Эдуард Овечкин "Акулы из стали"

[Марат 3]

Ваш коллега, – связист!

– Эдуард, что это? – командир размахивает перед моим удивлённым носом зелёной школьной тетрадкой в двенадцать листов. Тетрадка зелёная, сильно ношенная и жёскто согнутая пополам вдоль.
– Тетрадка, тащ командир! – бодро отвечаю я.
– Да что ты говоришь! А я уж было подумал, что это ключ для запуска баллистических ракет! Ты хоть видел, что в ней написано-то?
Достаю из своего арсенала самые удивлённые в мире глаза:
– Да вапще её первый раз вижу!
– Тут, – говорит командир, разворачивая тетрадку, – собраны позывные почти всех узлов связи Советского Союза! Да ещё с именами дежурных и пометками об особенностях их характера! Готовишься отбыть на свою историческую Родину, вражья морда?
– Ага, Сан Сеич! Особенно на моей исторической Родине, в городе Челябинске, эта тетрадка представляет особую ценность!
– Да ладно, шучу, вызови мне этого вурдалака сюда.
Вурдалаком он называет мичмана Прянкина из боевой части связи. Мы оба с ним знаем, чья это тетрадка потому, что другого такого человека, как Прянкин нет и быть не может на всём белом свете.
Но давайте на миг отвлечёмся от Прянкина и посмотрим на боевую часть связи вообще. Связисты на флоте – люди особые. Вроде как и не бездельники, но чем занимаются конкретно не совсем понятно. И засекреченные даже от почти всех секретных членов экипажа. Живут, в основном, в своей рубке под названием "КПС" в девятнадцатом отсеке, на дверях которой висит табличка, котороя гласит, что вход в эту рубку разрешён только определённым лицам: командиру, старпому ну и ещё там нескольким. Естественно, в перечне должностей, допущенных в КПС, должность "командир группы автоматики ОКС" всё время забывали дописать, а, значит, и бывать мне в ней, вроде как, было не положено. Если бы не одно обстоятельство, – с командиром БЧ-4 (а это и есть номер боевой части связистов) мы дружили. На моей памяти, это был, пожалуй, самый молодой командир серьёзной боевой части. Потому, что минёры были и помоложе, но давайте, положа руку на сердце, ну что это за боевая часть на стратеге – минно-торпедная?
Командира БЧ-4 звали Шовкат и был он узбеком. Он был из тех задротов, которые могли из скотча, конденсаторов и пакетиков от чая собрать компьютер и играться на нём в пошаговые стратегии типа Икс-ком. Такие умные и умелые люди всегда вызывали у меня уважение. Шовкат был моим ровесником, а его подчинённые офицеры ещё моложе – вообще пацаны, собственно, но, несмотря на это, нареканий к ним не было никогда: ни одной антенны не погнули, ни одного сеанса связи не пропустили и прогнозы погоды всегда приносили вовремя.
Я с удивлением рассматривал их диковинные пульты, когда мы пили чай с Шовкатом в его кэпээсе и спрашивал:
– Слушай, так у вас тут кнопки одни и лампочки со стрелками какие-то! А морзянку-то вы бить умеете?
– А то! Как от зубов!
– Ну-ку набей мне что-нибудь, быстренько, пока я последнюю печеньку доедать буду!
Шовкат брал в руки ручки и что-то там отбивал по солу.
– Что ты там бьёшь? Небось туфту какую? У нас, у трюмных, слух музыкальный! Нас на мякине такой не проведёшь!
– Неа. Набивал сейчас, что ты дурачок и не знаешь, что у меня ещё пачке печенья от тебя припрятана и даже набил где, но ты же этого не понял, маслопуп!
– Да я уже и наелся! А это что у вас?
И я срывал с пульта связи какую-то резиновую грушу, размером с кулак. Под ней оказался обыкновенный регулятор громкости.
– Зачем это здесь одето?
– Это сиська.
– Почему это сиська?
– Ну она такая же упругая и мягкая, потому что.
Я одел сиську обатно и покрутил пальцами.
– Слушай, а точно же!
Зачем она там у них одета я спрашивать не стал, но тут же захотел одеть такую же себе на Молибден.
Мичмана у них служили разные, был даже один смешной молдованин, ну и был у них мичман Прянкин. Родом он сам был из Евпатории и семья у него жила, почему-то, там, пока он служил здесь. Тогда мне казалось, что ему лет шестьдесят, но, на самом деле, сейчас понимаю, что было не больше сорока. Был он необычайно нудным, скучным и нудным. Я не зря написал это слово дважды, а чтоб вы понимали всю глубину, так сказать.
На подводной лодке в базе было несколько телефонов: и с обычными номеронаборниками, с которых можно было позвонить только в штаб дивизии, и с теми, с которых можно было звонить через коммутационные узлы связи с телефонистами, хоть в Америку, если ты, конечно, знал все их позывные и умел их уговаривать. Мичман Прянкин знал и всё время звонил себе домой в Евпаторию. Выглядело это так: вечером, после отработки вахты, он приходил в центральный со своей тетрадкой, садился у аппарата и начинал:
– Ромашка, это восемьсот шестой бортовой, дай мне Компас. Компас, это восемьсот шестой бортовой, ваш коллега, связист, дай мне Подсолнух, Подсолнух, это ваш коллега, связист с Севера, дай мне, пожалуйста Альбатроса, Альбатрос, это ваш коллега связист с Севера (заглядывал в тетрадку) Верочка, это ты? Дай мне Пирс, пожалуйста! Я быстро, Верочка!
И так в течении часа, примерно. Иногда кто-то из дежурных связистов, охуев от такой наглости, просто разрывал связь и тогда Прянкин начинал всё заново и тянуться это могло и два часа и три. Он рассказывал слезливые истории о том, как ему тяжело на Севере без семьи и детей, что вот чувствует он своим суровым военно-морским сердцем, что дома что-то не так, а он такой ценный специалист войск связи, что с корабля на берег его и вовсе не отпускают, а то, вдруг, война атомная начнётся, а никто без него и ракету-то запустить не сможет и он быстренбко только поговорит со своими и никто об этом не узнает и всё это в последний раз, а прошлые восемь раз были предпоследними, но этот – уж точно последний!
В итоге, последний связист на коммутаторе в Евпатории набирал ему городской номер и он пару минут говорил со своей женой, естественно, в присутствии дежурного по корабл, вахтенного трюмного и ещё парочки офицеров и мичманов. В чём было это удовольствие, я так и не понял, о чём однажды и спросил у него:
– Слушай, Иваныч, а в чём смысл-то?
– Ну как. Бесплатно же!
– Так две минуты – три копейки стоят с почты, но хоть в отдельной кабинке можно поговорить! Рассказать там жене, как ты её любишь и соскучился по её тёплой мягкой груди с розовыми сосками! А тут что?
– Ну хочешь я тебе сейчас в Белоруссию наберу позвонить?
– Ну вот уж нет! Не хватало тут в ваши мохнатые уши разговоры мои вливать! Да ты пока дозвонишья, я успею по сопкам сбегать в посёлок и обратно, если совсем уж прижмёт!
Ну и вот эту-то тетрадку он и забыл на столе, а командир её нашёл ночью. Вызвал я Прянкина, тот пришёл недовольный, что мол чего его разбудили посреди ночи, старого и больного. Это он командира не заметил сразу.
– Прянкин, ты охуел? – сразу взял быка за рога командир.
Прянкин включил дурака, что делал постоянно, чем бесил всех, даже сторонних наблюдателей.
– Не понимаю, таш командир, о чём вы.
– Это что такое? – и командир махал у огорчённого носа Прянкина его тетрадкой.
– Тетрадка.
– Да ладно! А я думал, что это хер, который я тебе сейчас в жопу засовавыть буду! Прянкин. Я тебя просил не позорить мои седые яйца?
– Просили.
– Я тебе обещал, что взъебу, если ещё раз?
– Обещали.
– Я тебя говорил, что так не должы поступать военно-морские волки?
– Говорили.
– Ну и что мы будем делать с тобой сейчас, Прянкин?
– Отдайте мне тетрадочку, тащ командир, я больше так не буду!
– Нет, да ты охуел, чтоли? Эдуард, он охуел?
Я молчу, – вопрос же риторически, сразу понятно.
– Прянкин, иди отсюда и если ещё раз я узнаю, что ты занимаешься вот этим душевным онанизмом, то я лично разорву с тобой контракт на мелкие кусочки! Ты понял меня, Прянкин?
– Так точно, тащ командир! Тетрадочку отдадите, может?
Командир закатил глаза и демонстративно отвернулся. Прянкин ушёл, понурый, в девятнадцатый отсек, но через несколько секунд заглянул обратно:
– Тащ командир, так может тетрадочку-то отдадите, всё-таки?
У нас командир был спокойный, как скала, обычно. От него всегда веяло такой уверенностью и спокойствием, что можно было греться, как у печи. Но тут
– Ах тыж стерва такой! – заорал командир и бросил в Прянкина своей шапкой.
Шапка усвистела в девятнадцатый вслед за Прянкиным. Но ненадолго. Через минуту Прянкин вошёл в центральный.
– Тащ командир! Я Вам вашу шапку принёс! – торжественно объявил он, – может отдадите тетрадочку всё-таки.
И тут же отскочил к переборочному люку. Но командир уже успокоился. Он отряхнул с шапки пыль, аккуратно надел её на голову и повернулся ко мне.
– Товарищ дежурный по кораблю! – скомандовал он торжественным голосом.
– Я! – я тоже вскочил конечно, волнуясь за то, ровно ли на мне сидит шапка и вообще, достаточно ли я торжественно выгляжу в такой торжественный момент.
– Приказываю Вам расстрелять мичмана Прянкина на порожение из вверенного Вам табельного оружия немедленно!
– Есть, тащ командир! – и я полез в кобуру за пистолетом.
От того момента, как Прянкин стоял передо мной, до того, как хлопнула дверь в КПС прошло меньше половины секунды (я даже сто восемьдесят пять в уме произнести не успел).
– Чо, тащ командир, бежать за ним?
– Да он уж в Евпаторию телепортировался, небось. Коллега – связист, стерва! А тебе – хер, а не Евпатория! Продолжай гнить дальше со своим командиром на Северах!
Вскоре Прянкин уволился, – по состоянию здоровья ему не продлили контракт. Командир рассказывал, что уезжая в Евпаторию, Прянкин ещё раз попросил у него вернуть его тетрадь.

