Вернулся из армии (из недописанного).

[real]

Прошу не судить строго B)

_____________________________________


Вернулся из армии.

Всю дорогу домой
Ему не сиделось
Чем-то в горле тошнило
Чем-то терлось в глазу
А дома
Вдруг как-то застыл -
Все на стуле сидел
Упорно соображал
Глядел на пластинки
Картинки на стенах...
Потом вздрогнул
И засмеялся.

Егор Летов


Утро началось с привычного до боли за прошедшие два года крика: «Рота, подъем!!!»
Рыжий, не открывая глаз, мгновенно замер в ужасе. Спина покрылась бисером холодного пота. Не может быть!!! Неужели дембеля не было?
За долю секунды в голове пронеслись события прошедшего дня. Выход в аэропорту родного города с Коляном, умудрившимся пришить к парадке десантный аксельбант. Рыжий вернулся из армии в добела вытертых Wrangler, подаренных гарнизонным художником Димой и черной футболке с оторванными рукавами, на которой Дима, по просьбе Рыжего, набил трафаретом красную надпись Trespass .
Патруль подошел немедленно.
- Слышь, воин, почему не по форме одет? - сержант, с лычками 4-го курса Высшего танкового училища сплюнул жевательную резинку на пол аэропорта. – Документы!
- Это вы мне, товарищ сержант? – двухметровый Колян, экс-капитан команды регбистов Красноярского университета, протянул сержанту военник. – Читайте. Уволен 27-го мая 1989-го. Какие проблемы?
- Пока в форме – отвечаешь по уставу! – сержант обернулся на двух первокурсников за спиной. Пацаны с интересом наблюдали за развитием событий. Стоящий неподалеку мент тоже прислушивался к беседе.
– Аксельбант у тебя не по форме
Колян посмотрел в сторону милиционера, осклабился, сорвал аксельбант и кинул его в мусорную урну. – Да базару нет.
- А ты? – обратился сержант к Рыжему.
- А я - гражданский.

На вечерней площади перед аэропортом все было как обычно. Цвели чахлые яблони - ранетки, летел первый тополиный пух. Двое пьяных в голубой форме «Аэрофлота» выходили в обнимку из ресторана. Каталы и таксисты кучковались на стоянке с бутылками пива в руках, армяне продавали цветы. Подъехал автобус.
- Дембеля? – плюгавый мужик в кепке улыбнулся фиксатым ртом. – Куда едем?
- На вокзал.
- Пятнадцать рублей.
- Годится.
Раздолбанная желтая «Волга» громыхала на пролетах Ленинградского моста. Внизу, на Иртыше мигали сигнальные огоньки буксира. Свернули на Набережную, заполненную прогуливающимися парочками. Девушки казались нереально красивыми.
Возле Ленинского рынка Рыжий сказал шоферу:
- Тормози, командир. Приехали.
- Вам же на вокзал?
- Нам на Серова.
- Ну, как знаете. С вас 30 рублей.
- Ты же сказал пятнадцать?
- Так с каждого.
- Э нет, командир. – Рыжий улыбнулся. – Это ты с дембелей, на вокзал едущих, будешь столько сшибать. А я серовский, до нас по жизни вечером из аэропорта пятнашку платили за двоих. Когда не кидали. Отдыхай!
Колян угрожающе хмыкнул.
Двор родной девятиэтажки был уже пуст, только мелкие гоняли мяч.
Дверь открыл отец. Обнимались, пили водку на кухне. Потом провожали Колю на вокзал.

Рыжий открыл глаза. Комната залита солнцем. Отец улыбался.
- Испугался?
- Что же ты делаешь, пап! От такого крика инфаркт можно получить!
- Чтобы от дисциплины не отвыкал! – рассмеялся отец. – Какие планы, сына?
- Отдыхаем.
- Ну, это понятно. В институте восстанавливаться думаешь?
- Поживем – увидим.
- Нет уж. Давай без глупостей! Недельку погуляешь – отец протянул Рыжему сиреневый четвертак - и неси в деканат документы.
- Спасибо, папа!
В прихожей раздался звонок. Рыжий вскочил с дивана, натянул старые джинсы и открыл входную дверь. На пороге стоял Макс, демобилизовавшийся на полгода раньше, с которым Рыжий больше всех из друзей мечтал увидеться весь срок службы.
- С возвращением, брат, - Макс обнял Рыжего за плечи, - вот ты похудел!
- А ты не изменился! – Рыжий оглядел Макса. Копна черных волос, майка с крестом Black Sabbath, вельветовые штаны, белые теннисные тапки.
- Пойдем погуляем?
- Здравствуй, Максим! – отец вышел в коридор. – Вы смотрите…не сильно загуляйте!
- Здравствуйте! Не волнуйтесь, мы по чуть-чуть. Два года ведь не виделись! Там ребята ждут.
- А кто вернулся уже? – спросил Рыжий.
- Все, кроме Арчи и Длинного.
На улице было тепло. Мишок и Кеша сидели за столиком во дворе. Под лавкой стояла холщовая сумка с запотевшими трехлитровыми банками.
- Здорово, пацаны!
- Здорово, Рыжий! Как служил? – Кеша, шутя, ткнул Рыжего кулаком в грудь.
- Как в скучной сказке. Чем ближе к концу, тем интереснее: когда же закончится?!
- Все хорошо, что хорошо кончается, - сказал Мишок, - по пиву?
- И по водочке вдогонку, - подмигнул Макс.
- Наливайте! За дембель, братва!
- За то, что мы дома!

