра у командира, – помогите пожалуйста! Мне некуда ехать, понимаете? У меня нет родственников, у меня нет жилья, у меня вообще ничего нет!
И командир взял рапорт матроса Юры и поехал на приём к командующему флотом. Шесть часов он сидел в приёмной командующего и ожидал пока его примут. Командующий, выслушав историю, написал на рапорте "Лично приказываю заключить контракт с матросом таким-то. Доложить об исполнении лично мне ЗАВТРА!!!"

Так вот, кроме проблем с ЗИПом и продуктами питания, были ещё проблемы с зарплатой. Ну как проблемы – не было денег вообще. И заместитель командира БЧ-5 по воспитательной работе, комсомолец, по-нашему, отнёс в магазин свой паспорт и взял под его залог в долг коробку астраханских сигарет "Столичные". стерва, что это были за сигареты!!!! Чтоб курить, их вымачивали в чае, сушили в УРМах, и тогда можно было не задохнуться от второй тяжки. А ещё интендант потерял хлеб, о чём я писал уже в рассказе "Хлеб".
Нас долго ебали учили проверяли перед выходом в автономку. С месяц, наверное, проверки следовали одна за одной и к концу уже было не различить – кто из штабов нас сегодня проверяет и на какую тему. Автономка предстояла сложная и все немного опасались, а мы к концу проверочной содомии уже прямо стучали копытами, как хотелось быстрее уже уйти в эту автономку.
Ушли, наконец. По плану сначала должны были всплыть на Северном Полюсе, а потом стрельнуть ракетой из приполюсного района. Пока пару недель гребли до льдов, не спали почти вообще. Понимаете, плавать подо льдом, мягко говоря, опасно: ни всплыть, если что, ни погрузится, и, поэтому, мы тренировались практически без остановок. Тренировались всплывать без хода, бороться с заклинкой рулей на погружение/всплытие, бороться с пожаром и водой. Командир дивизии, который шёл с нами на борту, был большоим любителем повоевать в условиях, приближенных к боевым.
– Ну что, сидите? – спрашивал он, приходя в центральный, – разлагаетесь от безделья?
А потом молча подходил к боцману и ставил все горизонтальные рули на 25 градусов вниз. И начиналось: реверс турбинам, пузыри в нос и всёвотэтовот. Когда уже подошли к кромке льда и вот-вот должны были под него занырнуть, он сделал объявление по громкоговорящей связи:
– Внимание экипажу! Говорит командир дивизии. Мы подошли к паковому льду и я спокоен, как удав. Я уверен в вашем профессионализме, выдержке, умении и мне не страшно. А кому страшно, тот пусть начинает молиться, а я буду молиться на вас и вашего командира! Удачи нам!

Быт и быт, в общем. Взяли для релаксации с собой трёх попугаев и рыбок в аквариуме, но один попугай сдох ещё до полюса, второй – после, а третий продержался до конца и умер в тот день, когда мы вернулись. До Полюса дошли практически без происшествий – один пожар всего был и то не очень большой. Три минуты, от начала обнаружения – и в отсеке ничего не видно, всё затянуто вонючим сизым дымом. Половина ПДА (которые на флоте только-только ввели вместо ПДУ) не сработали и наш умница – начхим разбрасывал новые веером по проходной палубе и орал, сам при этом не включившись, чтоб его было лучше слышно:
– На палубе!!! На палубе новые ПДА!!!
– Да стерва, тыш ноги всем поодбивал уже ими!!! Горшочек, не вари!!!! – орали ему в ответ, но так-то он рисковал немножко своей жизнью, чтоб остальных выручить.
В итоге он ног побил больше, чем пожар тот вреда нанёс, но был героем потом у нас и все его горячо благодарили и жали его мужественные руки.
В общем, догребли мы до Полюса, всплыли в девятиста метрах от географической точки. Водрузили там флаги, расписавшись на них всем экипажем и зарыли чехол от лампы с посланием потомкам. Так что, когда будете на Северном Полюсе – поищите там)))
Потом начали очень тщательно готовиться к стрельбе, потому, что никто и никогда оттуда не стрелял баллистическими ракетами. Вообще никто и никогда. Сначала нам подкозлил МИД – забыл оповестить по своим каналов врагов и стрелять нам запретили, велели ждать. А полынья, в которой мы всплыли, двигается и из стартовой точки мы медленно, но уверенно выходили. Но повезло – успели.

[Марат 3]

Аппендикс

Я очень редко болею. За всю мою службу в военно-морском флоте и службе спасения в медицинской книжке, кроме ежегодных медосмотров, всего две записи. Одна из них – аппендицит. Вот вы, в своей, в основном, скучной гражданской жизни что делаете, когда у вас начинает болеть живот? А я сейчас расскажу, как было со мной.
После того, как мы стрельнули ракетой, нам дали поспать. Впервые за месяц плавания на лодке царила тишина и покой, – спали все. Началось это часа в три, а в семь меня подняли на ужин. Проснувшись, я подумал, что, видимо, никогда в жизни столько не спал и так не пух от сна, поэтому даже и не сразу обратил внимание на то, что у меня болит живот. Ай ну болит и болит, в общем-то. На ужине похлебал супа и съел котлету – ничего больше не лезло, что и было для меня первым тревожным звоночком – молодой организм в условиях подводного плавания есть хочет постоянно и много.
– Эдуард, – спросил у меня Антоныч на вахте, – чо ты зелёный и скрюченный какой-то?
– Антоныч, живот болит шопипец.
– Скока котлет съел на ужине?
– Одну и то не до конца.
– Это термальное состояние, тогда, иди к дохтуру, ты меня пугаешь.
– Дык а на вахте кто сидеть будет?
– Борисыча вызови – он уже пять часов беспрерывно спит, чем нарушает Устав, которые предписывает ему терпеть тяготы и невзгоды!
Вызываем Борисыча, понуро бреду в больницу. Больница называлась у нас амбулатория и находилась в первом отсеке. Представляла она собой комплекс из трёх помещений – сначала смотровая и операционная (комната четыре на три метра с кушеткой, стоматологическим креслом и всякими приборчиками) из неё за дверью комната для лёжки больных (полтора на два метра, двухъярусная койка и тумбочка), а из неё уже вход в гальюн. Служили в нашей больнице три медика: два доктора и один фельдшер.
На дежурстве сидел, естественно, терапевт (он же стоматолог, он же психиатр, он же уролог, он же офтальмолог, он же отоларинголог) Андрей. Хирург Саша, после танцев на льду, в бессознательном состоянии вонял перегаром на месте нижнего больного за дверью. Я не скажу, что мы с докторами были большими друзьями как, например, с Борисычем, но тут важно, чтобы вы понимали – доктора у нас не были гондонами и я не был гондоном и, поэтому, мы были друзьями. Потому, что если два человека на подводной лодке не гондоны, то они – друзья, несмотря на любые различия в характерах. Без вариантов.
– Чё припёрся? – ласково спросил меня Андрей
– Живот болит.
– Запор?
– Сам ты запор – просто болит.
Андрюха насыпал мне горсть каких-то пилюль и, с чувством выполненного долга, взялся дальше штудировать теорию преферанса. Я наелся таблеток и пошёл дальше бдить. Бдил я минут пятнадцать, наверное, потом побежал в гальюн исторгать из своего нутра полупереваренные пилюли. Опять вызвали Борисыча и я пошёл к Андрюхе (боль-то в животе усилилась).
– Ты издеваешься, чтоли? – Андрей как раз изучал любимый докторский приём «мизер в тёмную».
– Андрюха. Вырвало меня твоими пилюлями, что ты мне подсунул, гад?
– Да ладно? И болит так же?
– Нет. Сильнее уже болит.
– А ну-ка ложись на кушетку.
Ну лёг. Андрюха понажимал на живот, поспрашивал чо да как.
– Похоже, братуха, что у тебя аппендицит!
– Хде апиндитсит? – в соседней комнатушке мгновенно прекратился храп и из облака перегара выплыли, с сильной бортовой и килевой качкой, красные опухшие глаза хирурга Саши.
– В животе, стерва, Саша, где же ещё?! Так, Эдик, на тебе специальную таблетку, выпей и полежи час спокойно, с вахты я тебя снимаю, командир в центральном? Пойду на доклад.
Выпил специальное колесо я и пошёл наслаждаться заслуженным для меня моим животом отдыхом. Может час прошёл, может чуть больше и вахтенный вызвал меня в амбулаторию. Иду, как огурчик уже, боль прошла, но в отсеках уже все всё знают и как-то подозрительно ласково на меня смотрят. Оба доктора сидят и улыбаются в предвкушении предстоящего веселья. От Саши, конечно, попахивает перегаром и у него красноватые глазёнки, но, стерва, он абсолютно трезв и у него даже не дрожат пальцы!!! Не помню, когда последний раз, начиная с пяти лет, я так сильно удивился, в пять лет-то я первый раз увидел как мотоциклы ездят вверх ногами в шаре и уверовал в волшебство.
– Саша!! – я не мог держать это в себе, – как это может быть, стерва???? Ты же только вот недавно на ногах не стоял!! Какому из подводных демонов ты продал душу???
– Оссспаде, как ты эмоционален, чему ты думаешь меня учили шесть лет в медицинской академии? Аппендициты вырезать? Нет!!! Быстро и эффективно бороться с похмельем!! Ложись на кушетку, буду тебя пальпировать!!!
– А это законно вообще? – уточнил, на всякий случай я, так как мои познания в медицине, в тот момент, не доходили ещё до слова «пальпировать».
– Ну не во всех, конечно, странах мира, но под водой на боевом корабле точно можно.
Не помню, говорил ли я вам, но доктора у нас были те ещё юмористы! Ну потискал меня Саша, посовал мне градусники и говорит:
– У меня для тебя плохие новости, брат. Похоже это перетонит, а не аппендицит.
– Александр! Я, стерва, офицер минус инженер военно-морского флота! Я не знаю ваших матерных слов и, поэтому, ни хуя не понимаю, что ты мне сейчас сказал и ни разу не огорчён!
– Пошли к командиру, – говорит Андрей, – он нас ждёт для принятия решения.
– Ну что, гадёныш, – обрадовался командир в центральном нашему с Андреем приходу, – допрыгался? Скока там, доктор, ему жить осталось?
– Несколько часов, ну, может пару дней максимум.
– Значит так, Эдвард. Мы имеем два варианта. Первый: мы на всех парах летим сейчас к чистой воде, забив на боевую подготовку и планы флота. Дней пять-семь у нас на это уйдёт. У кромки льдов нас будет ждать госпитальное судно, если на флоте наскребут солярки для него и оно дочухает до нас не сломавшись. Второй: ты отдаешься в руки наших эскулапов. Решай, – колхоз дело добровольное.
– Конечно, – говорю, – мысль про госпитальное судно с его медсёстрами наполняет мой зоб слюной, не скрою, но вдруг там не окажется симпатичных и я зря буду терпеть мучения и рисковать своей молодой жизнью?
– Естественно, – говорит командир, – такая вероятность есть, так как сейчас там весь флот на ушах стоит от твоей новости, то я могу запросить, чтоб нам личные дела медсестёр и поварих выслали с фото в фас и профиль, но делать я этого не стану, ибо нехуй вызывать у меня зависть!
– Ну тогда, наши эскулапы, раз вариантов больше нет!
– Записать в вахтенный журнал: «Согласился на операцию сам, даже бить не пришлось»!
– Саша, стерва, что ты пишешь? – спрашивает Антоныч, глядя через плечо секретчика, – «даже бить не пришлось» – это же шутка была!!!
– Ничего не знаю, – бурчит Саша, – я секретчик, а не Петросян и шутки понимать не обучен. Что слышу, то и пишу!!!
– Так, Эд, – инструктирует меня Андрей, – мы начинаем готовить операционную, а ты иди в душ, помойся на последок, вдруг умрёшь, так хоть чистый будешь и заодно волосья все сбрей от сосков и до ствола. И ещё, тащ командир, нам нужен один человек, который не боится крови и кишок, для исполнения обязанностей нестерильной медсестры.
– Женщина нужна, или мужик подойдёт? – веселиться командир
– Женщина. Но подойдёт и мужик!
Через пять минут на корабле уже все всё знают и смотрят на меня с благоговейным ужасом. Когда я с полотенцем, шампунем и бритвой иду в душ, вахтенный седьмого отсека, трюмный контрактник Дима, чуть не под ручки меня провожает:
– Анатолич, ты мойся, а я тут за дверью постою, чтоб напор был, нагреватели не выключались и всё такое!
– Дима, а может ты мне пузико ещё побреешь? Лишь бы стерва, не работать! Пиздуй отсеки осматривай, а не под дверь душа яйца чеши, а то я минёр тебе, можно подумать, и напор себе с нагревателями не включу сам!
Ну помылся, побрился, оделся во всё чистое, как у нас, у русских принято, и иду в амбулаторию. Дима идёт впереди меня.
– Дима, ты куда из отсека? Ты дурак, штоле?
– Анатолич, из центрального приказали проводить тебя до амбулатории и все переборочные люки тебе перед тобой открывать, чтоб ты не перетрудился!
– А кричать «покойник идёт», при этом тебе не приказывали?
– Ой, да пошёл ты на хер со своими шуточками!
– Сам пошёл на хер, как ты, стерва, со старшим по званию разговариваешь?
– Я и так на хую, только ножки свесил!
– Ой, стерва, детский сад!
Дима был очень хорошим специалистом: грамотным, исполнительным, работящим и весёлым парнем. Абсолютным не гондоном и, поэтому, как вы уже знаете, мы с ним дружили и посылали друг друга на хер очень даже запросто. Это метафора, конечно, в данном случае «посылали друг друга на хер» значит, общались проявляли друг к другу высшую степень мужского уважения.
Вахтенные в отсеках повылазили из трюмов и влажными глазами смотрели мне вслед.
В амбулатории меня застала следующая картина: фельдшер мыл операционную из ведра со спиртом, а доктора читали книжки: терапевт Андрей «Аппендицит для чайников. Пособие для ВМФ. Лениздат 1957 год», а хирург Саша с удивлением рассматривал «Атлас внутреннего строения гуманоидного организма планеты Земля». И тут, конечно, мне стало как-то немного не по себе.
– Э, чуваки, а вы точно знаете, что надо делать?
– А ты пройдись по больнице, найди других! – посоветовал мне Саша и докторишки начали мерзко хихикать.
Разделся я и лёг на белую простынку. Над головой – белый потолок с белыми лампочками, вокруг люди в белых халатах. Как бы не сказать, что очень уютно. Долго решали кого назначить нестерильной медсестрой. Решили, что это будет флагманский штурман потому, что у него самая навороченная видеокамера и он сможет снять, заодно, самый эпичный фильм, для Истории.
– Ну, до скорого, ребята и удачи вам!!! – пожелал я докторам.
– В смысле "до скорого", – спросил Андрей, – а ты собрался куда-то?
– Ну как же, – говорю, – наркоз там и всё вот это вот! Я же сейчас отрублюсь и проснусь уже новым человеком в лайт-версии!!!
– Да ладно? – удивился Андрей, – у тебя знакомые анестезиологи на борту имеются? Я-то ни одного не знаю, поэтому новокаин – наш выбор, дружище и никуда ты не денешься, а будешь вполне себе присутствовать при операции!
– Дык и чё – больно же будет?
– Да уж наверняка! И вообще, Эдик, запомни золотое правило врача: "Хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!"
И вешают они мне простынь на какую-то корягу в районе груди, чтоб я не видел, значит, что там они забывать будут у меня в животе.
– Э! – протестую я, – я не согласен на простынь!!! Я, может, всё жизнь мечтал заглянуть внутрь себя, чтоб разобраться со своими душевными терзаниями и не могу позволить себе упустить такую шикарную возможность!
– хер тебе, – буркнул Саша, – однозначно не положено!
– А чё такого-то?
– Нельзя чтоб ты без сознания был.
– А чего я буду без сознания?
– Эдик, не пизди, отвлекаешь!
– Ну так-то страшновато же немного, что за наплевательское отношение к пациенту?
– Вон у тебя нестерильная медсестра – с ним и развлекайся!
Не, ну нормальные люди? О чём мне развлекаться с флагманским штурманом, который мало того, что штурман, так ещё в процессе создания нетленки находится?
Укололи уколов в живот мне и со словами "Поехали" вскрыли брюшину (или как она там называется). Нестерильная медсестра немедленно упал в обморок. В принципе, нетленка на этом и закончилась.
– Ну йоп его мать! Ну просил же того, кто крови и кишок не боиться! – возмущается Андрей потому, как Саша с фельдшером что-то там усердно режут дальше.
– Центральный!!! – орёт Андрей в Лиственницу, – давайте следующего, тока выберите там кого-нибудь посуровее, мы же время тянем!!!!
– Я тогда внутрь не полезу пока, – говорит Саша и складывает руки на животе. А фельдшер очнул штурмана и выгнал его наружу.
Минут через двадцать прибежал второй, кто это был, я уже не помню.
– Ну смотри, – сказал Саша и приподнял салфеточку у меня на животе. Второй начал зеленеть.
– Так, на хер отсюда! Андрюха, вызывай следующего!
– Центральный!!!! Следующего!!! Нормального, нормального кого-нибудь дайте!!!
Третим пришёл наш комсомолец Олег. Он был заядлым охотником и очень возмутился, что сразу не послали его потому, как он, по штатному расписанию, мой воспитатель и забота о моём внутреннем мире – это его прямая обязанность.
– Привет ребята!!, – вошёл Олег с радостной улыбкой, – чтобля, ничего без меня сделать не можете?
– Смотри, – говорит Саша.
Олег с улыбкой смотрит:
– А что я тут не видел? Всё как у кабана или оленя, тока шерти нет. Тоже мне.
– Наш человек!!! – обрадовались доктора, – инструктируй его!
Фельдшер показал ему где лежат всякие там их кенгуты и прочие приблуды и рассказал, что и в каком порядке нужно будет подавать.
– Всё понял, – сказал Олег, – а сейчас-то чем заниматься?
– Развлекай пациента и не давай ему сознание терять!
– Ну как тебя развлекать? – улыбается Олег мне, – хочешь про шестой съезд РСДРПБ расскажу?
– Сестричка, – стону я, – помру сейчас, дай хоть за сиську подержаться!!!
– Откуда у меня сиська-то? Я ж писят килограмм вешу, это надо было у флагманского штурмана просить! ААААА!!!! Так вот чего он в обморок грохнулся-то!!!
Ну и, в общем, с шутками и прибаутками терпим с ним дальнейшую боль. Я-то терплю, а он делает вид, что сочувствует. Вскрыли мне значит все слои там положенные, развернули всё. Смотрят внутрь с детским любопытством.
– А где аппендикс-то? – спрашивает Андрей
– Да вот тут должен быть, вообще-то.
– Ну я знаю, что тут, дык нет-то же его тут?
– Ну повезло, значит нам, чо. Олег ну-ка вот тот атлас раскрой нам быстренько!
Олег раскрывает какую-то полутораметровую цветную картинку и приклыдывает ко мне сбоку. Доктора смотрят в неё.
– Слышь, – говорит Саша, – а зачем ты ему сфинктер к носу приложил? Наоборот разверни!
– Мне главное знать, где печень и ливер остальной находится! – парирует Олег, переворачивая атлас.
Посмотрели доктора и начали копаться в моём богатом внутреннем мире в поисках этого злополучного отростка. Ну больно, конечно было. Не так больно, как при разлуке с любимым человеком, но о-го-го тоже. Нашли гада этого.
– Он сейчас лопнет, ребята, – сказал Саша тихо, наверное для того, чтоб я не слышал, но я слышал, – работаем очень быстро! Кишки как попало, потом сложим на место!!!
И понеслось вот это вот классическое пинцетскальпельзажимтомпонотосос. Отрезали его и бросили в банку с формалином. Потом уже Саша показывал мне его, и объяснял, в каком месте он вздут и как бы он лопнул и отчего бы я умер. По его расчётам успели они в пределах пол часа – час, не больше.
Потом начали зашивать кишки и укладывать их на место, сверяясь с атласом. К этому моменту прошло уже порядком времени и у меня так затекли спина и, прошу прощения, жопа от лежания на доске, что я думал, что умру именно от этого желания почесать себе спину.
– Ребята, – просил я к концу докторов, – не отвлекайтесь уже на новокаин! Шейте так, только быстрее снимите меня с доски этой!
Олег пытался, конечно, просунуть мне линейку и почесать жопу, но безрезультатно. Операция получилось долгой у них, что-то больше часа ушло на всё, почти два, в общем, с моей покладки на стол, так как пол часа они только медсестёр меняли. Потом я показывал свой шов гражданским врачам и врачам из центра медицины катастроф и все, в один голос, говорили, что, для условий операции на подводной лодке, шов охуенен просто.
В конце доктора, фельдшер и комсомолец перенесли меня на простыне в соседнее помещение на кровать, отходить, а сами, доложив в центральный об успешном завершении операции, естественно, уселись замачивать мой аппендикс. Потом, кстати, Андрей предлагал мне забрать домой эту банку с формалином, в которой плавал этот кусок плоти для того, чтобы я всегда помнил о Смерти. Я отказался – и так о ней всегда помню. Докторам выдали по медали впоследствии, а мне предложили покинуть борт и не продолжать автономное плавание, для восстановления и реабилитации. Естественно я отказался, сославшись на закон "Русские на войне своих не бросают".
Моих докторов зовут Андрей Марченко и Александр Молочников. Я понимаю, что мир тесен и может когда-нибудь кто-нибудь из вас столкнётся с ними в жизни и тогда, я очень прошу вас, поцеловать их от меня прямо в дёсна и передать им мои контакты со словами о том, что я помню, что они спасли мне жизнь и моё чувство благодарности им с годами только усиливается.