[Марат 3]

Если не удобно читать от того что шрифт мелкий, нажимаем и держим на клавиатуре Ctrl и крутим колёсико мыши от себя, тем самым выбирая удобный для чтения масштаб

[Леонид]

Примерно похожая ситуация у меня была. У командира был свой позывной(Венера 203 если память не изменяет) И вот как то в воскресенье приходит на службу капитан Гена Зарубин и предлагает мне пообщаться с родичами по телефону. Время 8 утра у родичей 6 утра. Набирает по городскому какой то номер называет позывной, город и номер телефона. Соединили за 15 секунд. Я открытым текстом не могу сказать что это я. Короче пока родичи поняли кто и откуда звонит мне милый женский голос говорит что это не служебный разговор и прерывает связь. Развязка была в понедельник с утра. Шеф приехал на службу чернее тучи. Первый вопрос кто у нас с Красноярска. Капитан мне сразу сказал вали все на меня. В общем минут пятнадцать стояли с капитаном на вытяжку перед шефом(шеф полковник), пи....лей огребли по полной. После чего капитан свободен, а меня задержал и так по отечески:"Ну что же ты не мог меня попросить, вместе позвонили бы, а так и ты не поговорил и я, говорит, от начальника службы режима выговор получил. Еще и позывной сменят." Вот так вот спец связью пользоваться.

[fora]

В субботу на ярмарку книжную сползал,шо на ВДНХа,ща проходит,НЕ НАШЁЛ,наверно пока,ток в электронке....

[Султан]

Пользовались. Через череду УС выходили на домашний.

[fora]

Кста,Марат,скинул всю книгу в электронке своему напарнику,а ён на флоте служил,Тихоокеанском.Остался очень доволен,хоть и матрос надводный,но многие вещи были узнаваемыми!

[Марат 3]

В субботу на ярмарку книжную сползал,шо на ВДНХа,ща проходит,НЕ НАШЁЛ,наверно пока,ток в электронке....

Её на бумаге нет. Автор выкладывал свои воспоминания в ЖЖ.

[fora]

Знаешь,крурные издательства могут и не взять,а вот маленькие запросто,да и самому можно издать за свой счёт.
Вот с такой маленькой надеждой и бродил по ярмарке.

[Марат 3]

Кста,Марат,скинул всю книгу в электронке своему напарнику,а ён на флоте служил,Тихоокеанском.Остался очень доволен,хоть и матрос надводный,но многие вещи были узнаваемыми!

Я сам с удовольствием прочитал, а уж сколько раз пАд стол падал)))

[fora]

Марат,найди журнал"Чёрная барабулька",его тож ведёт флотский офицер,у него рубрика"Макароны по-флотски",где он в хорошем литературном ключе ,описывает короткими рассказами флотское житие-бытие,пАдстол-2 гарантировано!

[Марат 3]

Марат,найди журнал"Чёрная барабулька",его тож ведёт флотский офицер,у него рубрика"Макароны по-флотски",где он в хорошем литературном ключе ,описывает короткими рассказами флотское житие-бытие,пАдстол-2 гарантировано!

О, спасиб!))

[fora]

Марат,держи!
http://www.proza.ru/avtor/filibuster&book=1#1

[Марат 3]

Марат,держи!
http://www.proza.ru/avtor/filibuster&book=1#1

Ух ты, вот это да! Спасибо дружище!

[fora]

Всегда пожалуйста!

[Султан]

Перечитал всё. Написано с юмором. Но в большинстве глав через юмор - горечь. Хочется думать, что это в прошлом.
За тех кто в море. За тех, кто в сапогах.