Потом пили водку, принесенную Максом, потом какой-то липкий ликер в кафе «Уют», потом сухое вино, на веранде детского сада. Пришла подруга Макса, десятиклассница Женька, и еще какая-то малолетка в шлепанцах, с облупленным лаком на ногтях грязных ног. Одноклассник Серега, по кличке Сержант Пеппер, играл на гитаре и пел песни дембельские, «афганские» и «Аквариума». Потом все обнимались и пили с внезапно появившимся Длинным. Вышли на Набережную. Макс, бывший чемпион города по акробатике, ходил по бетонному парапету на руках.
Малолетку звали Танька. Под утро дома у Макса она ответила решительным отказом на попытки Рыжего присунуть ей истосковавшийся в солдатчине и измученный ее неумелыми ласками член, клятвенно пообещав отдать Рыжему свое девичество в ночь после грядущего выпускного вечера. Выпускные в школах начинались через неделю.
Когда Танька уснула, Рыжий вышел из спальни родителей Макса, ночевавших в выходные на даче, в гостиную, налил себе стакан какого-то портвейна с уставленного бутылками стола, выпил и вышел покурить на балкон.
Макс в своей комнате читал стихи и склонял к минету Танькину одноклассницу, голубоглазую блондинку Женечку. Женечка, судя по чмокающим звукам, последовавшим вскоре, согласилась.
Рыжий вытащил сигарету из пачки привезенного с Байконура «BT». За крышами соседних домов над Иртышем вставало солнце. Вдали, за вокзалом, свистнул тепловоз и забормотала железнодорожная громкая связь.
Скрипнула дверь за спиной, на балкон вышел Макс.
- Ты ей там чьи стихи читал?
- Рембо. И рассказывал о том, как он делал минет Верлену. Ты мне, Рыжий, вот что скажи: ты привез?
- Что?
- Марихуану. Ты мне в письмах про чуйку расписывал. Обещал привезти.
- Не удалось закупиться на отъезд. Я спалился с шалой как раз перед самым приказом. А пацаны с пьянкой. Нас, четверых залетчиков, из части последними вышвырнули. Дали час на сборы. Привезли на станцию Тюра-Там, ротный выдал на вокзале военные билеты и в поезд на Кзыл-Орду посадил.
- Печально. Но поправимо.
- А что, у нас теперь можно купить траву?
- Легко. 70 рублей стакан, Или пол стакана за половину этой суммы. Плюс червонец за тачку на час. Можем завтра скооперироваться с пацанами.
- Это с какими пацанами?
- Выросли тут, пока нас не было. Диня, Гудвин, Гарик. У Гудвина любовь с цыганкой. Они шмаль у цыган в Амуре берут.
- И как трава?
- Убойная. В прошлый раз я всю ночь картину рисовал под King Crimson.
- О, покажи!
- Идем.
Рыжий прошел вслед за Максом в его комнату. Женечка спала на Максовской тахте, свернувшись под простыней калачиком.
- Вот она, - Макс указал на работу маслом на доске, висевшую на стене, в числе прочих картин, коллажей из шурупов, бритвенных лезвий и фотопленки, постеров и раскрашенных пластиковых масок. – Называется «Большое психоделическое голодание».
Рыжий всмотрелся в картину, изображавшую яркими, режущими глаз красками, двух разноцветных, зеленого и желтого, альпинистов, взбирающихся на пик синих гор, над которыми полыхал пурпурный закат.
- А почему они голодают?
- Ну, так горы кругом. Взять негде.
- Зато нам завтра есть где!
За окном, прогремел по улице Серова первый утренний трамвай.
- Давай похмелимся и поспим немного.
- Давай.

Следующим вечером Рыжий встретился во дворе с Максом. На лавочке у четвертого подъезда их ждали Диня, Гудвин и пронзительно красивая, стройная, но полногрудая, молодая цыганка, представившаяся Настей.
- Здорово! Ну, чо, возьмем шмали, пацаны? – Диня кашлянул. - У вас сколько бабосов?
- 35 на двоих, - ответил Макс.
- И у нас столько же. Стакан пополам?
- Идет.
- А на тачку есть десятка?
Макс посмотрел на Рыжего.
- Есть.
- Тогда пошли на вокзал. У нас свой таксист на стоянке. Только кому-то придется остаться.
- Мы с Гудвином останемся, - проворковала Настя, обняв возлюбленного. - Езжайте втроем, ты же, Денис, там всех знаешь.
На вокзале они сели в такси.
- На 24-ю Северную, пацаны? - спросил пожилой, блатного вида водитель.
- Сначала туда. Как всегда, червонец в час поедем. – Ответил Диня.
Ворота открыл заросший черной щетиной цыган в кожаном жилете на голое тело и малиновых шароварах. Золотая цепь на его обросшей шерстью груди вполне подошла бы лениво рычащему за его спиной мохнатому волкодаву. В руке цыган держал револьвер.
- Ух, ты! – присвистнул Диня. – Ваня, дай посмотреть! Это «Наган»?
- Наган…наган… - цыган продемонстрировал полный набор золотых зубов. – Не хер смотреть. Сколько брать будете?
- Давай стакан.
- Лаве давай.
- А без лаве нельзя?
- Нанэ лаве – нанэ дробе! – Подожди, собаку уберу, - цыган взял протянутые Диней деньги, привязал пса и, подозвав маленькую босоногую девочку, сказал ей еще что-то по-цыгански и подтолкнул, легонько шлепнув по попке ладошкой, в направлении деревянного дома.
- Что он сказал? – спросил Диню Рыжий.
- Нет денег – нет шмали.
Девчонка вернулась вприпрыжку и принесла свернутый из альбомного листа кулек.
- Не маленький стакан у тебя, Вань? – Диня посмотрел на цыгана. – Мы же постоянно берем.
- На тебе еще корабль, вымогатель! – цыган вынул из жилетного кармана и протянул Дине спичечный коробок. – Это другой драп. Чимкентский.
- Я чимкентскую курил в армейке, - сказал Рыжий. – Злая шала!
- Вам понравится, - цыган усмехнулся.