[Марат 3]

Как я был султан

А вы бывали когда-нибудь султаном? Я один раз – да, примерно неделю. Конечно гетер с наядами (что жаль) и павлинами (что пофиг) не хватало, а, в остальном, я думаю, что именно так султаны и живут, за тем небольшим исключением, что у султанов нет столько искренних друзей, как было у меня.

Когда я очнулся на следующий день после операции и меня осмотрели хмурые доктора, они разрешили всем меня проведывать. И началось.
Комсомолец Олег принёс мне маленький телевизор, приставку Сега Мега Драйв и пакет картриджей. Электрик Рома принёс мне видеомагнитофон (мой же акай) и коробку с видеокассетами разнообразного содержания, начиная от Ларса фон Триера и заканчивая глубокими глотками знойных негритянок.
– По всему кораблю собирал! – гордо доложил Рома.
– Я вижу, похоже и на арктическую станцию сплавал (это я до глубоких глоток дошёл).
Управленец Борисыч принёс мне книгу Покровского "Расстрелять". Она у него была тогда в одном экземпляре на весь экипаж и очередь на неё была расписана на месяц вперёд. Борисыч забрал книгу у командира дивизии посчитав, что командиры дивизии приходят и уходят, а друзья остаются.
– И опять же, – рассуждал Борисыч, сидя у меня на краешке кровати, – а вдруг у тебя заражение крови или эскулапы пинцет какой внутри оставили? Ты ж тогда можешь умереть, не прочитав Покровского, а я не могу этого допустить, как твой старший товарищ! Учитесь, кстати, заботе о друзьях!

Покровский. Сука, если я когда-нибудь тебя увижу, то я, конечно, расскажу тебе каково это – пытаться ржать с разрезанным животом!!! Когда доктора услышали мой фальцетный, булькающий вой в первый раз, они ломились в изолятор, чуть не затоптав друг друга, а во второй раз пригрозили, что книжку у меня заберут, если ещё раз, стерва, такое услышат. Вот скажи мне, Покровский, ты смеялся когда-нибудь с разрезанным животом, затыкая рот подушкой, чтоб докторюги у тебя книжку не забрали? А я – смеялся над твоей "Расстрелять!"!!! Спасибо тебе, кстати, огромное хоть ты и гад после этого.

Ссылка на книги Покровского:  http://www.e-reading.club/bookbyauthor.php?author=12426

Потом пришёл проведывать меня Борисыч, который трюмный и принёс банку черешневого компота. Про трюмного Борисыча я писал много раз и напишу ещё не раз, так что здесь упомяну только, что он был командиром седьмого отсека и заведовал холодильными установками провизионных камер, поэтому доступ к компоту и всяким другим мелким приятностям у него был практически не ограничен.
– Так, стоять!!! – закричали доктора на Борисыча, – что в кармане прячешь?
– Компот черешневый!
– Ему нельзя ягоды, давай сюда банку, мы компот отцедим!
И пока мы с Борисычем разговаривали, айболиты трескали мои черешни за все четыре щеки, а мне оставили пол стакана компотика. Диетологи, стерва.
– Слушай, Борисыч, -говорю, – вы там с Андрюхой (второй трюмный) простите, как-то неудобно вышло, вы же теперь вдвоём на вахте стоите.
– Да ваще заебись, Эд!! Нас теперь никто не трогает ни на отработки, ни на учения, всем старшины командуют, а мы, вроде как, перенапряжённые и отдыхаем! Я не помню уже когда я так хорошо высыпался! Мы с Андрюхой уже думаем, как тебя потом из строя вывести, – может отравить или там руку сломать!
Какие же замечательные боевые товарищи, вы понимаете это себе, да?
А со сном я тоже не знал, что делать в первые день-два. Организм, который настроился уже на три-четыре часа сна в сутки был в шоке, когда я пытался его заставить спать по шесть, а то и по восемь часов.
Доктора в первые два дня проверяли вообще всё, что мне приносили.
– Что там?
– Да вот…бульонный кубик Магги…
– Проходи. У тебя что?
– Шыкаладка
– Какая?
– С фундуком и изюмом.
– Сюда давай, на! Мы фундук с изюмом выковыряем, а шоколад ему отдадим потом.
Думаете отдавали? Индейская национальная изба, как говаривал пёс Шарик.
Кормили меня, конечно, по отдельному меню, которое составляли доктора. Кок лично приносил мне еду на подносе (!) с белой салфеточкой (!) и с кампотом в хрустальном бокале (!!!). Говорил, что они очень за меня переживали всей службой снабжения и от души будут стараться мне угодить. Конечно, готовили на славу, вообще без вопросов, даже – с ходу и не скажу ел ли я где-нибудь в ресторанах такие вкусные котлеты, пюре и бефстроганов. Готовили правда порции, как на крокодила, ну а хули – два крокодила у меня сидели в амбулатории-то, прямо за дверью))
На подводной лодке курят в курилке, она тоже в седьмом отсеке, из-за сего там вечно превышена концентрация вредных газов и расчитана на шесть человек. Курить в ней, конечно, то ещё удовольствие – дым стоит, как большое кучерявое облако и щипет тебя за глаза и нос, а ты, в это время ещё и курить пытаешься. А у докторов в гальюне можно было курить. Так-то, конечно, категорически запрещено под страхом расстрела, но технически, по устройству системы фильтрации – можно. Гальюн этот находился ровно в одном шаге моего скрюченного организма от койки.
Заходил ко мне и командир, конечно.
– Ну что, косильщик, бока отлёживаешь, пока мы спокойный сон наших граждан стережём?
– Есть такое дело, Сан Сеич!
– Стыдно тебе хоть?
– Ага)))) Сан Сеич тут обед вот мне принесли: котлеты и пюре, Вы угощайтесь, а то Вы же, вроде как, в гости ко мне пришли, не в Сегу же Вам предлагать играться?
– А сам?
– Да я не голоден, мне тут нанесли вон всего.
– Ну давай, тогда, свои котлеты, а то мне на вахту, а я в салоне есть не стал, там этот…ест, а мне с ним не очень.
– Уууу, – сказал командир, уже уплетая котлету, – ни фига себе они тебя тут кормят, я и не знал, что они так готовить умеют! В туалете-то куришь тут?
– Нууууу
– Что ну?
– Нуууу…нет!!!
– Вот что боишься командира – это хорошо, а что врёшь – это плохо. Хочешь сказать, что доктора тут курят, а ты – нет? Слушай, ну теперь я понимаю, почему докторов третий день в кают-компании не видать! Спасибо тебе за обед. Тут вот какое дело, чего я, собственно, и пришёл.
– ….
– С флота тут предлагают снять тебя в Северодвинске с дальнейшей автономки и заменить кем-нибудь.
– Зачтобля?
– Да ни за что, а чтоб ты, типа, после операции восстанавливался и всё такое.
– Сан Сеич, ну бля… ну как так-то? Я с вами хочу – дальше, я же, блин, ну вот это вот всё самое!!!
– Русские на войне своих не бросают?
– Вот! Именно это я и имел в виду!
– Ну,- и командир хлопает меня по плечу, – значит я в тебе не ошибся! Передал на флот, что ты категорически отказался покинуть борт и попросил приковать тебя наручниками к Молибдену, чтоб и силой тебя не смогли уволочь!
– А откуда у нас наручники- то на борту, тащ командир?
– Ну у особиста -то наверняка есть пару комплектов! Пошёл я Родину дальше беречь, а ты тут разлагайся, косильщик!
И вот валяюсь, я значит, как арабский шейх, только на подводной лодке. "Хочу – кисель пью, хочу – на трамзисторе играю" Шов заживал нормально, но долго. Доктора говорили, что на свежем воздухе и, если бы я не ползал курить с первого дня, он заживал бы лучше, но и так сойдёт. Они пичкали меня витаминами от души и всё время чем-то мазали шов. Не знаю чем, но помогло. Сега Мега Драйв, прошу не забывать! Покровский! Видимомагнитофон!!! Просто подводный Дисней Лэнд по уровню выработки сератонинов! В преферанс, опять же, доктора очень уважали играть, правда со своим любимым приёмом "мизер в тёмную" выигрывали редко. День на пятый, наверное, я впервые сползал к своему Молибдену. Постоял там скрюченный, возле Борисыча, кнопочки потрогал.
– Ревнуешь? – хихикал Антоныч, – да, Андрюхи ( а у нас обоих трюмных звали Андреями) лупят по кнопкам, что дурные! А ещё, они тут шушукаются, что в Северодвинске тебя на Молибден посадят на все три дня, типа в море корячились, а ты за них там лямку тянуть будешь, пока оне по бабам бегать будут!
– Что ты, стерва, врёшь Сан Антоныч? – возмутился Борисыч.
– Не вру, а чуть сгущаю краски Андрюха!!! Пусть волнуется там, гад!!! – смеётся Антоныч, – вы же хотели с Андрюхой, чтоб он подольше в лазарете лежал! Как бояре тут, стерва, только на вахту ходите!!!
– А нечего вслух завидовать!!! Такова уж наша боярская доля!!!
Да, в бой уже хотелось, конечно, без всего этого быстро начинаешь скучать не смотря на Контру, Соника и упругие бразильские попки.

Примерно через дней десять мы пришли в Северодвинск, загрузить в шахту новую ракету, высадить большинство пассажиров, которые ходили с нами за государственными наградами. В этот день я уже стоял на вахте и отъевшиеся на моём диетическом питании доктора проводили со мной отдельный инструктаж:
– Так, друх. Шов у тебя ещё не совсем готов, так что на танцах в Северодвинске нижний брейк не танцевать и женщин на руках не носить!!!!
– Как нах так?! Коновалы, а что мне тогда вообще в Северодвинске делать, если не женщин на руках по нему носить? Наложите ещё один шов контрольный сверху, я не знаю, заклейте чем-нибудь!!!
– Нед!!! Распишись за инструктаж!!!
– Да пошли вы в жопу, с такими приколами!!!
– Да пошёл ты сам в жопу!!!
– А чего они орут-то Антоныч? – спросил командир тихонько у Антоныча
– Да дохтура Эдуарда на дискотеку не отпускают.
– Дураки, чтоли?
– Ну так он именно это у них и спрашивает.

[Марат 3]

Айм стил ловинг ю!