- Теперь в сквер на Серова, Гена, - сказал Диня таксисту. – «Беломор» только купим по дороге. Тормознешь у «Голубого огонька».
- Тормознем, - водила воткнул кассету в примотанную к панели синей изолентой «Электронику». Запел Асмолов.
- О, ништяк! Вот эту песню включи: «Кто-то где то Богу молится, кто-то где-то дрянью колется…» - попросил Диня.
- А может вообще ну его…Асмолова, - сказал Макс. – Поставь-ка мою кассету. У тебя маг не жует?
- Обижаешь! – таксист вытащил свою и взял кассету у Макса. – Ого! ТДК! Японская?
- Ага.
Машину наполнил грязный панковский звук, скрежет на фоне длинного гитарного перебора. Качество записи было ужасное.
- Сид Вишез умер у тебя на глазах, Джим Моррисон умер у тебя на глазах! А ты остался таким же, как и был! - пел издевательски звенящий мужской голос.
- Круто, - сказал Рыжий, - кто это?
- «Гражданская Оборона». Омская, между прочим, группа, – ответил Макс.
- Да ну! А поет кто у них?
- Егор Дохлый.
Гудвин с Настей и с ними Гарик сидели на скамейке посреди сквера, утопающего в бело-розовых яблонях и кустах сирени. Настя проворно забила сразу несколько косяков. Курили по две затяжки, передавая по кругу. Какое-то время молчали.
- Дать тебе «паровоз», Рыжий? – предложил Макс.
- Распаравозь на всех, - сказал Диня.
Макс дунул им по очереди «паровозы», обжег губы вставленным в рот огоньком, закашлялся...
. Настя звонко захохотала.
- Уже прибило? – прикололся над ней Гарик.
- Хорошая шмаль всегда прибивает попозже, - Гудвин сдвинул недогоревшую часть косяка, сделал «пятку» и передал Дине.
– Пяточка не всякому фраеру достается, - Денис докурил беломорину короткой затяжкой, оборвал бумагу и развернул мундштук. – Смотрите пацаны! Видите письмо?
- Ты гонишь!
- А вы присмотритесь, - тут буквы написаны, - Диня сунул Гарику под нос желтую, пропитанную дымом травы картонку от мундштука.
Макс протянул Рыжему сигарету.
- Как тебе шала?
- Ништяк!
- Еще бы! И очень творческая. Я под ней стихи пишу.
- Почитай.
Макс поставил ногу на скамейку, закурил сигарету и на распев прочел:

Под суггестией белых епископов
в джунглях Джакондовой жалости,
Демиург не простит и малости
зря потраченной порчи.
И руками вцепившись в помочи,
приблизительно ближе к полночи
ты умрёшь без надежды и помощи,
не взыщи...
Карнавальная карма компании
унаследует чёрную тряпочку
и губами, добившими "пяточку",
поведёт по зеркальной воде.
И в словах постовых поколений
поколеблется прежний покой,
покорёжится прежняя пряжа,
а лукавый съязвит непрошено,
что на карту давно уж всё брошено,
да промолвит почти огорошено: Отче наш...

Окаянные дни неприкаянны,
в них удары судьбы упакованы,
запечатаны и отправлены...
Лишь в постскриптуме: мы не поправлены!