А вы бывали когда-нибудь в Париже? Я, например, – нет и меня туда не особо и тянет. А всё почему? А всё потому, что я однажды был в Северодвинске, но погодите пока сарказмически улыбаться и крутить пальцами у виска, – прочитайте-ка сначала рассказ об этом.
Многие из вас думают, что Северодвинск – это рабочий посёлок с населением под 200 тысяч человек где на каждом шагу стоят подводные лодки и кто-то на них что-то всё время жжёт. А мы, когда пришли туда, после полутора месяцев автономки в сентябре месяце, увидели много домов, солнце, асфальт, большие деревья и беззащитных женщин. Если я скажу, что женщин в Северодвинске много, то я не скажу ничего. Они там везде,- понимаете? Непугаными стайками они ходят по тротуарам, покупают молоко в магазинах, а по вечерам направляются на дискотеки и вечера отдыха, для того, чтобы скрасить свой серый быт, потому, что они-то привыкли к солнцу и большим деревьям и считают это само собой разумеющейся опцией, в отличии от нас.
Нас загнали туда загрузить ракету в шахту.
– Дня три-четыре точно простоим, выводиться не будем. Экипаж делим пополам, – половина на вахте, половина отдыхает. Старпому сходить в комендатуру и договориться, чтоб наших не трогали, делайте ночью, что хотите, но к восьми ноль-ноль все должны стоять на подъёме флага. Ежедневно. Кто не придёт – становится моим личным врагом!
Объявил командир своё решение. Старпом набрал полный дипломат спирта и консервов и убыл к коменданту.
– Сказал, что всё понимает и мы можем делать всё, что хотим, кроме уголовно наказуемый действий. Дипломат брать отказался, еле всучил ему! – доложил старпом результаты своего похода командиру.
– Нельзя совершать уголовно наказуемых действий? – деланно удивился командир, – жаль, так хотелось ведь!
– И ещё, тащ командир, у них приказом начальника гарнизона запрещено ходить в пилотках!
– Шта, стерва! – не выдержал механик, – Да не пошёл бы в жопу начальник этого гарнизона!!!
– Хафизыч, – предложил командир, – так может сходишь патрули потренируешь?
– Лехко!
И командир БЧ-5 атомного подводного крейсера надевает свою замусоленную пилотку, которая чувствовала на себе пальцев больше, чем престарелая проститутка и идёт в город тренировать патрули. А так-то он в звании капитана второго ранга, и это их в базах атомных подводных лодок, как собак не стреляных, а в нормальных городах их – пара, тройка человек на город. Максимум, четыре.
И вот механик гуляет по городу, выискивая патрули, потом попадает в их поле зрения и, отвернувшись к ним спиной и заложив ладони в карманы брюк, начинает вразвалочку от них удаляться (тактика, мать её!). Патрульные старлеи, завидев такую легкую добычу, радостно принимались гнаться за Хафизычем, крича во всю свою старлейскую глотку «Товарищвоеннослужащий!!! Астанавитесь!!». Военнослужащий делал вид, что не слышит их от слова «вообще», а когда топот копыт настигал, резко разворачивался к патрульной группе, ослепляя их блеском четырёх больших звёзд.
– Тащ старший лейтенант!!! – строго говорил Хафизыч, щуря глаза, – ко мне!!! Вы почему бегаете в гражданском городе, распугивая мирное население? Война?
– Никак нет, тащ капитан второго ранга! Я…
– Отставить! Почему фуражка сдвинута на бок, Вы что – правила ношения военной формы одежды не знаете?
– Тащ капитан второго ранга! Так мы же бежали…
– Возвращаемся к первому вопросу. Куда вы бежали?
– …за Вами, тащ капитан второго ранга..
– За мной? Мне крайне лестно слышать, что я настолько популярен на флоте, что офицеры бегают за мной наверное для того, чтобы взять автограф. Но, старлей, – смотри ребёнки в колясках плачут от твоего топота и крика! Женщины!!! Женщины, старлей, прижимаются в ужасе к стенкам зданий, так ты их пугаешь! Что ты хотел-то?
– Тащ капитан второго ранга, прошу прощения…
– Простил.
– У нас в гарнизоне запрещено в пилотках ходить!
– Я не из вашего гарнизона, старлей! Целый! Тяжёлый! Атомный! Подводный! Крейсер! Крейсер, лейтенант! Стратегического назначения! Стоит сейчас в порту и волнуется, в ожидании своего драгоценного механика, а ты меня задерживаешь!
– Прошу прощения, тащ капитан второго ранга!
– Свободен!
И Хафизыч шёл дальше в поисках следующей патрульной группы. Крейсер, на самом деле, не волновался за механика, – командир дивизиона живучести, Антоныч, прекрасно и без него приводил системы и механизмы в положение «по-базовому».
Вернувшиеся к вечеру из города разведчики доложили, что по рекомендации местных аборигенов, самые рыбные места – ДК с дискотекой «Для тех, кому за тридцать» и один кабак на Яграх. Командир, всегда склонный считать, что, если безобразие невозможно предотвратить, то его нужно возглавить, назначил старшим по посещению дискотеки в ДК старпома, а кабака – старпома по БУ.
– Внимание экипажу! – объявляет старпом по громкоговорящей связи, – те, кто идёт на дискотеку в ДК, сбор на пирсе в девятнадцать ноль-ноль!
Форма одежду – рубашки, куртки или тужурки с фуражками! Никаких кителей и пилоток мне!!!
– Серёга, – смеётся командир, – может пусть и медали пристегнут?
– Сей Саныч, мы же там атомный военно-морской флот представлять будем!! Серьёзное мероприятие, а Вы шутки шутите!
Берёт микрофон ГГС:
– Ордена и медали разрешаю не вешать, чтоб у всех были равные шансы, а не только ко мне было приковано всё внимание!!!
Тогда ещё старпом не знал, насколько там…будут обстоять дела.
В девятнадцать собираемся на пирсе.
– О, раненный олень!!! – радуется старпом моему появлению, – те доктора-то разрешили на дискотеку ходить?
– Да пошли они в жопу!!!
– Ответ не мальчика, но мужа!!! А годков-то тебе скока, там же для тех, кому, за тридцать.
– Двадцать четыре почти што, но если надо, значит будет тридцать один!
Собираемся и стройной группой человек в тридцать-сорок идём в ДК. Красивые, конечно, все до невозможности. Впереди идет запах старпомовского одеколона и отгоняет от нас комаров
Кассирша чуть из зарешёченного окошка не выдавилась, когда увидела нашу группу.
– Здравствуйте, миледи! – здоровается с ней старпом, – почём у вас входные билеты сегодня? Мы вот тут с моими мальчиками имеем желание потанцевать!
– Да что вы, что вы!!! – машет кассирша руками, – так идите!!!
Ставит табличку «Касса закрыта» и начинает густо красить губы.
– Хм, странно, – удивляется старпом, – чо это так идите? Ну пошли, проверим!
Поднимаемся на второй этаж, откуда доносятся звуки «юмахо-юмасо». Заходим в зал. Вас когда-нибудь толкал в грудь всхлип «аххххх» от ста женских душ? Вот и завидуйте молча!!! В зале было огромное охотничье угодье из, примерно, сотни женщин возрастом от восемнадцати до пятидесяти лет. Правда сразу стало не очень понятно, кто же на кого будет охотиться. В зале были и мужчины гражданской наружности, человек пять или шесть. Двое в костюмах и остальные в трениках пили водку на подоконнике.
– Бля, – прошептал мне на ухо комсомолец Олег, – надо сначала смочить горло, нелегко нам сегодня придётся! Пошли твой аппендицит обмоем!

Так-то Олег уже горло смочил, перед выходом, о чём явно от него пахло. Спускаемся с ним в бар, садимся за столик.
– Офцант!! – кричит Олег, – шампанскага нам!!!
– Это бар, а не ресторан! – огрызается бармен.
– Похуй!!! Бармен!! Шампанскага!!!
Бармен решил не спорить и принёс.
– Олег, – говорю, – я чо-та не понимаю, мы же, вроде как тёлочек должны кадрить шампанским, а не друг друга?
– Не, я ещё недостаточно пьян для этого!
Ну замполит, блин, одно слово! Чему их там вообще в их бурсах учат?
Засосали мы с ним этого лимонада и пошли плясать, в общем. Олег-то пьяненький уже получился совсем и ходил по залу, рассказывая всем, как он мне аппендицит на Северном Полюсе вырезал. Отработав пару композиций, и продемонстрировав всем свою гибкость и подвижность уже хотелось, конечно, и менее энергичных танцев. Дискжокей, как слышал это.
– А сийчас!!! Для доблестного экипажа ТЭКА двадцать!!! Композиция группы Скорпионс «Айм стил ловинг юу»!!! Белый танец!!! Дамы приглашают кавалеров!!!
Вот вы знаете, мои образованные друзья, что акула чувствует запах крови за пять километров? То есть, в тот момент, когда вы дома порезались, во время бритья, акула через несколько микрорайонов от вас бросает в сумочку губную помаду и натягивает босоножки уже на бегу к лифту. А теперь представьте, что вы бреетесь прямо в стае акул и неожиданно порезались!!! Не успел я опомниться, как меня уже кто-то танцевал.
Ну поговорили там за жизнь, за погоду, за международную обстановку и в конце дама мне предлагает продолжить вечер в более томной обстановке. Блин, ну вот никакого же интереса, если вы меня понимаете. Ни азарта тебе охотничьего, ни хитроумных схем обольщения, – не люблю такое, – скучно. Отказываюсь, ссылаясь, на то, что доктора запретили мне физические упражнения в томных обстановках. Боюсь, конечно, что обидел даму, но дама, как ни в чём не бывало, уточняет, а не покажу ли я ей пальцем на того, кто будет не против. Пффффф, конечно покажу! Показываю ей на мичмана Васю, например. Моя партнёрша бросает меня, не успев дослушать последнее «юууууу» Клауса Мейне и бежит отбирать Васю у той женщины, с которой он танцует. В итоге, они берут с собой ещё подруг, Вася берёт с собой ещё друзей и они покидают бал, чтобы танцевать в хаотическом порядке, в более томной обстановке. А я, как оказалось, пока наблюдал с детским любопытством за этой картиной, уже опять с кем-то танцую.
А ещё, к концу вечера, те пять гражданских личностей вышли на крыльцо драться. А мы стоим вдвоём с электриком Серёгой и курим как раз. Я – высокий брюнет, он – очень высокий блондин, а вокруг нас – драка. Ну переглянулись мы с ним, сняли фуражечки и приготовились, – ну, думаем, явно же сейчас за нас попытаются взяться. Девяностые же на дворе – тогда военных не очень-то и любили. Но. Это же Северодвинск, вы не забывайте!
– Осторожно, осторожно, стерва!!! – кричит кто-то из дерущихся, – военных не заденьте!!!
А Борисыч, например, поехал в кабак на Ягры. Ну и как бы загрустил он по родному кораблю и решил вернуться на него прямо ночью. Денег на такси, естественно, нет – мы ж в автономку уходили, а нафик нам там деньги? И вот вышел он на мост и смотрит на далёкие-далёкие огни ночного порта и грустно бредёт в его сторону, сжимая три сигареты в ладошке. Навстречу проскочило такси. «Везёт же людям! – подумал Борисыч, – на машинах ездят». Такси догнало его минут через десять.
– Садись военный! – крикнул таксист.
– Да у меня денег нет, – вежливо отказался Борисыч.
– Да не надо! Я сейчас проститутку домой отвозил, она мне денег дала, чтоб я тебя в порт отвёз!!!
Вот скажите мне, дают парижские проститутки денег таксисту, чтоб он одинокого моряка в порт отвёз? Вот то-то и оно!
Утром все потрёпанные, но не побеждённые собираемся на подъём флага. Командир, чтобы оценить потери, просит командиров боевых частей доложить о наличии личного состава.
Те, кто на вахте стоял – бодрячком и в предвкушении, а те, кто были отпущены, бредут потихоньку с красными глазами на ватных ногах. Без пяти восемь, все в строю, нет только штурманёнка Славы. Начинают выяснять, где был, куда ушёл и всё такое. Появляется. Без галстука и что-то в руке несёт. Плывёт вдоль строя к трапу, никого не видит.
– Слава!!! – кричит, настигнув его, командир, прямо в Славино ухо, – галстук-то твой гдебля?!!
– Втн тщ кмндир! – докладывает Слава и машет у командира перед носом бюстгалтером полноценного третьего размера. Потом пытается одеть его себе на шею.
– Слава!!! – кричит командир, – это лифчик!!!
– Дыа? – удивляется Слава и пытается сфокусировать зрение на нём.
– Штурман! Уберите это, немедленно!! – тычет командир пальцем в Славу, – Занесите его на борт, я потом его любить буду, когда он в сознание придёт! В таком виде он меня не возбуждает даже!
Потом оказалось, что утром в автобусе к Славе пристала женщина с просьбой подарить ей галстук, уж больно он ей понравился. Слава предложил ей обменять его на бюстгалтер, чтоб она от него отстала, но она от него не отстала. (это отрывочек из другого рассказа, но, по времени, он именно тут и должен стоять).
А один ещё офицер пытался угнать городской автобус в Питер, угрожая водителю огнетушителем. Ну водитель понимающий попался и довёзя его до следующей остановки объявил:
– Канал Грибоедова!!!
И так продолжалось несколько дней. Я не знаю, конечно, можно ли в Париже вымотаться при отсутствии денег полностью за несколько дней, но в Северодвинске – можно. За день до выхода уже и с борта никто почти не сходил, – все отсыпались и восстанавливали пролитые на женские тела силы, чтоб на следующий день взять ядерный щит наперевес идти дальше охранять спокойный сон, в том числе, и этих, не менее вымотанных женщин. А дальше: «И лодка, размером с египетский Сфинкс, уходит из города Северодвинск» – читали же эти стихи, да?

[Марат 3]

Мичман Таня

Несмотря на то, что этот рассказ, как и многие другие, пропитан чувством глубокой любви и уважения к женщинам, я не советую читать его феминискам и упоротым моралистам. Мне-то всё равно, а у вас, вдруг пищеварение испортится или, на нервной почве, волосы выпадать начнут, короче: я предупредил, если что.
Таня служила в отделе кадров дивизии и занималась личными делами офицеров. Таня была, пожалуй, самой вредной, склочной и неприятной бабой, которую я встречал за всю свою жизнь, при этом любвиобильность её зашкаливала до высот, на которых ей начинал завидовать даже Эверест.
После каждого второго мужа она теряла паспорт и снова становилась девственницей, а потом, после свадьбы, приезжали дети от мамы из Саратова. На момент описываемых событий, Таня имела троих детей от шести разных мужей и была снова свободной наядой в активном поиске. Работу свою она делала отвратительно, – в личных делах постоянно терялись документы, все нужные представления и документы проще было сделать самому, чем ждать пока она соизволит спуститься с небес на работу. На Таню постоянно жаловались, но командиры дивизии жалели её троих детей и мер по приведению Тани в горизонт не принимали, – просили войти в положение одинокой женщины, "нучтовамсамимсложносделать" и потерпеть.
И, естественно, как и любой человеческое существо на этой планете, от чувства собственной неприкасаемости, Таня, в итоге, охуела совсем. Я старательно избегал этот параллелограмм женского рода (полтора метра во всех трёх измерениях) как мог, но, в итоге, таки стал для неё личным врагом. Я вообще человек не конфликтный и всегда предпочитаю послать человека на хер, а не заниматься с ним моральным противостоянием, так как считаю, что людей на земле много, а я-то один.
Таня как-то прибежала ко мне, когда я стоял помощником дежурного по дивизии, чтоб, значит, озаботить меня своей работой.
– Здравствуй! – пропищала Таня, протиснувшись в рубку.
А голос у Тани был такой писклявый и противный, что когда она просто говорила "здравствуйте" уже хотелось взять и уебать её с ноги, а тут она ещё мне тыкает, а я, так-то, в четыре раза старше её по званию.
– Здравия желаю, товарищ мичман, – отвечаю ей нарочито строго.
– Слушай…
– Слушайте.
– …слушайте, тебе…
– Вам.
– Вам тут звание досрочно присвоил Министр обороны, надо теперь, чтоб Вы написали представление на себя на досрочное присвоение воинского звания!
Я смотрю на свои плечи, на которых уже красуются новенькие погоны капитана минус лейтенанта, вручённые мне недавно Виктором Степановичем и отвечаю:
– Было бы удивительно, товарищ мичман, если бы Министр обороны выполнял Вашу работу, я считаю. Чуть менее удивительно, но тем не менее, странно выглядело бы, если бы её стал делать я. Приказ министра обороны у меня на руках, погоны на плечах и в удостоверение личности внесена запись, так что ни одной причины не нахожу для того, чтобы ущемлять в правах свои должностные обязанности.
– Да что ты себе позволяешь капитан! – начала визжать (когда она начинала визжать, то тут да, уже хотелось взять дробовик) покрасневшими щеками (восемьдесят процентов от лица) Таня.
– Товарищ мичман! – рявкнул на неё я, – Объявляю Вам два наряда вне очереди за неуставное обращение к старшему по воинскому званию! Доложите об этом своему непосредственному начальнику и немедленно покиньте дежурное помещение!
Таня аж присела от неожиданности. Вот я спокойно сижу, а вот я ору на неё из-под козырька фуражки. Умею изобразить, да. Она выскочила из дежурки и поскакала наверх своей жопой шестдесят восьмого размера, наверняка жаловаться или начальнику штаба, или комдиву. Пффф, тоже мне – напугала ежа. Беру чистый лист бумаги формата А4 и начинаю писать рапорт на имя командира дивизии за ненадлежащее отношение к офицеру военно-морского флота, тем более, при исполнении им служебных обязанностей.
Через пятнадцать минут прибежал начальник штаба дивизии, я как раз уже лист на другую сторону переворачивал, так увлёкся описанием нанесённых мне тяжких моральных травм и их возможное влияние на безаварийное плавание крейсера.
– Эдуард!!!! Ну нахуй ты её ко мне послал? У меня от её визга возникает непреодолимое желание стакан шила залупидонить немедленно!!! Чем тут ты её обидел, цветок этот наш, стерва, экзотический?
– Вот тащ капитан первого ранга, буквально пару строчек осталось дописать.
– Ну дай посмотрю!
Читает мой рапорт. Хихикает.
– Ну ты написал, прям принцесса с тонкой душевной организацией, а не трюмный упырь! Короче, скажи мне как офицер-офицеру, будешь делать на себя представление?!
– Принципиально не буду. Объяснить Вам про ППО, ППР, береговые наряды у моих мичманов, выход в море через неделю и эту пизду охуевшую?
– Да не, не надо. Ладно закачу стакан для смелости и заставлю её, но ты же понимаешь, что ты для неё сейчас будешь, как Маринеско для Гитлера?
– Спасибо за столь лестное сравнение, тащ капитан первого ранга!!!
Но речь, в общем-то не о том пойдёт, а об одной многоходовой операции, по привлечению Тани к исполнению своих должностных обязанностей с помощью хитрости, коварства и секса. А раз я такое долгое введение написал, то разобью, значит, рассказ на две части!
Когда мы пришли из автономки, то естественно с нас попросили список людей на награждение. Командир, логично рассудив, что на подводной лодке не бывает неравенства в героизме, и медальки всякие никаких преференций абсолютно не дают, подал список экипажа. Ему ответили из вышеестоящих штабов, что мы там охуели и дали квоту на тридцать человек из ста восьмидесяти. Собрали мы по этому поводу офицерское собрание и решили от наград отказаться: или всем, или – никому. Потом старпом собрал нас отдельно по секрету от командира и рассказал, что есть шанс, что ему дадут Героя России, если, конечно, мы отменим свой демарш. Конечно мы отменим, это же наш любимый командир!!! В общем, решением офицеров и мичманов, выделили тридцать семь человек и подали список ещё раз. Ну и, наверное, через недельку после этого, стою я дежурным по кораблю, сижу со старпомом в центральном и что-то там помогаю ему заполнять.
Приходит грустный командир.
– Слышь Серёга, – говорит он старпому, – этот ангел из кадровой службы слишком занят хер знает чем, чтоб представления на нас сочинять, настойчиво предлагает нам самим этим заняться!
– Сан Сеич, да стерва, что за на? Надо выебать её силами штаба дивизии и заставить работать, ну совсем уже наглость потеряла!
– Прошу разрешения! – это в центральный пришёл старлей Паша (молодой, холостой, красивый и с усами, как вы помните).
Паша пришёл ко мне что-то там откорректировать в своих контрольных листах. Я сижу боком к командиру со старпомом, Паша стоит к ним спиной. Командир смотрит на Пашу, потом на старпома, показывает пальцем в Пашину спину, и многозначительно поднимает палец вверх, делая вот так бровями. А про Пашину любовь и абсолютное обожание женского пола, в сексуальном плане, я уже упоминал в прошлом рассказе.
– Вы, тащ командир, имеете в виду то, о чём я сейчас подумал?
– Ну. А чё, она первая начала, а мы ей тактический финт в ответ!
– Пашаааа! – кричит старпом в девятнадцатый, куда Паша уже выскочил, – ну-ка дай реверс своим булкам!!!
– Слушай, Павлентий! – ласково говорит ему командир, – ты гордишься-то службой в нашем многократно краснознамённом экипаже?
– Так точно, тащ командир! Говорите уже, что надо!
– А надо, Павлентий, от тебя помощь твоему экипажу! Готов?
– Конечно!
– Молодец! – радуется старпом, – даже не спрашивает, что надо, а уже согласен! Тупой и решительный, всё как я люблю! Ладно, не обижайся…… на решительного!
– Короче,- берёт слово дальше командир, – надо, Паша, заставить мичмана Таню из отдела кадров написать на наших орлов представления на награды в количестве тридцати семи штук!
– А как мне её заставить-то?
– Ну откуда мне знать, Паша? Грязный секс, лживые обещания и лесть, а, может быть, просто нашатырь: как ты там обычно женщин очаровываешь несмотря на то, что у тебя трамплин для мандавошек под носом!
– Так-то женщинам нравится, – гордо выпячивает усы Паша.
– Фу, Павел, избавьте мою хрупкую конституцию от этих пошлостей! Короче, ты офицер, вот и прояви инициативу!
– Не, ну технически-то всё понятно, тока у меня сейчас с финансами напряжёнка, а надо бы хоть бы на один букет цветов, ресторан и кино денег иметь, по моей методике.
– У старпома корабельная касса – бери оттуда! Тока не наглей и дорогих коньяков ей не покупай!
– Да не, тащ командир, я всё бюджетненько сделаю.
– Тогда собирайся и дуй к ней на пробный заход! Она сейчас там одна как раз в отделе кадров! Занесёшь какую-нибудь бумажку от меня, типа. Рубашку тока белую одень, для большего очарования!
– А у меня нет на борту, тащ командир!
– У меня есть, – говорит старпом, – для такого-то дела, я тебе свою выдам.
Старпом у нас маленький совсем, а Паша кабан с меня ростом, тока потолще чуть, поэтому рукава рубашки ему по локоть, и застёгиваются только четыре верхние пуговицы, да и то воот с такенными дырами от одной до другой. Ну ничего: дыры на груди мы замаскировали галстуком, а остальное – тужуркой. Старпом ещё одеколон свой предлогал, насилу отбились, хоть Таня и сволочь редкостная, но человек же, всё-таки, – за что её сразу старпомовским одеколоном глушить? Дети, тем более.
– Учитесь, сынки!- гордо сказал Паша на пирсе, докуривая, – сейчас вам дядя Паша покажет, как надо работать над слабым полом!
И ушёл в штаб дивизии, стараясь не дышать, чтоб пуговицы на рубашке не полопались.

Паша вернулся часа через полтора, как раз тогда, когда степнь волнения старпома дошла до высылки за ним штурмовой группы в штаб дивизии.
– Да Сей Саныч, – говорю ему, – что вы волнуетесь, может там представления уже печатают!
– Что, думаешь, вот так вот прямо всё там так круто у него с этим вот делом?
– Да откудова мне-то знать? А, вон он идёт!
Мы сидели на рубке, я курил, а старпом просто сидел, хотя он, даже когда сидел, то казалось, что он куда-то бежит, такой бешеной энергетики человечище.
– Давай-давай там быстрей, чо телишься?!! – кричал старпом Паше, который топал, оббивая снег, из "Прилива", так у нас называлось это утолщение в основании рубки по-научному.
– Ну чо там, давай докладывай!
– Ну чо, на цветах вам сэкономил, в кафешку сегодня идём, но цветы уже не нужны.
– А как тыт так сберёг нашу кассу?
– Ну она полезла наверх, а я стремяночку подтолкнул незаметно, а потом её на руки поймал. Всё, считайте готов клиент!
– Таню? Поймал? Паша, ну ты дурак, а если бы не удержал?
– И не таких удерживал! А, если бы не удержал, значит нам бы новую прислали и вопрос, как бы, автоматически был решён.
– Автоматически. Слышь, а это что губная помада, чтоли, на воротнике моей рубашки? Паша, ты дурак, а что я жене скажу?
– Ну скажите, что я поставил.
– Я скажу жене, что на моей рубашке поставил след от губной помады Паша? Ну ты точно дурак!
– Ну, не знаю, без рубашки домой иди!
– В тужурке на голое тело? Галстук-то одевать на шею, или так сойдёт?
– Ничего не знаю! Мне поставлена задача – я её выполняю! Решительно, смело, применяя флотскую смекалку и не обращая внимания на жертвы среди гражданского населения, всё, как учили!!! Лес рубят – рубашки летят!

[Марат 3]

А мы тогда всем экипажем копили на виндоус -95, – новую революционную операционную систему. Как раз недавно купили себе петиум: дос плюс волков коммандер плюс лексикон (чуть не заплакал вот сейчас от умиления) и помощник решил, что нам срочно нужен виндоус. Он долго объяснял старпому для чего:
– Мы же купили компьютер?
– Купили.
– Он же работает?
– Работает.
– Зачем нам виндоус твой?
– Нужен.
– Для чего?
– Ну чтоб на компьютере работать.
– Так он же и так работает! Быстрее будет работать?
– Нет.
– А что тогда?
– По – другому!
"По-другому ходим мы, по краю ходим мы…" обычно начинал напевать старпом в этом месте и убегал от помощника. Помощник выжидал какое-то время, и этот диалог повторялся, практически, слово в слово. В итоге, старпом сдался и завёл ещё одну графу в тетрадке: "Виндоус 95. Прим. хуйегознаетнахуйоннужен".
И вот, значит, с этой самой, ненужной строки, он и выдавал Паше деньги, пока Билл Гейтс кусал себе локти от волнения потому, что экипаж ТК-20 так и не купил его операционную систему.
А Паша исправно отчитывался старпому обо всех тратах и даже, иногда, приносил старпому отчётный материал.
– Что это?
– Билеты в кино. Операция "Таня".
– А чего их пять?
– Ну дык дети же!
– А детей-то ты чего водил?
– Ну а куда я их дену? В поле пастись выпущу?
– Логично. Как там всё продвигается?
– Завтра приступаю к финальной стадии операции!
Это был третий день, со дня "Икс". А на четвёртый день ни Таня ни Паша не вышли на службу. Таня позвонила и сказалась больной, а Паша, имея карт-бланш на спецоперацию, просто не появился.
– Эх, – потирал руки старпом, – думаю представления там строчат сидят!
– Да зная Пашу, – отвечал я ему, – он-то, наверняка сейчас строчит, но совсем не представления и не совсем строчит.
– Эх, Эдуард, не веришь ты в хорошее!
Отчего же не верю? Верю, конечно, Сей Саныч, до всех глубин своей глубокой флотской души. И до сих пор, кстати, не могу избавиться от этой, вредной во всех отношениях, привычки.
– Ну-ну, чо там? – пытал старпом Пашу на следующий день, – Чо было-то?
– Нуууу, раз на кухне было, раз в ванной….
– Фу, фу, фу!!! Я ж тока пообедал!!! Что с заданием -то партийным?
– Сей Саныч, ну она же женщина, а не человек! К ней же подход нужен!!!
– Подход нужен к решению боевых задач! А к женщине нужны напор и ласка, будешь тут учить меня, перхоть! Денег больше не дам!!! Подходи уже быстрее!!!
Потом Таня начала носить ему пирожки на вахту. Стояли такие на пирсе и что-то там курлыкали.
– Вот жешь, оно как, – удивлялся я в форточку на рубке.
– И не говори, друх! – поддерживал меня Борисыч из соседней, – пирожки же стынут на морозе!!!
Мы бежали с Борисычем вниз и я звонил верхнему вахтенному, чтоб срочно Пашу на отработку вахты вниз спускал, стерва!
– Что за отработка, Эд? Шесть часов же ещё! – уливлялся Паша
– Специальная! – отвечал ему Борисыч, разливая чай по стаканам, – По пирожкам! Доставай уже, не томи!
Пирожки, надо сказать, были очень даже ничего, – мы даже не отравились ни разу. Какая-то бумажка выпала из пакета с ними, ну я её в журнал сунул. А ночью командир журналы подписывал и бумажку эту нашёл.
– Что это у тебя?
– Не знаю, – говорю.
Командир разварачивает бумажку, а там сердце красного цвета и внутри написано "Таня плюс Паша".
– Ах тыж, йоп твою мать! Вызывай его срочно!!!!
Приходит заспанный Паша.
– Павел! – строго спрашивает командир, – што это за хуйня!
И машет у него перед носом открыткой.
– Открытка, – говорит Паша.
– Нет, Павел! Это – не открытка!! Это, Павел, прямая угроза твоему существованию, как личности!!! Беги, Павел, немедленно, хрен с ними, с этими представлениями! Мне твоя молодая жизнь дороже, я же потом себя до конца жизни простить не смогу!!
– Да всё нормально, тащ командир, у меня всё под контролем!
– Павел, если бы мне каждый мой знакомый, который говорил, что у него всё под контролем, а потом женился, выдавал по рублю, то я давно уже купил бы себе эту подводную лодку! Женщины, Павел, это тебе не баллистические ракеты! От них в бункере не спрячешься!
– Да я же знаю в женщинах толк, тащ командир! – гордо оттопыривает губы Паша.
– Мой йуный друх!!! – хлопает командир Пашу по спине, – если ты их ебёшь, то это не значит, что ты их контролируешь! Запомни эту житейскую мудрость! И, вообще, в этом деле никогда не поймёшь кто кого, на самом деле, ебёт!
Ну и, конечно же, все Пашу подъёбывали просто в перманентном режиме.
– Василич!! – кричит, например Паша своему турбинистическому мичману, – пошли в четырнадцатый шихту грузить!!!
– Не Паша, я с тобой в трюм не полезу!
– Чо эта?
– А я не верю, что у тебя на Таню, как на женщину стоит! Значит стоит, как на мичмана, а я же тоже мичман и, поэтому, боюсь с тобой в полутёмный трюм лезть!
Ну и так далее. Недели через две мы передали корабль другому экипажу на два месяца, чтоб они сдали какую-то задачу и не вылетели из "линии", а сами переселились в казарму.
А казарма 18 дивизии первой флотилии Северного флота ВМФ РФ атомных подводных крейсеров самого, что ни на есть стратегического назначения представляла собой краткую, но наглядную картину развала эсэсэсэра: её отгрохали из белгого кирпича в девять этажей, проложили в ней трубы и даже почти везде поставили окна и двери. А потом этот самый СССР развалился и финансирование строительства резко закончилось.
– Ай, ну нормальная казарма, чо! – решило флотское начальство, подписало все документы и разрешило в ней жить экипажам, наверняка для того, чтоб служба на берегу прививала любовь к морю с невыносимым свербением везде и даже в чреслах.
В казарме не было отопления, не было воды, везде валялись какие-то электрические времянки, в автоматах, вместо предохранителей, торчали гвозди и дыры в окнах были забиты матрасами. Дежурный по части сутки ходил в шинели (с клеточками от панцирной койки на спине), шапке и рукавицах. Очень, доложу я вам, пригодился тут навык писать водолазные журналы в СГП))).
– Так! – сказал командир на одном из первых построений, – мы не можем ждать милостей от природы, в лице Паши и, поэтому у меня вопрос не в бровь, а в глаз. Кто умеет нормально печатать на печатной машинке?
– Эдуард, нормально хуярит! – докладывает Антоныч.
Я смотрю на Антоныча как лань на охотника с явной гомосексуальной ориентацией, а Борисыч шепчет ему: "Ну ты и подстава, Антоныч!", "Зато медаль быстрее получу!" – так же шёпотом огрызается ему Антоныч.
Нам, с ещё одним офицером выделили отдельную комнату, в которой были все окна, поставили стол, стул и обогреватель из двухметровых тенов, но от него очень быстро начинала болеть голова и туманился мозг, поэтому мы его выкинули. У вас когда-нибудь обветривались руки в помещении? У меня – да))) Сидишь, как монах-схимник, укутанный в шинель и синими пальцами синих ладоней долбишь на машинке:
"Мичман Иванов, в сложной обстановке, приближенной к боевой, менял фильтр на испарителе, заткнув своей жопой телом отверстие, для его вставления и своей мужественной военно-морской грудью, не давал забортному давлению в сто двадцать атмосфер проникнуть в подводную лодку и сорвать выполнение боевой задачи! И поэтому мы просим и даже требуем выдать ему медаль имени Ушакова, чтоб каждая прохожая собака в его родном городе Черновцы знала, какая же это всё-таки героическая личность, а не штабной дрищ!". Хотя, у штабных наград больше было и подводники всегда безошибочно угадывались в любом сборище военных, по малому количеству наград на груди.
Правда на командира Таня напечатала представление лично. Командир дивизии тогда искренне хотел, чтоб нашему командиру дали Героя России и сам даже отказался от претензий на это звание, хотя пол автономки плавал с нами старшим на борту и, технически, имел на это право. Это благородный человек, - контр – адмирал Домнин Владимир Иванович (пусть земля ему будет пухом), я хочу, чтобы вы знали это имя, он этого заслуживает!

Но, похоже, что выше него никто этого не хотел и звание Героя до командира не дошло, хотя представление Таня напечатала от души, когда нам его старпом читал перед строем, мы все плакали слезами восторга и хлопали в ладоши, а потом слегка подъёбывали командира, то прося у него автограф в удостоверение личности, то обещая не мыть руку, после того, как он её пожал. "Да ну вас, пидорасы!" – обычно отмахивался командир от жестов поклонения себе.
А служебный роман с Таней поглощал Пашу всё больше и больше.
– Не, ну а что, – рассуждал Паша, – готовит она хорошо, дома всегда порядок. Вещи стирать не надо, опять же!
Командир крутил пальцем у виска и говорил:
– Надо же, до каких глубин морального упадка может привести офицера его нежелание самому себе стирать носки и гладить рубашку!
– Слушай, Эдуард, – как то ночью сказал мне командир, когда мы с ним пили чай в рубке дежурного, – друга-то надо спасать твоего!
– Какова – такова друга? – насторожился я, уж не Пашу ли он имеет в виду.
– Ну Пашу же!
– Ой, Сан Сеич, да не очень-то мы с ним и друзья! Уж не до степени Тани-то точно! Тут я скажу, как в анекдоте про двух дагестанских пастухов и Акопа Магометовича!
– Не, ну делать-то что-то надо! Не могу я так просто же смотреть, как моему офицеру жизнь ломают.
– Дык…эта…тащ командир…
– Ну не мнись уже – говори, стерва, что за жеманность в офицере!
– Она же к Вам не ровно дышит!
– А то я не знаю. Она как напьётся вечно у меня на шее как подвязка ордена святой Анна висит. Только тяжёлая и некрасивая. Но нет, Пашу я люблю, но не настолько. как там в том анекдоте: " Ты всё равно умрошь!".
Но план, всё-таки был придуман коварным старпомом.
– Паша! – вызвал его как-то старпом в центральный, когда мы уже опять сидели на своём любимом пароходике, – собирайся! Повезёшь с Лёней матроса Курочкина в военную тюрьму в город Запенрющинск, Хуйзнает какого района, Тьмутараканьей области!
– А чего я-то, а не комсомолец?
– Комсомолец заболел, потому что!
– Кх, кх, кх!!! – удивлённо закашлял комсомолец, который вообще все эти движухи с поездками на перекладных вглубь России и матросом прикованным к нему наручниками любил и уважал.
Пока Паша отсутствовал, на соседнем борту был куплен за три килограмма спирта отчаянный мичман для Тани и, когда Паша вернулся из поездки, там уже дело к седьмой таниной свадьбе шло. Не, не волнуйтесь – мичман потом соскочил. а Паша и так приехал счастливый и с засосами по всему телу – нашёл свою очередную судьбу из трёх возможных вариантов на весь Запендрющинск (по рассказам интенданта Лёни).
– Тока зря три кило шила извёл! – сетовал потом старпом.
А виндоус- девяностопять мы потом себе купили всё-таки)))
UPD: Ну вы меня удивляете, чесслово! Ну как вы не знаете анекдота про двух дагестанских пастухов? Ладно, рассказываю:

Лежат два дагестанских пастуха на пастбище, ну и выложили хозяйство своё, чтоб на солнышке проветрить. И тут выползает змея и кусает одного из них за член.
– – ААААА!!!! Магомет, что делать!!! Я же умру!!! Беги в аул к Акопу Магометовичу! Он всё знает! Он скажет, что надо делать!
Второй пастух несётся с горы в аул, раздирая одежду в клочья и рискуя жизнью.
– Акоп Магомедович!!! Гаджи змея за член укусила! Что делать? Он умрот!!!!
– Спокойно! Отсоси ему яд из ранки и всё будет нормально
Пастух так же срочно бежит обратно.
– Ну что сказал Акоп Магометович? – шепчет укушенный
– Акоп Магомедович сказал, что ты всё равно умрош!!!