Рыжему стихи понравились. Настя поаплодировала, а Диня сказал:
- Не понятно ни хуя, ты сам-то понимаешь, что пишешь?
- Денис, - ответил Макс, - в стихах главное настроение и образы. Ты когда-нибудь картины Хуана Миро видел?
- Может похаваем пойдем? - предложил Гудвин.
- В «Копейку»? – Диня поднялся со скамейки.
- Ага.
Столовая МПС, именуемая за дешевизну «Копейкой», находилась за вокзалом, в полосе отчуждения железной дороги. Работала столовая круглосуточно, обслуживая ремонтников путей и подвижного состава, машинистов маневровых тепловозов и прочий железнодорожный люд. Впрочем, любой желающий мог поесть там вкусно и недорого.
Стемнело. Они долго шли, перешагивая через рельсы. Дважды ждали, когда мимо, лязгая железом, пронесется товарный состав.
Внутри столовая выглядела, как декорация к фильму о послевоенном времени. Видимо с тех пор не менялись ни мебель, ни интерьер. Низкий деревянный прилавок, дощатый крашенный пол и, в довершении всего, плакат 40-х годов на стене, предупреждающий о неукоснительном соблюдении техники безопасности. Когда Рыжий поделился этим впечатлением, Макс сказал:
- Ага. Так и кажется, что сейчас влетят опера в фуражках с синими околышами и всех повяжут.
Много лет неизменно работавшая в ночную смену тетя Катя положила им почти домашних котлет с жареной картошкой и налила компоту. Порция стоила 37 копеек.
Кроме них в столовой никого не было.
- Водочки могу плеснуть, мальчики, - сообщила тетя Катя, заговорщицки понизив голос.
- Дорого, поди? – спросил Диня.
- Дешевле, чем у таксистов. По 13 рублей бутылочка. 100 грамм – три рубля. А почем же вы ночью то хотели? Водка то нынче по талонам.
Алкоголя не хотелось абсолютно.
- Не, теть Кать, мы водку не пьем, - сказал Рыжий.
- А чего так?
- Вера не позволяет.
- Ох,…вы что же, сектанты? Или эти…муслимане? – тетя Катя округлила глаза.
- Буддисты мы. Узники монастыря собственного духа, - сказал Макс с нарочито серьезным выражением лица.
- Это кто ж такие?
- Долго объяснять.
- А почему же не пьете?
- Сознание замутить не хотим. Мы все больше мухоморы едим. Для просветления.
- Мухоморы?!!! – тетя Катя посмотрела на Макса как на больного и ушла в кухню, бормоча, - Надо же…мухоморы…и не отравятся…
- Разве буддисты едят мухоморы? – спросил Макса Рыжий.
- Буддисты не едят, им медитации хватает для расширения сознания, а шаманы перед камланием едят. И викинги ели перед битвой для свирепости.
- А ты пробовал?
- Ага. Собрал как-то в армии. У нас за забором части была опушка леса. Но что-то они меня не вперли.
- Может не те мухоморы?
- Может быть.
- Ебанулись вы совсем, мухоморы жрать! – вклинился в разговор Денис. – Давайте лучше маком треснемся.
- То есть опиумом? – у Макса загорелись глаза. – А где же его взять?
- Цыгане сказали, скоро привезут из Киргизии.
- Его варить надо уметь, - сказала Настя, - там ацетон нужен, еще что-то. У меня дядя варит. Только он сказал, меня убьет, если заметит, что взяла.
- Обойдемся и без твоего дяди! – Диня развалился на стуле, ковыряясь в зубах, - Толян умеет варить.
- А ты кололся опиумом когда-нибудь? – спросил Диню Макс.
- Было пару раз.
- Ну и что чувствуешь?
- Тепло очень. Голова легкая. Кайф. Похоже на промедол, но круче.


Промедол Рыжий с Максом попробовали, когда учились в десятом классе.
Тогда у них был период увлечения всякими «колесами», типа седуксена и элениума. Под впечатлением легенд о психоделии 70-х, вычитанных из осуждающих музыкантов-наркоманов статей в журнале «Ровесник», они разоряли домашние аптечки друзей и родственников. «Колеса» поедали, запивая портвейном «Кавказ», под музыку Pink Floyd в квартире знакомой первокурсницы Худграфа. Психоделический эксперимент закончился тем, что от вина и седативов они вырубились и, не смотря на попытки переволновавшейся студентки разбудить их, продрыхли больше суток, пропустив контрольную по физике.
Как-то раз Рыжий копался в платяном шкафу, стоявшем в отцовской комнате, и нашел старую бабушкину сумку. Бабушка, жившая с отцом и Рыжим после смерти мамы, тоже умерла от рака несколько лет назад. В ее сумке Рыжий обнаружил три стандарта ампул с надписью «Промедол» и два стеклянных фанфурика с такими же таблетками, по десять штук в каждом. Рыжий позвонил Максу, мама которого работала участковым педиатром, и по ее толстому синему справочнику Машковского они идентифицировали находку, как синтетический наркотик опиатного ряда. Таблетки приняли, угостив Серегу, по четыре сразу. Ощущения были необыкновенно приятными. На следующий день доели оставшиеся. Колоться было боязно. К тому же никто не умел. Длинный, брат которого учился в медицинском училище, сказал, что сможет уколоть, «машины» дома есть, и, действительно, вмазал их у себя на кухне стеклянными, тщательно прокипяченными шприцами. Сам Длинный колоться отказался.
- Вы, братья, - идиоты! Наркотики свели в могилу не одну светлую личность!
- Чтобы стать светлой личностью, сначала нужно ощутить свет, - Макс намочил в одеколоне кусочек ваты и приложил к проколу в централке.
- Сожми руку, - сказал Длинный, - где ты тут видишь свет?
Поставив по одной ампуле, больше было страшно, они ничего не поняли и продали оставшееся взрослому, отсидевшему уже, соседу Толяну, имевшему репутацию наркомана. Деньги в тот же вечер потратили в «Фантазии», самом модном баре в городе, куда пускали малолеток.

В армии Рыжий три недели кололся промедолом в шприц-тюбиках из санитарных пластиковых аптечек. На втором году службы он нашел земляка, медбрата в гарнизонном госпитале. На территории госпиталя был склад медикаментов, сторожил его Санек из Барнаула, и они, чуть ли не ежедневно, если удавалось получить увольнение или отмазаться от службы, собирались вечером у Сани в каптерке. Забавная штука шприц-тюбик с промедолом из армейской аптечки советского образца. Доза растет на глазах и тюбиков надо все больше и больше. Устанешь колоться. Потом сторожа из госпиталя поперли, обнаружив недостачу спирта, и Рыжий потерял доступ к ширеву. Особых ломок молодой солдатский организм Рыжего не ощутил. Так…похлюпал носом. Стояла суровая байконурская зима, и Рыжий и без того был простужен.
За два месяца до дембеля Рыжий вмазался морфином с чеченцами в санчасти строительного батальона на 9-й площадке. Такого кайфа он никогда в жизни не испытывал. В первые секунды тело, от головы до пяток, как будто, невыразимо приятно ужалили тысячами стеклянных иголочек. Потом они еще покурили изумрудной чуйской травы, чечены сели играть в нарды, а Рыжий залип перед телевизором. Шел «Музыкальный ринг».


Из «Копейки» они вышли под утро. Светало. Попрощавшись с Настей и пацанами, Рыжий с Максом пошли на вокзал за сигаретами.
Начинался жаркий июньский день. Дачники уже торопились на первые электрички. На привокзальной площади поливальная машина обрызгала тетку с кошелками.
- Хочешь, я тебе одну достопримечательность покажу? – спросил Макс.
Они, купив в вокзальном буфете пачку «Веги», прошли немного вдоль первого пути. Макс указал на небольшой памятник Ленину.
- Вот.
- Ну и что, я этот памятник сто раз видел?
- А ты еще раз посмотри. Видишь, одну руку Ленин перед собой держит, а вторую с кепкой, за спину спрятал? Но кепку отсюда не видно.
Знаешь, что здесь произошло? Ильич косяк забивал, а тут менты подъехали на «бобике» и фарами посветили. Ленин косой успел за спину спрятать, а другую руку с шалой так и держит перед собой. Смотри, на какой он измене!
Рыжий взглянул на памятник. Лицо статуи, действительно, имело выражение неожиданного испуга, ноги согнуты в коленях. Казалось, что Ленин слегка присел.
- Памятник называется «Измена Ильича» - сказал Макс.
Рыжий громко захохотал, испугав проходящего мимо пожилого железнодорожника в промасленной кепке с эмблемой. Давно Рыжий не чувствовал себя так легко и весело.

Неделя пролетела незаметно.
Рыжий проснулся в чудесном настроении. Он оглядел свою комнату, посмотрел на плакат The Beatles на стене, на знакомые с детства зеленый переплет «Трех товарищей» Ремарка и серый том Хемингуэя в книжном шкафу, на портрет Гарсиа Лорки и литую фигурку Дон-Кихота на старом письменном столе, за которым когда-то делал уроки. Дома каждое пробуждение радовало его. Напевая про себя «Под небом голубым есть город золотой…», Рыжий пошлепал босиком в ванную.
«Вечером в Танькиной школе будет выпускной. Надо купить вина. Трава у Макса еще осталась. Этой ночью Танюше не отвертеться» - подумал он, энергично чистя зубы.
Отец с мачехой были на работе. Рыжий включил радио на кухне, бубнили народные депутаты.
«Карабах, Фергана, привилегии…заебали!» - подумал Рыжий. - «Почему они все время только говорят? Почему ничего не делают? Неужели за то, чтобы было больше свободы, обязательно должна пролиться кровь? Будет революция?»
Рыжий выключил радио, воткнул в двухкассетник «Маяк» саундтрек из фильма «АССА», который посмотрел в увольнении в кинотеатре байконурского Дворца офицеров.
«Перемен требуют наши сердца…Перемен, мы ждем перемен!!!»
Подпевая Цою, он поставил на плиту чайник, намазал бутерброд с маслом вареньем и позвонил Максу.
- Хай! Чем занимаешься?
- Пиво пью на балконе. Заходи, почтим Джа.
- Кого почтим?
- Джа Растафара, святой дух ганджа.
- Я смотрю, ты уже почтил духов! – усмехнулся Рыжий.
- Сразу после рассвета, - ответил Макс необыкновенно серьезным голосом и тоже захохотал.
Они нежились на разогретом солнцем балконе, пили «Жигулевское», курили траву. На «вертушке» крутился старый диск Genesis.
- Какая программа на вечер? – спросил Макс, - Ты помнишь, что у наших дам сегодня выпускной бал?
- Еще бы! Танюха обещала мне этой ночью сдать экзамен на аттестат половой зрелости! - Рыжий рассмеялся, - Только где провести это мероприятие?
- У Сереги отец в командировке, а матушка в ночную.
- Чудно! Позвоним Сержанту. А пить что будем?
- Смотря, сколько у нас денег. У меня, например, рубль с мелочью.
- А у меня пятера. Не густо. Звони Сереге, спроси, сколько у него.
Макс ушел в комнату звонить. В приоткрытую балконную дверь просунула лохматую голову и замерла в нерешительности его сибирская кошка.
- Кис, кис, кис…Машка, иди сюда, - позвал ее Рыжий.
Машка, грациозно изогнувшись, мяукнула, посмотрела на Рыжего с презрением и юркнула обратно, под ноги вернувшемуся Максу.
- Брысь, Машуня! – Макс присел на корточки, - подай мне, брат, бутылку. Там у Сереги Длинный сидит, Сержант моется, а Длинный говорит, что они в состоянии пропить рублей пятьдесят. Он с кого-то карточный долг получил.
- Ни фига себе! Круто! Гуляем?
- Я думаю, шампанки возьмем и «Рябины на коньяке».
- Губа у вас не дура, поручик! – Рыжий иронически посмотрел на Макса. – Где же мы такое возьмем?
- Есть один хитрый магазинчик за железнодорожной насыпью на Труда. Я тут за полгода, пока вас не было, все изучил.
- Значит, будет не просто пьянка, а аристократический раут?
- Обязательно, - сказал Макс, - Женечка мне утром звонила, просила встретить их с Таней ночью возле школы, когда выпускники пойдут на катере кататься. Готовь бурку и вороного скакуна. Дэвствэнницу похищать будэм, да-а-а!
- Обойдемся без скакуна, - ответил Рыжий, - просто подкрадемся в темноте по-индейски.