[Марат 3]

Тридцать патронов и Калашников на дне

Вот скажите мне, мои юные и не очень читатели подозрительной гражданской наружности, что главное в армии для военных в мирное время, как вы думаете? В военное время всё понятно: убить врага, съесть его печень и поиграть головой в футбол, это все знают, а вот в мирное, – какие у вас варианты?
В мирное время главная задача для военных – ничего не потерять. Конечно, желательно бы ещё и не сломать ничего, но это уже задача для профессионалов высочайшего уровня, а для основной массы – главное, чтоб всё было на месте! Потерял колесо? Слепи из картона! Дырка в корпусе? Зашпаклюй и замажь краской!
Для учёта всего в армии существуют Журналы. Журналы пронумеровываются, прошнуровываются и скрепляются сургучными печатями (на самом деле обыкновенными, конечно, но слово "сургучная" уж очень хорошо звучит), за каждый Журнал назначается Ответственный и выстраивается цепочка из Проверяющих, которые должны, с определённой периодичностью, проверять правильно ли Ответственный ведёт журнал и бережно ли он относиться к вверенному ему имуществу.
И если вы думаете, что это касается только танков самолётов и авианосцев, то вы ничего не смыслите в организации вообще! Потому, что это касается вообще всего одухотворённого и неодухотворённого, что есть в армии. Начиная от гвоздя или паронитовой прокладки и до стратегического крейсера. Выдали тебе сто прокладок? Будь добёр – учти и записывай куда ты их расходуешь! Поставил две, вместо одной потому, что от старости соединение так уже разъёбано, что на одной не зажимает? А не ебёт никого! Положено одну – списывай одну, стерва! А как ты потом спишешь вторую – это только твои проблемы, на то тебе воинская смекалка и выдана во время призыва в военкомате. А представляете, если у тебя в заведовании система ВВД- 400 и прокладки красномедные? Красномедные, я подчёркиваю это слово. У меня однажды образовалась неучтённая вязанка этих прокладок, так я себя пол года королём всех трюмных в дивизии чувствовал. График приёма просителей составил и вел себя со всеми снисходительно, так что теперь вполне могу быть царём: опыт имеется. Не нужен царь никому, случайно? А, например, одно время на флоте стакан гидравлической жидкости ПГВ (парафин, глицерин, вода) стоил дороже стакана коньяка Арарат пятилетней выдержки, а гидравлики этой на подводных лодках – тонны, чтобы вы знали.
И вот при всей этой строгости и бережливому отношению к народному хозяйству у нас однажды матрос Кузнецов уронил автомат за борт. С рожком патронов, естественно. Сложно представить даже какой ещё более тяжёлый проступок мог совершить матрос Кузнецов за свою короткую, но яркую карьеру в ВМФ. Даже потеря одного патрона – это было ЧП дивизийного масштаба. Если бы, например, во время несения Кузнецовым верхней вахты на подводную лодку напали злые чеченские террористы и он, поливая их шквальным огнём из-за мешков с песком и перекатываясь по пирсу с боку на бок, уворачиваясь от пуль, уложил бы их всех шестьюдесятью патронами, то первое, что сделали бы представители особого отдела был бы сбор гильз с пирса и подсчёт пуль, извлечённых из тел террористов. И не дай боги, там оказалось бы пятьдесят девять гильз!!!!
– Где патрон дел, сука? – спросили бы особисты у Кузнецова, мило улыбаясь.
– Да как где? Я же..поливая из двух рожков! Перекатываясь с боку на бок под пулями!!! Я же…эта!!! Герой!
– А может ты государственный переворот планируешь, на самом деле? ГДЕ ПАТРОН стерва!!! – и особисты били бы его палками по пяткам и не давали спать и чаю. Наверняка. А тут – автомат и тридцать патронов!
Кузнецов, конечно, растерялся и молча достоял свою вахту до конца смотря печальными глазами в залив и умоляя Мировой Океан вернуть ему оружие. Мировой Океан остался нем к его мольбам, как и минёр поначалу, который стоял дежурным по кораблю и вышел менять вахтенного.
– …? – спросил минёр показывая на грудь Кузнецова
– Тащ старший лейтенант, я его уронил!
– …? – уточнил минёр оглядывая пирс шириной в десять метров, который был заботливо огорожен с обоих бортов железными коробами для кабель – трасс (метр в высоту и метр в ширину и ещё метр пирс торчал за кабель – трассами до моря).
– В залив уронил, – печально вздохнул Кузнецов.
– …, ?!?!?!? – удивился минёр. "…ас…ас…ас" – привычно повторило эхо.
– Ну я вот так вот его перекинул на спину, а ремень оторвался, а он как полетел и как упал в залив, а я смотрю, а он упал, а я, а он!
И тут у минёра, наконец, прорезался голос:
– Так чтож ты сам-то не утопился вслед за ним, баклан!!! Так бы всё заебись вышло бы!!! Ну утонул и утонул и хер с ним!!! А теперь что делать-то???? Ныряй, стерва, ёпта!!!

А когда выбирали место для базирования Акул, то, конечно, смотрели на то, чтобы она могла погрузиться чуть ли не у пирса. Поэтому глубина в корме была метров восемьдесят, в носу что-то около двадцати, а в том месте где упал автомат метров пятьдесят-то точно.
– Слушай Сей Саныч, вот ты удивлён, что это случилось на вахте минёра? – спрашивал командир у старпома утром, когда ему доложили о происшествии.
– Отнюдь, Сан Сеич!
– Вот и я – отнюдь.
Минёр хлопал на них своими удивлёнными ресницами и открывал рот.
– Ой, – отмахивался от него старпом, – только не надо опрадываться опять! Хули ты такой косячный-то? Ну что? Что ты мне хочешь сказать? Что не ты виноват? Матрос Кузнецов виноват с тремя классами образования в церковно-приходской школе, а ты, типа с высшим образованием, и офицер, на коне и в шляпе, как д Артаньян? Ну почему за всю мою столетнюю службу единственный случай потери оружия случился в моём экипаже и когда именно ты стоял на вахте?
– В нашем, – поправляет его командир.
– Так точно, Сан Сеич, а что в нашем?
– В нашем экипаже. Так-то я тоже тут, типа, хозяин. Не такой как ты, конечно, но тем не менее.
– Ну пусть, – любезно соглашался старпом, – минёр, зови Кузнецова, пойдём следственный эксперимент проводить, пока штаб не приехал.
А любой военный, я вам скажу, тот ещё следователь. Не то, чтобы в душе, но, в принципе, обучен по специальной методике. А уж старший помощник наш!
Он привязал Кузнецову кусок тяжёлой трубы на верёвку и повесил его на шею.
– Ну давай, показывай: где стоял, как ронял.
– Нуууу вот тут стоял и вот так его перекинул.
– Таааак. Развяжем верёвочку. Давай, перекидывай.
Естественно, кусок трубы падает на пирс в одном метре от матроса.
– Давай сильнее перекидывай!
В двух метрах.
– Как ни странно, – резюмирует старпом, – а сила всемирного тяготения и у нас на пирсе работает. А ну-ка, пиздун огноглазый, сходи-ка в Приливе постой.
Старпому приводят верхнего вахтенного с соседнего пирса (мы тогда одни на пирсе стояли).
– Ну рассказывай, что видел?
– Нуууу, как – бээээ, этааа…
– Слышь, ты мне тут не мычи! Баклана этого в тьрму посадить могут, а вы тут мне стеснение изображать будете хором? Что видел?
– Ну с пирса-то далеко, особо не видно…
– Да это понятно, рассказывай, что не особо видел.
– Ну он тут прыгал чота, скакал туда-сюда и автоматам махал. Вот.
– Ясно, свободен. Позовите-ка мне этого танцора диско из Прилива!
Приходит понурый танцор диско.
– Ну чтобля, давай рассказывай! Специально автомат выкинул?
– Неееет.
– Что ты мямлишь, стерва и скользишь мыслями, как мандавошка по мокрому хую?! Ты знаешь, что сейчас сюда приедут особисты и ты им всё расскажешь, вплоть до того, каким девочкам и сколько раз под юбки заглядывал во втором классе!!! И они тебе будут говорить хватит-хватит, мы всё поняли, а ты будешь рассказывать и рассказывать, сломленный ужасными пытками! Ты что, может думаешь, что конвенции ООН по правам человека и на губу Нерпичья рапространяются? А вот хер ты угадал! Не! Рас! Прос! Тра! Ня! Ют! Ся!
И вот что оказалось. Матрос Кузнецов во время несения верхней вахты заскучал (конечно, сказал старпом, дембеля ждать скучно, вот если бы ты Родину охранял, как я, то другое дело было бы) и стал представлять себя Джином Симмонсом, он даже приклад у автомата откинул, чтоб тот на басуху больше походил. И вот во время исполнения композиции "Ай воз мэйд ту ловин ю бэйби" он так вошёл в раж (хуяж, сказал старпом) что начал перекидывать свою басуху (то есть автомат Калашникова) туда- сюда на плече и вертел его вокруг своего тела. Где он видел, что Джин Симмонс перекидывал куда-то свою бас-гитару, я ума не приложу, ну все же знают, что Джин Симмонс просто вот так вот головой качал и язык высовывал. И вот во время финального пассажа, автомат Калашникова не выдержал этой пытки, перегрыз себе ремень и улетел топиться.
Старпом взял трубу, изобразил из себя гитариста, повертел её и кинул в сторону моря.
– Почти идеальная баллистическая траектория! – похвалил командир, наблюдая за полётом трубы, булькнувшей в море.
– Ну дык! Я ж стратег! – согласился старпом, – ну что Сан Сеич, пойдёмьте в штаб докладывать о происшествии?
– А пойдёмьте! Утро чувствую, перестаёт быть томным!
К моему искреннему восхищению, очень много людей заметили грубую опечатку, допущенную мной намеренно. Слово "потерять" в военно-морском флоте пишется и произносится, на самом, деле как "проебать". Я рад, что многие из вас это знают.

Второй, но не менее важной задачей на службе в мирное время является определённая и чётко соблюдаемая система докладов. О всех своих достижениях и успехах принято докладывать немедленно, как можно более пафосно и глядя в глаза начальству. При этом, перечень трудностей и препонов, которые вы героически преодолели, выполняя задачу, должен занимать, как минимум, восемьдесят процентов от доклада. А вот о своих промахах и неудачах нужно умалчивать как можно дольше, желательно всегда, а докладывать письменно рапортом (минимум два листа двенадцатым кеглем) через посыльного, самому при этом находясь в командировке, только в том случае, если скрыть это уже невозможно.
Основываясь на этом принципе и строятся взаимоотношения взаимозависимых армейских групп. Например, командир боевой части, ебёт свою часть в хвост и в гриву, но перед старпомом и командиром стоит горой за подчинённых, даже если они в корне неправы и вообще вели себя, как ебланы. Так же и старпом с командиром, – поддерживают дисциплину в своём полку всеми доступными (угроза, шантаж, запугивание, унижение и моральное доминирование) способами, но перед штабом дивизии предпочитают взять вину на себя, защищая подчинённых. Именно так было в нашем и всех знакомых мне экипажах.
– Ну что, Серёга, – спросил командир уже в центральном после следственного эксперимента с матросом Кузнецовым, – докладываем в дивизию?
– Тащ командир, а с ПДСС договориться втихую не выйдет?
– Выйдет, конечно, а как мы их ботик водолазный объясним на акватории и нашу перешвартовку? Так-то, конечно, диверсант может и под лодку нырнуть, но, стерва, Серёга рисковать его жизнью из-за автомата одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года выпуска?
– Ну да. Вы позвоните, или я?
– Да я, конечно.
Штаб дивизии примчался чуть не быстрее, чем командир положил трубку телефонного аппарата. У них же тоже включился триггер по защите подчинённых, естественно. Приехал командир дивизии, флагманские штурман, электрик, минёр и начальник роты охраны, хотя допуска на корабль именно он не имел.
– Саша, ну как так-то?! – носился командир дивизии по центральному.
Наш командир молчал.
– Саша, ну за всю мою службу единственный случай и у моего лучшего командира!!!
Наш командир молчал. Он же был не минёром и знал, что оправдываться в данном случае и валить всю вину на матроса – занятие бесполезное и бессмысленное.
– Саша, ну что ты молчишь? Что делать-то будем?!
– Тащ контр – адмирал, а что тут пенить волны? Выхода у нас два: или докладываем, или достаём автомат сами.
– Какой ты простой, Саша!
– Ну, как автомат Калашникова!
– Бляааадь!!!!! Морпех, что там с ПДСС, сможем договориться?
– Не вопрос!
– Скока должны будем?
– Да нисколько, свои же ребята, всё понимают, так сделают.
В дискуссию вступает флагманский штурман:
– У нас плановый осмотр через месяц, да и лодку надо перешвартовывать, как мы буксиры вызовем? Диверсанты, то понятно, что втихую приплывут, на то они и диверсанты, а вот буксиры?
– Я и без буксиров смогу, – отмахивается командир.
– Да вот хер тебе без буксиров!!!! Давай ещё лодку об скалу помнём, или пирс снесём! На хер нам столько пирсов, правильно? – не соглашается комдив.
– Магнит. – берёт слово флагманский электрик.
Все смотрят на него и ждут продолжения, а он разглядывает краба на фуражке.
– стерва, я счас тебе вьебу! – не выдерживает комдив.
– В смысле? Дык а чего тут? Лодку сдадим задом метров на сорок швартовыми, Богачёв сможет, привяжем магнит на трос и достанем автомат.
– Дык а найдём мы его как там?
– Ну дык тут сейчас сидит пятнадцать человек с высшими образованиями, плюс, к тому же, царей природы, плюс один морпех. Давайте подумаем!
Значит, начали думать: взяли таблицу отливов и приливов, солёности воды, карту течений, прикинули парусность автомата и его возможные траектории погружения и рассчитали примерный квадрат, в котором он может лежать. А вы как думали? У стратегов ко всему подход стратегический!
Квадрат получился очень внушительный, доложу я вам. Поэтому, для поиска автомата решено было собрать схему по его поиску: видеокамеру с фонарём, телевизор и, соответственно, лебёдку с двумя блоками. Для доставания – магнит. Магнит нашли в каком-то ЗИПе то ли у эртээсников, то ли у штурманов. Несли его наверх втроём потому, что магнит, обрадованный тем, что его вытащили из пергаментного заточения в железном ящике, пытался примагнититься ко всему железному. А, если вы ещё не в курсе, то подводная лодка железная вся.
– Ну что, Саша перешвартуешься назад по-тихому? – уточняет комдив.
Наш папа смотрит в подволок и находит оскорбительным для своего уровня профессионализма отвечать на такие глупые вопросы контр – адмирала.
А, вы же может не знаете про камеры с телевизором. На подводной лодке 941 проекта телевизоры были во всех каютах практически. Они были сконструированы специально для применения на подводной лодке и представляли из себя железный ящик с выпуклым кинескопом, который мог выдержать ускорение в 9 жэ, падение с десяти метров на любую поверхность и выстрел в упор из пистолета Макарова, при этом продолжая показывать свое чёрно-серое изображение, не моргнув трубкой кинескопа. Камеры наружные тоже были две: одна стояла наверху в ограждении рубки и вторая – в носу. Они были смонтированы прямо в лёгкий корпус и предназначались для наблюдения за ледовой обстановкой. Естественно, они были рассчитаны на работу на глубине до шестисот метров (500 – предельная для Акулы и плюс сто на всякий случай). Как это было сделано технически, я не знаю, но подозреваю, что конструкторские бюро военной промышленности СССР могли бы даже сконструировать и машину времени из элементной базы шестидесятых годов, если бы перед ними поставили такую задачу.

– Так, Хафизыч, – сказал командир механику, – демонтируй своими орлами камеру из носа и телевизор, соберите схему их подключения из проводов, которые вы спиздите на бербазе.
– Тащ командир, минёр виноват – минёр пусть и демонтирует камеру! Там ебатни на пол дня, – она в такой жопе стоит!
– Хафизыч, ну ты дурак? Минёр же и камеру утопит и подводную лодку сломает!
Минёр, обиженно надув губы смотри на флагманского минёра, тот, обиженно надув губы, смотрит на командира дивизии.
– Ещё и хер себе сломает, с него станется! – защищает командир дивизии минёров.
На береговой базе специальная группа спиздила бухту кабеля и трос. В это время вторая группа соорудила лебёдку на пирсе. Из чего соорудила и как – не спрашивайте, мне нечего вам ответить, а расхожая фраза «из говна и палок» здесь не подойдёт потому, что палок там у нас особо и не было. Потом тяжёлый атомный подводный крейсер стратегического назначения, не включая основных двигателей, а используя только хитрую систему натяжения швартовых концов на Шпили (специальные устройства для натяжки швартовых) и чуть-чуть системы активного управления, изящно и тихо отъехал назад на пятьдесят метров под аплодисменты соседних экипажей и началась основная операция.
Штурмана мелом нарисовали на пирсе квадраты и сектора обзора для операторов камеры и магнита, старпом расписал смены и началось. Если вы никогда не видели дна Баренцева моря, то вы вряд ли представляете, что там твориться, на самом деле, особенно в пунктах базирования. Это мало похоже на то, что вы видели в кино про Немо и документальных фильмах Кусто, а больше всего похоже на съёмки Кэмерона на Титанике. Абсолютная темнота, осклизлые скалы и камчатские крабы, размером с маленького телёночка, которые хватают всё, что движется и ебут суют себе в пасти. Кроме того, дно пунктов базирования покрыто многометровым слоем списанного ЗИПа и расходных материалов, не считая того, что туда уронили нечаянно.
Первым нашли трубу старпома.
– Сей Саныч!!! – кричит первый вахтенный на тросах, – трубу вашу будем доставать?
– Конечно доставай!!! Я тебе её в жопу засуну, а то пиздишь до хуя, как будто ты моя жена, а не подчинённый! Учитесь сынки, старпом даже проебать умеет так, что сразу всё находится!!!
Автомат искали почти сутки. Вы же понимаете, что никаких там джойстиков и рычажков, как в кино не было? Система тросов и блоков, плюс руки энд глаза подводных витязей! Да и автомат завалился рожком вверх между какими-то кассетами так, что не сильно его и заметишь. Автомат вытащили, высушили, протёрли чем могли и водрузили обратно в оружейную пирамиду. Матроса Кузнецова морально унизили до невозможности, но простили. Минёра унизили просто так потому, что он минёр и за компанию.
С тех пор я уверен, что нет задач, которые невозможно решить, если у тебя есть группа единомышленников, четкая цель и желание защитить друг друга. А вы как думаете?

[Марат 3]

По системе Станиславского

Столкнулся тут несколько раз с каким-то непонятным недопониманием того, что все офицеры – это люди с высшим образованием. И ещё больше люди не понимают, как они его получают-то, если они, вроде как, на службе всё время и откуда у них тогда дипломы берутся государственного образца. Сейчас расскажу вам одну историю, вспомнилось тут. История из одной части, так что расслабьтесь и читайте.

Офицеры же они не сразу рождаются офицерами, а обычными, на первый взгляд, детьми. Потом они растут, как все, ходят в школу и даже может и не сразу хотят стать военными, а, тем более, моряками. Как все нормальные дети мужского пола они сначала хотят стать космонавтами или пожарными, а потом юристами или программистами, а может быть и вовсе директорами заводов. А потом они начинают читать всяких капитанов Бладов, смотреть фильмы про секретные фарватеры и в их, не заматеревших ещё душах, начинает зреть Мечта, обильно сдобренная неуёмной юношеской фантазией и вырастает она до каких-то невиданных масштабов и приводит в военное училище. В военно-морское, конечно, если романтика прямо из всех щелей сквозит, даже тех, которые прикрыты нижним бельём и шапкой.
В военно- морском училище эти дети сразу начинают служить и учиться одновременно. То есть, особенно в первые два года из пяти (а четырёхлетнее высшее образование мы в расчёт брать не будем, как неполноценное для нормальной жизни) курсанты живут, примерно, как солдаты в армии, с той только существенной разницей, что "содат спит-служба идёт", а курсант, в это время, ещё с головой окунается в получение высшего образования. То есть высшая математика и всё вот это вот складывается со стояниями в караулах, уборкой территорий, учений и даже чисткой картошки. Вот, например, заступаете вы на дежурство в хозяйственный взвод, естественно идёте туда только после того, как у вас закончились все занятия и прошла самостоятельная подготовка (то есть поздно вечером) и приходит вас в скользкую кафельную комнату 15 человек, а вас там ждёт пару тонн картошки, которую нужно начистить на всё училище на завтра. А машина для чистки картошки почти всегда не работает.
Ну картошке-то всё равно, вы же понимаете, она лежит в предвкушении ласк юношеских ладоней и сама себя чистить не собирается абсолютно. И вот садитесь вы кружком с ножиками на стульчики, ставите лагуны и начинаете. Сначала, конечно, даже весело: в магнитофоне играет группа "Кино", вы травите анекдоты и тренируетесь подкалывать друг-друга за малейшие проступки и неловкие ситуации, но это первых часов пять -шесть, потом, конечно, становиться грустно, скучно и хочется спать даже болше, чем трахать (уж простите, но более подходящего по глубине трагизма сравнения тут и не подобрать). И так продолжается до шести утра, например, а один раз до пол восьмого даже было.
И что вы себе думаете делают эти юноши дальше? А я вам скажу – идут на занятия, а первые две пары у них – высшая математика. И вот приходит к ним в класс маленькая сухонькая пожилая женщина, которая так-то преподователь высшей математики с какой-то там учёной степенью и смотрит на них из-под своих очков и видит пятнадцать зомби с красными глазами и бледными лицами и спрашивает у старшины класса:
– А что случилось-то? Война чтоли была ночью?
– Так точно! – отвечает ей наш старшина класса Антон, – воевали с корнеплодами до семи тридцати! Но мы победили, не волнуйтесь!
И пожилая учительница смотрит на свой конспект и план занятия и на наши тела, которые даже без очков видно, что без мозгов и говорит:
– Идите в роту спать, потом наверстаем.
Ну вот как было не расцеловать от восторга эту дивную женщину?
Но кроме всего вот этого мелочного, ещё же и тяга к прекрасному есть! И я не только о девушках говорю сейчас, с ними-то всё понятно, пассионарности молодых и здоровых мужских организмов позавидовали бы и монголо-татары образца одна тысяча двести тридцать шестого года это же и так всем ясно. Я говорю сейчас о тяге к искусству. Хотя, всё-таки к девушкам она была сильнее, чего уж тут.
Мы тогда на втором курсе военно-морского училища учились, когда в Севастополь приехал "Сектор Газа", группа легендарная в те времена, кто не знает – сам дурак. Пропустить концерт классиков российского панк-рока не представлялось возможным и мы с другом Славой купили билеты. Накануне подходим к командиру роты и объясняем ситуацию, просимся у него во внеочередное увольнение для повышения своего культурного уровня. Он, естественно, интересуется, что за группа такая, какие песни поёт и достойно ли вообще будущему цвету нации посещать их. Мы ему рассказываем истории, что это вокально-инструментальный ансамбль, поёт в основном, о любви, но есть и про Родину пару песен, про голубей там…
А был у нас Дима один, – молдаванин с такй смешной фамилией, что его даже не дразнили ей – она была настолько смешная, что и дразнить было не смешно, ну вы меня понимаете. Дима был хорошим, добрым парнем, но, как и любой подросток в семнадцать лет, хотел казаться крутым и, поэтому, сразу объявил нам, что, вообще-то, у него в школе было прозвище Рысь, за его дерзкий характер и общую охуенность организма в целом. Ну окей, сказали мы Диме, и начали тотчас называть его Одноухая Рысь, так как одно ухо у него было порвано в детстве, неправильно срослось и смешно торчало вбок, прозвище к нему приросло так сильно, что даже командир роты его так называл периодически.
Один недостаток был у Димы – он, почему-то, решил, что обязательно должен выучиться играть на гитаре и петь. Пел он плохо, играл фальшиво, но тренировался без устали. Естественно же на чём он тренировался? Ну, конечно же на песнях Сектора Газа. Днями и ночами он сидел на подоконнике в умывальниках и пел. Ну это он так думал, что пел. Заходит ночью в роту командир, который стоит дежурным по факультету, а среди общей звенящей тишины из гальюна доносится бреньканье гитары и рысиный голосок.
– Чтобля? АПЯТЬ? – возмущается командир, и идёт в умывальники.
– Дмитрий! – орёт он ещё в коридоре, – что за вакханалия после отбоя!?
Дима выскакивает с выпученными глазами в центральных проход:
– Я какал, тащ командир! У меня что-то с желудком!
– А, так это ты срал! А я уж подумал, что поёшь опять!!! Ну-ка марш в койку, Флуераш недоделанный!
И вот, значит, вызывает его к себе, не веря нашим честным, как озеро Байкал глазам, командир и спрашивает, а знаешь ли ты, Одноухая Рысь, песни ВИА Сектор Газа? Естественно, Дима их знал, мало того, он кроме них вообще ничего играть не умел, а тут ещё так обрадовался такому неожиданному феерическому своему успеху, что не обратил внимания, какие страшные глаза мы ему показываем…Командир просит его исполнить какую-нибудь композицию, например, про любовь. Дима же, рад стараться, забабахивает ему песню "Носки". Ужасно, конечно, в исполнении Димы. Командир бороду почесал и говорит, ребята… идити ка вы… со своим концертом.
Ну мы же моряки, чё. Отсутсвие официальной бумаги не помеха в достижении поставленной цели. Приехали к Славе домой переодеваться. Решили, вполне логично, что там на концерте будут же одни панки и в нашей обычной одежде идти туда можно, но вряд ли это будет полезно для нашего здоровья и красоты. Сахарным сиропом наставили себе ежей на головах, оделись в какую-то рвань, найденную во всех закутках, по соседям ещё прошлись, старую одежду спросили, цепочек на все места себе навесили, даже от унитаза цепь мне на джинсы его старшего брата пошла. Оценили себя: не, ну как на картинке красавчики, на!

По дороге купили бутылку пива и прополоскали ей обильно зубы, чтоб, значит и пахнуть, как панки, там на одежду пивом побрызгали для аутентичности аутфита.
Подходим к Дому культуры рыбаков, руки в карманах, в зубах беломорины фабрики имени Урицкого, матюгаемся, плюёмся, как верблюды – в общем, всё по системе Станиславского.
И замечаем, неожиданно, что вокруг нас абсольтно нормальные люди: в костюмах, платьях, на крайний случай в свитерах и все шепчутся и на нас культурно так пальцами показывают – смотрите, панки пришли. Я ещё никогда в жизни так сильно себя дураком не чувствовал, – и девчёнки вон красивыве стоят, а мы, как два упыря из канализации. Пока свет не выключили не очень уютно было – из образа уже не выйдешь, будь он неладен, этот Станиславский! А потом нормально – у нас даже пару дам автографы взять пытались, так мы похожи на панков или там рок-звёзд были.
Так что хочу сказать, что не сомневайтесь, если что – нормально мы там высшие образования свои получали, как положено студентам, с пьянками, вакханалиями и прочими приятными моментами бурной юности. Только, в отличии от студентов, мы ещё параллельно вырабатывали и ту штуку, которую все называют "флотской смекалкой" и не совсем понимают, откуда она берётся вдруг, у бывших школьников.

[Марат 3]

Недотёпа

А у вас же есть среди знакомых человек, которого вы моментально представляете, когда слышите слово "недотёпа" или "растяпа"? Мне кажется, что у всех есть такой человек в знакомых. Эти люди, они какие-то специальные локальные иисусы, мне кажется, – их посылают на Землю какие-то божества для того, чтобы мы казались себе более ловкими, умелыми и сообразительными. Ну подумайте, – я же прав? Был и у нас один такой, про него сегодня расскажу немного. Имя изменю, а фамилию вообще называть не буду, – это очень хороший и добрый человек, но вот…недотёпа, а я не хочу, чтоб вы над ним смеялись)))
Вася командовал кормовым электрическим отсеком правого борта и был инженером электро-технической группы. Он был невысокого роста, всегда хмурый, лохматый и с помятым лицом, как будто только оторвал его от подушки, а уж если он и вправду только оторвал его от подушки… Если бы не Вася, то я никогда в жизни не увидел бы человека, который хмурится даже когда смеётся. Вася казался небритым уже через пять минут после того, как побрился, его брюки становились мятыми тут же, как он их одевал после глажки, а галстук всегда висел не по центру, а сбоку, даже если Вася прикалывал его шпилькой.
И вот собрались мы как-то в Росляково в доке постоять. А стояние в доке то ещё удовольствие, доложу я вам! Холодно, скучно и негде пописать. Не, ну таулет-то есть, конечно, только он на палубе самого дока стоит. А представляете на Акуле подняться наверх, а потом ещё спуститься вниз с двадцати семи метров по лесам, чтобы, значит пописать, а потом обратно идти, чтобы, значит, снова уснуть. Именно в доках рождаются такие народные подводницкие поговорки "только покойник не ссыт в рукомойник" и так далее.
Ну собирается экипаж перед выходом на пирсе, – все сумки с собой тащат с гражданской формой одежды, ну вы же понимаете: "в шикарном отеле ночной ресторан, вино, сигареты и пьяный дурман", а Вася с такой, знаете, сумочкой как от четырнадцатидюймового ноутбука идёт.
– Вася, – спрашиваем мы его, – ты что, гражданку-то с собой не брал?
– Чо эта? Вот же она! – и показывает нам свой ридикюль для двух пачек сигарет.
Хрен его знает, пожали мы плечами, Коперфильд он может.
Пришли в Росляково отдоковались, дела там нужные поделали и собираемся на свободу, значит, переодеваемся, мажем себя везде одеколонами. Жили мы тогда вчетвером в каюте: Игорь, Макс, Вася и я. Вася открывает свою сумочку и достаёт из неё какие-то брючки, сложенные гармошкой, ну…ладно, а потом ещё один комочек достаёт, размером с носовой платок и начинает его разворачивать. Разворачивает, разворачивает, разворачивает, разворачивает и, вуаля, это, стерва рубашка, оказывается. Ну мы с Максом переглядываемся, думаем, побежит сейчас найдёт утюг где-нибудь и будет её гладить, а Игорь, который знает Васю больше нашего, смотрим, начинает обратно в робу переодеваться. И точно – Вася надевает прямо на себя это чудо текстильной промышленности Узбекистана одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года в коричнево-серую клеточку и начинает застёгивать пуговицы на манжетах! Ловит на себе наши изумлённые взгляды, принимает их, почему-то, за восхищённые и гордо заявляет:
– С девятого класса рубашку ношу эту! Так она мне нравится!
А Вася, так-то, старлей уже!!!
– стерва, – говорю я, – слушайте ребята, я в город не пойду, наверное. Я же забыл, что мне Антоныч там дело одно важное поручил.
И пытаюсь сделать при этом горестное лицо, типа мне так сильно хочется пойти и всё вот это вот.
– Ой, да пошёл он в жопу этот Антоныч! – Вася уже застёгивает последнюю пуговицу под горлом. Рубашка, конечно, и сама по себе полный пипец, но она помята так, как я никогда не видел, чтоб мялись рубашки!
– Не поминай Антоныча всуе! – делает замечание Игорь, который уже в рабочей форме, – я на пульт пошёл, забыл журналы заполнить!
А Макс смотрит на меня такими жалобными глазами! Его взгляд прямо разрывает мне мозг криком "Братуууухаааа!!! Спасааай!".
– Макс, -говорю, – я всё понимаю, но тыж братан мой (мы очень были похожи, нас старпом год путал), может поможешь? А то я один до утра не управлюсь!
– Конечно, брат! – горестно-радостно вздыхает Макс, но переигрывает, гад, хорошо, что Вася не замечает.
– Бля, ребята, да что за хуйня? – хмурится Вася, – ну собирались же в город гульнуть пойти!!! Эдик, ну что у тебя за срочные дела?!
Сука, как же я не люблю врать товарищам!!! Но. Выгуливать вот это по Североморску я не полюбил бы ещё больше, я уверен!!! Лихорадочно думаю.
– Да Вася, мне Антоныч поручил формуляры от идашек до завтра откорректировать все, проверка какая-то приезжает с утра с самого! Может тоже поможешь, останешься?
А формуляров-то двести двадцать штук, с одной стороны, а с другой стороны у Васи в глазах уже изнывающие от страсти женщины, которые стоят с корзинами полными лепестков роз, чтоб сыпать их под Васины коричневые и плохо начищенные туфли. Конечно, женщины победили.
Нашёл он себе в спутники прикомандированного офицера и вдвоём они двинулись покорять слабый, но прекрасный пол. Решили не размениваться на Североморск и водку, а поехали сразу с Мурманск, купили шампанского брют и сели в скверике недалеко от вокзала его распивать, видимо, в ожидании королев. И королевы-таки их нашли.
Подходят к ним две тёлки. Ноги-во, сиськи-во, губы – во, попки – огого!!!
– Ну и что, – спросил я Васю в этом месте его рассказа, – и почему вы не стали сразу же убегать?
Вот поймите меня правильно, но если вы: один метр шестьдесят восемь, лохматый, в коричневых туфлях, джинсах-варёнках (года два как вышли из моды) и в мятой рубашке с девятого класса, а второй – метр семьдесят два, худой, сутулый и похож на студента, и, при этом, вы распиваете шампанское Абрау-Дюрсо из пластиковых стаканчиков в скверике у вокзала, то самым правильным решением, когда к вам подходят две вот такие тёлки и, при этом, ласково улыбаются, будет немедленно убегать, потому, что дело тут не чисто. Поверьте мне, – я же тактику ВМФ изучал.
Но наш спермотакзикозный дуэт повёлся на предложение тёлок поехать с ними на хату и оттянуться потому, как тёлки хоть и красивые, но несчастные и одинокие и очень им хочется грубых мужских ласк, а может даже и секса. Посадили их тёлки в какой-то джип и повезли куда-то за город. Пока ехали, на заднем сидении казановы уже поделили между собой тёлок и выработали механизм обмена ими в середине ночи. Тактики же тоже, хули.
Приехали в какой-то дом большой и заводят их тёлки в зал. А в зале том пипец: стол стоит длинный, весь в грязной посуде, объедках, говне и блевотине. И на полу то же самое. И трое сидят быков классических: пальцы веером, сопли пузырями, все зубы в наколках, цепухи от такенные на шеях и пистолеты из брюк торчат.
– О! Девчонки! – радуются эти милые ребята, – спасибо вам, что помощничков нам привезли! Идите – гуляйте. А вы, ребятишки, тут порядочек нам наведите: посуду помойте, говно в пакеты сложите, пол подотрите, ну и ещё чего тут сами гляньте. Мы сейчас отъедем на часик, вас в домике закроем и собачек во дворе выпустим, но через часик мы вернёмся и чтоб всё было сделано, ладно ребятишки?
Ну те в позу сначала, что, мол, вы нас убьёте насмерть, если мы откажемся? А те говорят, да нет, конечно, что мы бандиты какие, людей убивать (середина девяностых на дворе, напоминаю), так ноги вам сломаем, да отпустим на все четыре стороны.
– Ну и чо, – уточняет Игорь, – судя по всему, ноги вам сломали?
– Вот тебе смешно! – возмущается Вася.
– Не тока ему, всем смешно! – успокаиваю я его, – рассказывай дальше, интересно же о ваших сексуальных похождениях послушать!
Зашуршали они там большую приборку, в общем, братки вернулись и всё им понравилось, отпустили их и даже по шоколадке Dоve подарили (с изюмом, уточнил Вася – наверное это важно). И пол ночи потом эти жеребцы полового соития добирались до Рослякова на родной пароход.
– Погоди, – опять уточняет Игорь, – а шоколадки-то где?
– Так съели по дороге, – говорит Рома
– Ну и кто вы после этого? Сами наебались вдоволь, а друзьям даже шоколадки не принесли!
Это была самая крупноколиберная история про Васю. Есть ещё две помельче – их расскажу одним рассказом в следующий раз.
А вывод из этой истории я хочу подчеркнуть ещё раз: оценивайте свои возможности адекватно! Если вы, в данный момент, не похожи на принца: ну там рубашка мятая, пузо висит или пиво из горлышка бутылочного хлещете, то к вам не будут подходить принцессы! А если подойдут, да ещё с непристойным предложением межполового секса, а не просьбой отдолжить домкрат или накачать колесо, то бегите сразу же, сломя голову и не чуя земли под ногами – мой вам добрый совет. А мне можете верить, – я же тактику ВМФ изучал.