День ушел на встречу с друзьями, поход за алкоголем в застроенный сплошь частными деревянными домами окраинный поселок, со времен русско-японской войны носивший название «Порт-Артур», купание в Иртыше и валяние «на песках», нарытых из реки земснарядами возле Речного порта.
Поздно вечером Рыжий забежал домой. Отец смотрел по телевизору все тот же Съезд Верховного совета.
Рыжий наскоро съел голубцы, оставленные для него на кухонном столе спящей уже мачехой, принял душ, надел светлые брюки и блестящую черную рубашку, побрызгал на себя отцовским «One man show». До встречи с Максом оставалось полчаса. Он присел на диван рядом с отцом.
Трансляция Съезд закончилась. Шли последние «Новости».
- Как ты думаешь, пап, - спросил Рыжий, - что происходит в стране?
- Перемены, сына, большие перемены.
- Так это же здорово!
- Как знать,…как знать…, – задумчиво протянул отец, - У древних китайцев было такое пожелание врагу: «Чтобы ты жил в годы великих перемен».

Рыжий вышел из последнего трамвая на конечной остановке «Улица Труда». Макс ожидал его у ограды церкви невдалеке. В руках Макс держал огромный букет гладиолусов.
- Ого, брат! Да ты настоящий кавалер! Откуда цветы?
- На церковной клумбе нарвал. Я же поэт, мне положено дарить женщинам цветы. А взамен тянуть с них деньги на опохмелку. Вот послушай, кстати:

Лето нынче пьяно дождем.
Набьем листвою заплечный мешок.
Никого мы с тобой не ждем,
И никто нас не ждет, дружок.

Знакомое кафе пусто,
и грозою бредит восток
Нынче в городе жгут костры.
Нынче сердце мое – монастырь.

У воды, где толпа, где фонтан
Тихо бродят с шаманом шаман.
Вдоль реки, где сверкают огни,
долго долго идти одним.

Эх, дружище, коль сердце твое горячо,
вот тебе и мое плечо.
Эх, да все нам с тобой нипочем!
Пока горит свеча.
Пока горит свеча.

Отцвел дурной вереск да молочай.
Коль умру, ой да ты по мне не скучай.
Ох, да ты по мне не горюй
Отпоет меня золотой июль.
Золотой июль.
Золотой июль.

- Хорошие стихи, - сказал Рыжий, - Но при чем тут опохмелка?
- А я их с похмелья сочинил, - ответил Макс.
- Поэтому и тема смерти, надо полагать?
- Ну да.

Толпа выпускников, нетрезвых юношей в костюмах и раскрасневшихся девушек в бальных платьях, хором распевающих какие-то смешные пошлости под гитару, показалась между пятиэтажками напротив, сопровождаемая учителями и представителями родительского комитета.
- А вот и наши девочки, - Макс дернул Рыжего за руку, - отойдем туда, где потемнее.
Таня и Женечка с толстой подружкой, шли последними. Когда они проходили мимо, Макс издал губами свистящий звук:
- Псс..псс…псс…
Рыжий улыбнулся. Этим шипением, отчетливо слышном в любом грохоте, они привлекали внимание друг друга со времен школьных дискотек.
Женечка повернула свою блондинистую головку в их сторону. Макс помахал ей рукой. Девушки подошли к ограде.
- Люся, мы на катер не пойдем, - сказала толстушке Таня, - ты Вере Александровне скажи, если нас искать будут, что у меня разболелась голова, и Женя повела меня домой.
Люся понимающе кивнула и побежала догонять одноклассников.
- Ну что, прекрасные дамы, нас ждут шампанское и наслаждения! Все за мной! – Макс вручил Женечке букет, подхватил ее под руку и повлек по направлению к Серегиному дому. Рыжий взял Танину ладонь в свою и они пошли следом.
- Танюша, ты помнишь, что ты мне обещала?
- Да, - Таня опустила ресницы, - я сама очень этого хочу. Все девчонки уже…ну ты понимаешь…одна я…
- Не волнуйся, говорят – это не страшно совсем, – Рыжий поцеловал ее в ярко накрашенные розовой помадой губы.
- Кто говорит? – ревниво надулась Таня.
- Медицинская литература, - засмеялся Рыжий.
- А у тебя уже было это с кем-нибудь?
- Конечно, - ответил он, - я опытный мужчина и сделаю все как надо.
На самом деле опыт Рыжего исчерпывался двумя студентками с параллельного потока и пьяной взрослой казашкой, которую «деды» затащили в комендатурский вагончик на станции Тюра-Там, и, в знак благоволения к шаристому «духу», позволили ему трахнуть после себя.

Окна квартиры Сержанта были освещены и открыты. Из кухонного звучали виртуозные гитарные мелодии.
- Джон МакЛафлин, Пако де Лусия и Эл Димеола. « В пятницу вечером в Сан-Франциско», - безошибочно определил Макс.
В лифте Макс с Женечкой целовались. Рыжий попытался поцеловать Таню, но та засмущалась и звонко шлепнула его по руке, тянущейся к ее груди.
- Подожди немного!
Серега открыл им двери и сказал:
- Проходите, гости дорогие, надевайте тапочки.
На кухне за накрытым столом сидели Длинный со своей красавицей Лариской и подруга Сержанта, кареглазая татарочка Римма.
- Во как! Вы уже без нас начали, – сказал им Рыжий.
- Ну а что же вы подтягиваетесь так долго? – Длинный протянул руку к открытой бутылке шампанского, - Лариса, принеси фужеры!
- В зале возьми, в серванте, - Серега выключил магнитофон и взял лежащую на стуле гитару, - что вам исполнить?
- Что-нибудь про любовь, - попросила Таня.
- Не вопрос! – Сержант подмигнул Рыжему и запел битловскую «Мишель».
Длинный налил в принесенные Ларисой фужеры шампанское и разбавил настойкой. Все выпили. Макс забил косяк. Девушки, кроме Риммы, курить траву отказались.
Через час, когда они уже были основательно пьяны, Рыжий увлек Таню в спальню Серегиных родителей. Он нежно целовал ее губы и шею, гладил по волосам, расстегнул лифчик. У них все получилось просто и естественно. Ей даже почти не было больно.

Утром Рыжий вышел на кухню. Макс сидел за кухонным столом, пил шампанское и что-то писал на обрывке газеты. Серега ворчал на Таню, застирывающую кровавое пятнышко на простыне в ванной. Женечка еще спала на диване в зале. Римма вышла из Серегиной комнаты в халате его мамы и проскользнула в туалет.
- А где Длинный с Лариской? – спросил Рыжий Серегу.
- Ушли еще ночью.
В прихожей зазвонил телефон. Сержант поднял трубку, послушал несколько секунд и радостно ответил: - Да, конечно!!! Жди нас к семи, брат.
- Арчи вернулся, - сказал он Максу и Рыжему. – Теперь все в сборе! Вечером идем к нему.