[Марат 3]

Все мужики – козлы!

Тут один мой друг пост написал про одного мужика. Ну пересказывать долго, но, в общем, козёл, вроде как выходит. Конечно там срачики в комментах сразу и куча умных и прекрасных дам кричит, что много мужиков таких и вообще "все оне козлы". Для восстановления Вселенского равновесия, расскажу вам быстро три короткие истории сейчас.

Максим

С Максимом мы служили в Гаджиево – в одном из заброшенных, страшных и депрессивных военных городков Мурманской области. Максим приехал на службу не один, а с красавицей-женой, педагогом по образованию. Любовь там была, сильная, конечно. Максим бегал домой со службы бегом, по пол зарплаты тратил на цветы и конфеты, на предложение заебенить с друзьями всегда отвечал категорическим отказом – дома же жена ждёт и всё такое. Занавески вмести выбирали они ходили по рынку, всякие там микроволновки, хлебопечки и телевизоры, абсолютно не нужные в хозяйстве, но Максим всё хотел, чтоб жене его жилось легче. Прям даже зависть иногда брала, честное слово. И вот приходим мы однажды с морей, недели две нас не было. Разбегаются все по домам, а на следующий день – нет Максима, а то ли заступать он должен был на вахту, то ли ещё по какой нужде срочно понадобился, но послали за ним посыльного. Посыльный прибегает назад и докладывает: дверь в квартиру открыта, квартира пустая, посреди квартиры на полу мертвецки пьяное тело Максима – один дотащить его не смог бы и, поэтому, вернулся за подмогой.
Ну и вот оказалось: приходит Максим домой, после морской прогулки, бежит с цветами домой потому, как хочется ему тепла и ласки любимой женщины, а дома: висит на гвоздике в прихожей его шинель с шапкой и …всё. Даже рубашки его военные и кортик пропали. Побежал Масксим по соседям, выяснять, что да как. Оказалось, что ровно на следующий день, как мы ушли в море, жена его подогнала к дому контейнер, загрузила в него всё из квартиры, включая занавески и уебала в неизвестном направлении. Даже записки не оставила. Потом, правда письмо прислала, мол прости, наш брак был ошибкой, я ничего не буду объяснять, пошёл ты нахуй. Максим был молод и слушался старших товарищей ещё, поэтому, в общем пережил это – мы его регулярно поили и следили за ним по очереди, чтоб чего не вышло. Потом нашли ему бабу какую-то временную, он и вылечился. Но с Антоном мы не уследили, конечно.

Антон

Антон был из люксов и служили мы с ним в другой дыре "без жизни за окнами домов". Антон тоже привёз себе жену из Питера, причём любовь у них была чуть ли не со школьной скамьи. Медик она была у него по образованию. Антон очень хотел детей, а она – не очень, но, в итоге, он уговорил её и она родила ему дочку. Видели бы вы этого сурового морского волка (ну не такого сурового, как механики, но тем не менее) когда он нянчился со своей малышкой! И вот как-то отправил он жену с дочкой в отпуск на лето: погреться и поправить здоровье. Деньги им все свои отдал, в прямом смысле этого слова, питался сухарями, крабами и красной рыбой, от которой его тоже тошнило, как и всех нас, но – всё лучшее же любимым девочкам надо отдавать! А старшая из его любимых девочек, то есть жена, нашла там какого-то ёбаря себе на курорте и уехала с ним жить в его Москву. Оттуда, в лучших традициях женской натуры, прислала письмо, в котором описала почему банкир из Москвы лучше, чем подводник с Крайнего Севера, а, также, почему дочке лучше сразу начинать считать банкира папой, пока она ещё маленькая, а Антон себе ещё родит. И Антон, не выдержав такой подлости, отравился таблетками.
Повезло, что Антон не знал, как правильно травиться таблетками. Всё-таки в жизни иногда и везёт, что бы вы не говорили: вот я, например, знаю, как это делать, но уверен, что знание это мне никогда не пригодится, по складу характера, разве что, в глубокой старости. Антона, случайно нашли сосели, вызвали скорую и его откачали. А потом командование флотилии захотело списать с плавсостава и признать негодным к службе на АПЛ, по его слабым морально-психологическим качествам. А Антон был подводником по призванию, чтоб вы понимали. Мы собрали собрание офицеров и написали коллективное письмо на имя командующего первой флотилии АПЛ СФ, в котором просили его оставить Антона на службе и переложить на нас, его товарищей по экипажу, полную ответственность за его моральное состояние и жизнь. Письмо, на пяти листах, подписали все шестьдесят офицеров корабля, включая командира. Командующий удовлетворил нашу просьбу и да, Антона мы выходили. Правда взгляд его так и остался на много лет грустным до такой глубины, что вы себе и представить такого не можете.

Алексей

Лёша только получил старлея, когда его бросила жена. Жена его бросила прямо с двухлетним сыном, сказала, что семейная жизнь и дети – это не для неё, она ещё молодая и уехала жить к маме, чтоб в полной мере воспользоваться этой самой своей нереализованной молодостью. И ладно бы, как два предыдущих двужопых зверька, уехала в Питер или Москву, тогда её поступок ещё можно было объяснить с какой-то прагматичной точки зрения, – так нет же! Оба они были из какого-то убогого городишки на границе Карелии и Мурманской области. В нашем тогда было 10 тыс. жителей, а в их – то ли сорок, то ли пятьдесят.
Лёша пришёл за советом к командиру.
– Да и хер с ней, с пиздой этой твоей! – пожалел его командир, – ребёнка тебе оставила и то радуйся! Дети же самое главное!
– Да я служить хочу, Сан Сеич, не хочу в ларьке водкой торговать или в шахте уголь добывать, а как я с ребёнком-то?
– Не ссы, всё решим! Мы же – семья, стерва, или где?!
На офицерском собрании мы освободили Лёшу от всех вахт, разделив их между собой. Пока его сыночка не устроили в садик, или когда уходили в море, Лёшу подстраховывали жёны других офицеров экипажа: забирали его из садика или вовсе брали к себе жить на время. Лёша недолго ходил грустным и быстро оправился, в общем-то, командир, как опять оказалось, был прав – ребёнок в этом случае оказался важнее, а любовь пожила, конечно, в Лёшиной душе какое-то время, отравляя его жизнь ненужными душевными муками, но потом затухла и благородно дополнила собой любовь к сыну.
Это не совсем, конечно, конец истории: через несколько лет, Лёше пришла бумага от судебных исполнителей о его долге по алиментам в несколько сот тысяч рублей.
– Ну ахуеть стерва теперь! – сказал командир и поехал с Лёшей к военным юристам на консультацию. Лёшу, конечно, отмазали, хотя слово это здесь такое же лишнее, как и название рассказа.
Эти три истории, совсем не все, которые проижошли на моих глазах, но они очень характерны и показательны. Тем не менее, женщин я по-прежнему очень люблю, уважаю, а, иногда, даже восхищаюсь ими и считаю их украшением этой убогой, в общем-то, планеты. И когда при мне кто-то говорит одну из фраз, типа "Все бабы – бляди", то я отвечаю ему, со всей вежливостью и тактом: "Да пошёл бы ты на хер с такой совей философией!". И религии, кстати, не люблю, в том числе и за то, что они унижают женщин. И феминисток, за это же.

[Марат 3]

Чёрная метка

Как часто у вас бывает, что вы что-то делаете, а ничего не выходит? Делаете, при этом, всё правильно и в нужной последовательности, соблюдая все пропорции и паузы, но вот за соседним столом (станком, диваном, футбольным полем) у человека всё получается, а у вас – нет? Ну хоть раз-то да было, согласитесь? А вот у тех людей, которые недотёпы – так постоянно, представляете, каково им живётся?
Так же было и у Васи, естественно, всегда. Если Вася производил переключения в электрнической сети, то обязательно падала аварийная защита реакторов обоих бортов, причём, даже если переключения были только на одном.
– КАК?! Как ты, стерва, это сделал Вася? – пытал его механик, глядя в схемы и методички, – это же, стерва, технически невозможно!!!
– До оно само, я-то всё правильно делал! Это не я!
– Ну, – подтверждает комдив-два, – всё правильно он делал, я сам смотрел. А ничего невозможного нет, если приложить к вопросу знания и настойчивость!
– За что мне эта Чёрная Метка? – хватался за голову механик.
Так Васю и называли, в общем-то. Чёрная метка. При этом, понимаете в чём дело, Вася был добрым и отзывчивым и всегда готов был помочь! Вот прямо Чёрный плащ, а не Чёрная метка! Так мило было наблюдать, когда люди, к которым Вася спешил на помощь, срочно и аврально заканчивали свои дела или начинали выдумывать отмазки, чтоб оградить себя от Васиной помощи! Жалко было только вновь прибывших на борт лейтенантов и мичманов, которые не знали ещё про эту особенность Васиного организма.
Стоит такой лейтенантик, держит конец двумя руками, в том смысле, что конец электрического питания с берега, и смотрит в щит голубыми своими глазами. А страшно же – щит ржавый и старый, конец питания толстый и с огромным контактом на конце. Конец на конце – звучит-то как, а? И вот подбегает к нему такой целый капитан-лейтенант, пусть маленький и лохмато-помятый весь, но зато вон какой хмурый и решительный!
– Ну чё тут у тебя, лейтенант? – хмуро спрашивает хмурый помощник.
– Да вот…чо-то..эта…
– Ссышь, чтоли? Да не ссы! Суй, я тебе говорю!
И лейтенант совал и отлетал на соседний пирс, отброшенный электрической дугой, демонстрируя всем строение своего скелета, высвеченное яркой вспышкой. Первый раз я видел тогда, как ярким, солнечным днём стало на миг светлее на всей акватории губы Нерпичья. А комдив -два, который только на секундочку отвернулся от лейтенанта, которого обучал, стоял со сгоревшими по колено штанами от РБ и сгоревшими же волосами на ногах и смотрел на Васю, как евреи на Моисея после тридцати лет странствий. А Васе – хоть бы хер, – стоит и улыбается себе.
– Вася!!! Какова хуя!!! Чо ты лезешь-то!!!!
– Ну… помочь же хотел!
– Или вон трюмным помоги гидравлику грузить!!!
– Нененене!!! – кричали трюмные с палубы, – чо тут грузить-то? По триста кило на рыло всего! Мы и сами справимся великолепно!!!
Трюмные-то знали, в отличии от лейтенанта, что Васю зовут "Чёрная метка" на самом деле, а слово "Вася" в метрики по ошибке записали. Причём самому Васе ничего никогда не делалось. Он всегда был невозмутим, цел и невридим. Вот если бы было такое дело, которое надо было завалить, но самому остаться целым, то Вася был идеальным кандидатом!
Ну а как-то в Росляково, в том же доке мы Васю потеряли. От скуки, безделия, холода и неизбежности энтропии во вселенной сели мы, значит, после ужина расписать пулю. Ну и пили, конечно, – чай тоже, но, в основном, спирт. Всего нас было четверо и Вася, который в пуле участия не принимал, а просто давал всем дельные советы и пил наш спирт в три глотки. Ну и наигрались мы так уже здорово, в общем, когда Вася сказал "Мужыки, я счаз!" и куда-то вышел из каюты. Ну вышел себе и вышел, правильно, большой же мальчик? Минут, наверное, через сорок кто-то спросил вслух: "Э, а где Вася-то?". И у всех, знаете, сразу чувство какое-то нехорошее в душе всколыхнулось и музыка такая тревожная в голове заиграла.
– Может к себе в каюту спать пошёл?
Побежали в соседнюю каюту. Поискали на койках – нету, заглянули в шкаф, секретер и ящики для белья, – нету. Сбегали в каюты его подчинённых, проверили душевые, зону отдыха и гальюны – нету! Поскакали к нему в отсек (ну мало ли – потянуло). Там обшарили всё, от аварийного люка, до трюмов – нету, стерва!!!!
– Ну что, господа офицеры, – наконец взял слово Борисыч, – хватит себя обманывать этими бесцельными поисками и пошлите-ка наверх! Как бы объяснить вам нашу тревогу и печаль?
Сначала мы посмотрели на палубу дока сверху – никаких подозрительных пятен из крови и кишек не обнаружили. Спустились (пешком с девятого этажа) осмотрели всю стапель -палубу (двести на тридцать метров) – нету тела. Тут, конечно, нас отпустило немножко и мы сели перекурить и посовещаться. В итоге блиц -совещания, мы приняли к рассмотрению три гипотезы:
1) Васю украли инопланетяне;
2) Вася валяется где-то на корабле в хер пойми каком месте;
3) Вася опять убежал по бабам.
К тому моменту, Васю, кроме истории с уборкой, ещё успели опоить клофелинщицы, но в тяге к запретному плоду Васю бы это не остановило. Его вообще ничего не могло остановить.
– Так, – руководил процессом, по старшинству, Борисыч, – в робе же он не мог уйти?
– Кто? Вася? Пффф, вполне себе мог.
– Не, не мог. Надо чтоб кто-то сбегал обратно на лодку и проверил его форму в каюте. А кто-то сбегал к вохрушке на КПП и поспрашивал у неё.
Все, задрав головы, посмотрели на лодку.
– Не, ну самый молодой пусть и бежит, чо.
Самым молодым был я и, поделов пару минут вид, что не понимаю, о чём речь, вздохнул и побрёл.
– Э, погодь-ка! – говорит Борисыч, – а вы вохрушку-то видели сегодняшнюю в смене? Может мы молодого к ней лучше пошлём?
Проголосовали единогласно. Меняю курс и иду к вохрушке. Вохрушка сидит у себя в будке и чистит новенький ТТ, морщась от папиросного дыма потому, что папироса уже почти сгорела и вот-вот подпалит ей усы. Так-то симпотичная, в определённом смысле этого слова, – грудь восьмого размера и табуретки из-под жопы не видать.
– Здрасьте, – говорю
– Здоров, коли не шутишь!
– Скажите, а вот сейчас офицер вот такого роста не проходил? – и показываю ладошкой в районе пояса.
Вохрушка смотрит в район моего пояса, я отступаю за стол, на всякий случай.
– Нет. Не проходил.
– А Вы не могли его не заметить? Может он тихонько проскочил?
– У меня не проскочишь, – и вохрушка выплёвывает, наконец, папироску, поглаживая ствол ТТ.
– А чо Вы такая неласковая? – спрашиваю я уже в дверях, зачем-то.
– Дык выж не стараитесь, чтоб я ласковая была!
– Какэта? Бегают же матросики наши, говорят, что стараются, – это я уже за дверь вышел.
– В мою смену не бегали ишшо!
– Всё понял, – кричу ей из-за двери, – пришлём кого-нибудь постарательнее!
Бегу обратно к коллективу:
– Не, – докладываю, – стопудово не выходил!
– Дык и что? Спишем всё на инопланетян и спать пойдём?
– Не, пошли к старпому, докладывать.
Просто обыскать Акулу вчетвером, со всеми её труднодоступными местами, как бы это сказать, довольно затруднительно. Поднялись на борт, стучимся в каюту старпома. Трезвые уже, конечно, практически, после таких-то кроссов по пересечённой, но не местности.
– Чо, бухали, чтоли? – ещё из-за двери спрашивает старпом, а потом выходит и подозрительно нас осматривает. Ну понятно же, что не просто так ему офицеры в каюту стучаться среди ночи. И что бухали – тоже понятно.
– Неееее, Сей Саныч! Вааапще не пили, так пулю расписвали!
– А воняет от кого перегаром? Мне же от меня же чтоли, отражённым запахом? Чо надо-то? Шила не дам!!!
– Сей Саныч, Вася пропал!
– Как пропал?
– Ну вот вышел из каюты и пропал!
– Тэээк. Я так панимаю, на стапель-палубе, на ВОХРЕ и в каютах вы уже посмотрели, а к старпому своему родимому припёрлись, когда совсем жопы запекло? Орлы, хуле, ни-чи-во без меня не можете, даже напиться спокойно! Рассказывай в подробностях, дубовая роща!
Это он нас подколол так, он-то сам маленький, а мы все от метра восьмидесяти пяти до двух пятнадцати подобрались. Так-то мог бы, конечно, ясеневой рощей назвать, ну или там тополиной, чо сразу дубовой-то? Рассказали ему всё от и до: что в прикупе было на последней раздаче и в какую сторону штормило Васю, когда он уходил.
– Так, мне всё ясно! Идём искать в отсеке его, если не найдём, объявляем тревогу и обшариваем весь корабль!
– Так мы искали в отсеке уже!
– Вы без меня искали, а, значит, не считается. Раз не было с вами гениального руководителя всеми процессами на корабле, значит вы всё похерили, по привычке своей распиздяйской! За мной, я сказал!!!
Ну обшарили опять весь отсек, теперь под гениальным руководством. Ну нет его. Собрались уже у переборочной двери, старпом из трюма вылез, отряхивается:
– стерва, ну и бардак у него в трюмах! Найду – обязательно выебу! Тапки какие-то за щитами торчат!
И со злости кааак даст ногой по тапку, который торчит из-за ряда с распредщитами.
– Мммммм – оветило ему из-за щитов.
– Чтобля? – хором удивились мы все и стали заглядывать за щиты. А вот он наш орёл-то где гнездо свил оказывается!!! Там расстояние от щитов до борта – сантимеров тридцать, наверное – и как он туда попал? И главный вопрос – зачем???
Начали его дёргать и пытаться вытащить, – а ни в какую! Он храпит только, а тело-то расслабленное и цепляется там за всё. Сбегали за ведром с водой и давай его из кружечки поливать, целясь в голову.
– Эбля!!! – наконец-то проснулся Вася, – что за на!!! Я счас рога-то посшибаю кому-то!!!
И начинает, как червяк из яблока, начинает вылазить из оттудова.
– Вот сейчас страшно стало! – говорит старпом, – а вам, ребята страшно?
– А то! – говорим мы и бережно держимся за свои рога. Вася -то ещё ниже старпома, так-то.
Вылез Вася в руке бутылка с какой-то жидкостью.
– Шило? – подозрительно спрашивает старпом.
– Да – подозрително отвечает Вася.
– То, которое, тебе вчера на протирку механизмов выдали?
– Да.
– Прятал там его?
– Да.
– А полез чего за ним? Механизмы протирать собирался?
Вася смотрит на нас, типа ребята выручайте, а как мы его выручим?
– Ладно,- машет рукой старпом, – идите спать, полуночные ковбои! Сука, даже напиться нормально не могут! Наберут детей на флот, а молока не завезут!
Старпом уже бурчит из соседнего отсека – пошёл спать.
– Вася, ты такой Вася! – в сердцах говорит ему Борисыч.
– А чо я-то? Я же добавки вам принести хотел! Ну уснул нечаянно, пока лез!
– Одно слово: "Чёрная метка"!
– Это два слова, а не одно!
– Да пошёл ты в жопу, филолог-самоучка! Луи Бешерель на разлив в мелкой таре!
И мы, конечно радостные, что всё так хорошо закончилось, бежим дописывать пулю и спать. А когда пили в следующие разы с Васей, то назначали "дежурного по Васе", который должен был смотреть за, соответственно, Васей. Мы ж стратеги и решение всегда найдём, а Вася был хорошим несмотря на то, что Чёрная метка и не брать его в компанию – это было бы не по-товарищески.

[Марат 3]

Пипидастр

Многие из вас уже знают, что надо делать, если вы хотите стать умным, красивым, воспитанным, эрудированным, добрым, смелым, находчивым, весёлым, хорошо петь и танцевать и, самое главное, скромным. Путь этот долог, тернист и усеян не только листьями от лавровых венков, идущих впереди вас товарищей, но он даёт результат в 146% минимум и это по самым скромным подсчётам! Конечно же, чтобы достичь всего этого с минимальными финансовыми затратами, вам нужно поступить в военно-морской флот и это, как мне кажется, очевидно. Правда женщины вас от этого любить не станут в автоматическом режиме, так как любят-то они, в основном, самовлюблённых, эгоистичных, психически неуравновешенных социопатов. В автоматическом режиме, я имею в виду, конечно.
Если вы читали мои предыдущие рассказы, то уже знаете, что главной вашей задачей будет ничего не сломать, не проебать и не быть гондоном. Традиции вам тоже уже известны, спасибо мне, опять же. Но ещё одно важное умение пригодится вам, как азотно-гелиево-кислородная смесь водолазу на ста метрах. Это умение – постоянно делать вид, что вы ужасно заняты важной работой, находите в жёстком цейтноте и, при этом, ничего не делать. Если вы думаете себе, что высоким профессионализмом и плановой работой добьётесь того, что всё у вас будет само работать, крутиться, писаться, подшиваться, прошнуровываться и пронумеровываться, а начальство будет вас за это хвалить и даже, возможно, ставить другим в пример, то вы совсем не знаете флотского начальства.
Вид мичмана или офицера, который ничего не делает, никуда не бежит и не потный от шеи до жопы потому, что бежит куда-то постоянно, вызывает у флотского начальства жуткие неконтролируемые ментальные судороги даже в спинном мозге и рождает только одно желание, – поручить этому пидорасу срочно какое-нибудь невыполнимое задание, чтоб не разлагал своим видом остальных! Поэтому на эту удочку "сделал дело-гуляй смело" попадаются только совсем зелёные военные моряки.
Те же, кто постарше и пораклее, вырабатывают, на уровне инстинктов, целые комплексы мероприятий по приданию себе вида, постоянно заёбанного службой военмора. Некоторые делают это даже с творческим подходом, но часто попадаются на том, что переигрывают.
Прикомандировали к нам как-то трюмного мичмана с одного отстойного корабля, для придания нам уверенности в своих силах и потому, что уж больно он работящий, как утверждал его командир.
– Работящий мичман? – уточнил механик у старпома, – это что за зверь такой?
– Раньше я думал, что это кто-то типа сиреневенького единорога, но так-то единороги более вероятны в этой вселенной, чем работящие мичмана, так что посмотрим, что за зверь такой.
Наш сиреневнький единорог оказался щупленьким, маленьким и рыженьким мужчинкой по имени Анатолий. Самый обычный такой Анатолий: ни рога во лбу, ни радуги из жопы, – никаких, то есть, признаков сказочного животного "работящий мичман" при первом внешнем осмотре обнаружено не было. А потом, конечно, понеслось.
Мичмана Анатолия никто никогда не мог найти сразу. Подводная лодка Акула она, конечно, большая, но всё-таки подводная лодка же, – куда ты с неё денешься? А с Анатолием вечно происходило так: вахтенный найти его не мог, вахтенные в отсеках, где было его заведование тоже и находился он только по системе громкоговорящей связи. А она, как бы, по своему предназначению должна была служить не для поисков мичмана Анатолия, а для управления экипажем корабля командиром, старпомом и механиком. Ну ещё замполиту разрешали по ней объявления свои зачитывать, чтоб он в отсеках людям мозги не компостировал. Ну а на том выходе, служила и для поисков мичмана Анатолия. После долгих и нудных криков по всем отсекам, он прибегал в центральный пост вечно в каком-то рваном и грязном РБ с перепачканными руками и лицом.
– Где ты был Анатолийбля?
– Да компрессор в десятом перебирал!
– Пуркуа?
– Ну чо-то мне показалось, что стучит он как-то не так, вот решил подмандить!
Компрессор, чтоб вы знали, который сжимает атмосферный воздух до четырёхсот килограмм стучит так, что от зависти паровозные колёса седеют, а если он стучит не так, то все в ужасе от него разбегаются потому, что он вот-вот взорвётся и того, кто не успел убежать, потом будут собирать по фрагментам в баночку, чтобы отдать семье на память. А тут этакий герой вселенной лезет его перебирать! Ну герой же? Или опять старпом у него спрашивает:
– Чо ты грязный-то опять и найти тебя не могут?
– Да холодилку в седьмом подкручивал, чтоб холодила лучше!
Антоныч удивляется:
– Эдвард, а вы же вчера её с Борисычем регламентировали?
– Ну!
– Что "ну"?
– Ну да.
– Анатолий, а на кой хер ты в неё полез, если целых две группы её вчера смотрели?
– Ну мало ли Антоныч, недосмотрели чего там, решил проверить!
– Знаешь, что Анатолий, – не выдерживает механик, – если быстро бегать вокруг столба, то, конечно, можно и самого себя в жопу выебать, но какова хуя, прошу прощения за слово "какова" нужно лезть в мою матчасть, если тебя об этом никто не просит? А?
– Воу, воу!!! Полегче, маслопупы! – неожиданно вступается старпом, – человек хуярит тут за весь дивизион у вас, а вы его ещё и гнобите за это? Ступай, Анатолий, не слушай их, а если притеснять начнут, то сразу ко мне беги жаловаться! Уж я-то им задам перцу!
– Слушайте, ребята, – продолжает старпом, когда за Анатолием закрывается переборочная дверь, – что-то здесь не так! Я всегда нутром чую, когда меня наёбывают, даже если не могу понять где и в чём! И сейчас я нутром чую: что-то здесь не так! Нужен план, короче.
– Конечно не так, – говорит Антоныч, – две зарплаты ставлю Эдуарда на то, что Анатолий врет безбожно!
А Антоныч, конечно, знает, что говорит. Сейчас он уже капитан третьего ранга, у него красавица-жена и четверо детей, а служить на Акулы пришёл матросом на срочную службу в восемнадцать лет и, поэтому, не было большего мучения на свете, чем сдавать Антонычу зачёты по устройству корабля. Хотя, по началу, казалось, что всё – сплошная легкотня.
– По каждой системе, – говорил Антоныч, – я задаю всего один вопрос. Отвечаешь правильно – зачёт у тебя в кармане! Даже не понимаю, зачем вам по два месяца дают на изучение корабля? Легкотня же! Вот какую систему ты сейчас хочешь сдать?
– ВВД!
– Хорошо, вот тебе мой один вопрос по системе ВВД: что такое крейцкопф?
И ты начинаешь лихорадочно перебирать в своём полужидком ещё мозгу всю систему ВВД, которую ты, вообще-то, выучил: баллоны, клапана невозвратные, клапана запорные, клапана проходные, клапана следящие, двубойные захлопки, а не – захлопки это же в вентиляции, компрессора , выдвижное РКП, насос на камбузе…стерва, а что такое крейцкопф???
– Эх, – вздыхает Антоныч с явно поддельным сочувстсвием, – а такой ведь простой вопрос! Специально тебе полегче выбрал! Тыж свой, трюмный, можно и так сказать!
И ты бежишь в секретку, будишь там секретчика и требуешь выдать тебе обратно документацию по этой системе, которую ты сдал пол часа назад потому, что выучил же и что там сдавать-то вообще?
– А я и не убирал её даже, – говорит секретчик, – вот она так и лежит стопочкой, – у Антоныча никто с первого раза не сдаёт!
И ты начинаешь рыться в шести томах и приложениях со схемами в поисках этого, мать его, крейцкопфа и находишь его на третьи сутки, когда как раз подходишь к концу шестого тома и бежишь к Антонычу на дрожащих от радости ногах, ну а как же, – ты же теперь знаешь, что такое крейцкопф!
Так вот, именно Антоныч и предложил старпому план.
– Надо, – сказал Антоныч, – за ним последить, хуле тут думать?
– Точно! – обрадовался старпом, – Эдгар, позови-ка мне срочно сюда своих бездельников!
– Чоэта бездельников?
– Ну ладно, дельников, некогда мне тут с тобой в семантические споры вступать!
У меня не было в подразделении матросов – только офицер и мичмана, – автоматика вам это же не масло в турбины заливать! Мичмана мои были просто, сука, опупенными! Мало пили и только в положенное время, специальности свои знали на отлично и всегда носили вкусную еду из дома! Ну и вот старпом поручил двоим из моей кодлы отличников БП и ПП установить скрытое наблюдение за мичманом Анатолием.
Заступили на вахту, через часок начали искать Анатолия – нет его, как обычно, поорали по отсекам – прибежал с лицом в смазке и всклоченными волосами, доложил, что ремонтировал помпу. Ну я, конечно, промолчал на такой откровенный пиздёж потому, как вот только недавно её запускал и, судя по наличию всех пальцев на руках Анатолия, вряд ли он в ней в этот момент ковырялся. Выслушали, похвалили, отпустили. Через пять минут заходят мои орлы, – по гордому виду и выпяченным грудным клеткам сразу видно, что с заданием справились.
– Ну, рассказывайте! – торопит их старпом
– Рассказываем! Мичман Анатолий, заступив на вахту, постелил себе ватничек под компрессором номер два и лёг спать, а когда до него донеслись крики из центрального, он намазал себе лицо и руки компрессорным маслом из специально припасённой им баночки и побежал к вам!
– Я так и знал! – торжествует Антоныч, – вот же пипидастр!!!
– Да не, – бормочет минёр, который в полусне после вечернего чая заполняет вахтенный журнал своей смены, – он не такой у него же жена есть и дети.
Тут я в первый и последний раз в жизни забрызгал свой Молибден кофе, который как раз набрал в рот, чтобы проглотить.
– Ну всё минёр, снимай майку и отдавай Эду на протирку матчасти! – командует старпом.
– Чего это я? – не понимает минёр.
– Кто это у вас тут обосрался? – спрашивает командир, который в этот момент заходит в центральный и видит, как я оттираю коричневые брызги носовым платком.
– Да минёр опять, тащ командир! Не знает что такое пипидастр, представляете?
– Да ладно? Минёр, а что ты вообще знаешь-то в этой своей бессмысленной жизни?
– Я всё знаю, тащ командир! Не надо тут!
– Да? Ну…доложи – ка мне, минхерц, какой главный половой орган у мужчины?
– Пфффф. Понятно какой – хер, чо тут?
– Минёр. хер – это то, что у тебя вместо головы находится, а главный половой орган у мужчины – это мозг, который находится в головах у остальных, у которых не хер на плечах, как у тебя, а голова! Записывай минёр за мной, записывай! Я – не радио и по два раза повторять не буду.
Ну а мичмана Анатолия мы потом в море не брали больше, что нам своих бездельников не хватает, а, тем более, таких хитрожопых?