Рыжий вышел от Сержанта, проводил гордую собой Таньку на трамвай, и позвонил Арчи из автомата возле кинотеатра «Октябрь».
- Да, алло?- услышал Рыжий
- С возвращением, брат!
- Рыжий!!!, - обрадовался Арчи. – Здорово! Ты где?
- В телефонной будке на Серова.
- Подтягивайся ко мне! Вечером отмечать будем, пацаны придут, надо выпивки купить.
- Пять минут.
Рыжий вошел в старый двор Арчи напротив их такой же старой, служившей госпиталем во время Великой войны, школы. Сюда они в старших классах бегали курить на переменах. В этом дворе Арчи когда-то объяснялся в любви его двоюродной сестренке, а сам Рыжий тосковал под окнами одноклассницы, соседки Арчи, от любви неразделенной. «В парадняке у Арчи мы выпили столько вина, что вместе его с лихвой хватило бы на сегодняшний банкет, или что он там затевает», - подумал Рыжий, поднимаясь по широкой, «сталинской» постройки, лестнице. Арчи открыл Рыжему двери, они обнялись, совершили ритуалы похлопывания друг друга по плечам и животам (Арчи тоже изрядно похудел) и прошли на кухню.
Вернувшись, Арчи решил устроить party, иначе – это был бы не Арчи. Он всегда был самым деловым и везучим в классе. И всегда обожал организовывать party.
Из армии, где служил в полку РВСН, Арчи привез какие-то нормальные по тем временам деньги. Полк этот процентов на семьдесят был офицерским, остальной личный состав – сержанты. Местом дислокации полка был маленький, городок, затерянный в североказахской степи. Офицеры сидели за пультами на ракетных точках, а в свободное от боевых дежурств время пили водку и играли в карты. Сержанты охраняли точки и сидели на телефонах, а то, чем они занимались в свободное время, зависело не от воинского звания, они ведь все были сержантами, приходили в полк после полугодовой учебки, и не от срока службы. Отношения между тремя призывами строились на основе исключительно личных качеств воинов, составляющих призыв. В таких условиях понятия дедовщины работали слабо. Призыву Арчи, команде состоявшей из крепких омских, казанских и кемеровских студентов и хулиганов, не составило особого труда устроить революцию и свергнуть призыв старше себя, набранный «с бору по сосенке» в средней полосе России. «Деды», хохлы и самарцы, повели себя индифферентно, их было мало.
После чего Арчи зажил нормальной деловой жизнью. Ему, делавшему в школе письменные домашние задания по физике и алгебре за пять минут до урока, а примеры, заданные на дом, просто решавшему с учебника у доски, еще в студенческие времена часто везло в преферанс, буру и «тысячу». А хуже него, видимо, учившимся в школе сержантам и младшим офицерам, недавним выпускникам высших военных училищ, везло не очень.
Рассказы о службе почти не заняли времени, они писали друг другу до самого дембеля.
- Хрен с ней, с этой армией, - сказал Арчи. – Отслужили и забыли этот дурдом. Вот скажи, Рыжий, - продолжал он, - ты знаешь, какого цвета в Советской Армии должны быть подматрасники?
Рыжий попытался вспомнить цвет подматрасников в своей казарме.
- У нас они разные были.
- И нас разные. А по Уставу положено одинаковые! И четко определенного цвета. А сугробы должны быть квадратными. А на вопрос «почему?»- отвечают «положено». Проехали, короче.
И сегодня мы это дело отметим. Куда бы нам съездить, купить водочки и шампанского?
- Мы брали вчера шампанское в Порт-Артуре, но это было вчера. А водка по талонам.
- Вот только не говори мне, что вы, как гусары, хлестали одно шампанское!
- Почему же одно? С «Рябиной на коньяке», но мы последние три бутылки и купили.
- Ладно, неважно, - Арчи надел джинсовую рубаху, - глянул на себя в зеркало и потер подбородок, - мы решим этот вопрос.
Они вышли на Проспект, поймали такси.
- Давай в «Маяк», - сказал Арчи водителю. – В ресторане всяко у официантов купим, хоть и подороже, - повернулся он к сидящему на заднем сиденье Рыжему, - Заодно посмотрим, может знакомых встретим.
В «Маяке» знакомых не было, и продать алкоголь им отказались. Рыжий и Арчи перешли площадь перед Речным вокзалом и вошли в ресторан гостиницы «Турист».
Ресторан в этот послеобеденный час был пуст. Лишь в углу за одним из столиков Рыжий увидел знакомые рожи оперов в гражданском из районного ОБХСС. Рыжий знал их потому, что пару раз перед армией проходил свидетелем по возбуждаемым на его приятелей и знакомых уголовным делам о мошенничестве и мелкой спекуляции. Да и в недолгом своем студенчестве он не раз видел эту пару здоровенных старлеев в омских кабаках. Кулика и Палыча знал весь город. В данный момент, будучи не при исполнении, они отдыхали за столиком с графинчиком водки, блюдом зелени, тарелкой рыбной нарезки и, судя по запаху, супом харчо. Графинчик был уже почти пуст.
- Арчи, привет, отслужил? – крикнул Палыч – и помахал им дружески рукой – идите к столу!
- Ты их близко знаешь? – спросил у Арчи Рыжий.
- Еще бы. Ты вот в девятом классе из гнилых диссидентских соображений не ходил в «Отряд юных друзей милиции», а мы с Кешей ходили. Палыч, как раз, и был нашим куратором.
- Помню, помню – засмеялся Рыжий, - вы тогда обложили данью всех цыганок, торгующих на базаре эстонской жвачкой. Ты попроси своего куратора помочь водки купить. Ему это тут раз плюнуть.

- Присаживайтесь, - сказал им Палыч и пожал руки.
- Давно вернулись парни? - Кулик тоже приветственно протянул ладонь.
- Я – сегодня, - ответил Арчи.
- Зинуля – Кулик кивнул официантке, - еще водочки и посуду ребятам принеси! Не думали, чем на гражданке заняться? Может к нам?
- Да я как-то не успел подумать пока.
- А ты? – Кулик посмотрел на Рыжего.
- Я в институте восстанавливаться буду.
- Нечего тебе, Арчи, у них делать! – сказал уже поднабравшийся Палыч и пьяновато улыбнулся.
- Ну вот, смотрите-ка! У них! - Кулик саркастически хмыкнул.
- А ты Палыч что, на повышение пошел? – спросил Арчи.
- Нет, ушел я из органов.
- И чем теперь занимаешься?
- Лотерею провожу.
Рыжий невольно чуть не засмеялся, представив себе рослого красавца Палыча в роли бабули-распространителя лотерейных билетов.
- Лохотрон он крутит, - сказал Кулик.
- Попрошу! – Палыч разлил по рюмкам принесенную официанткой водку, - У нас честная лотерея! Каждый розыгрыш один из участников выигрывает вещевой приз. И работаем мы, прошу заметить, от Бюро ЦК ВЛКСМ по молодежному туризму. Хочешь у меня работать, Арчи? Полтинник в день.
- Пятьдесят рублей?! – спросил Арчи.
- Да.
Рыжий не поверил своим ушам. Его отец, инженер-строитель, зарабатывал двести рублей в месяц.
- Короче, позвони мне завтра домой вечерком.- Палыч выпил и закусил веточкой петрушки, - Телефон помнишь?
- А еще одного рабочего места у вас нет? – спросил Рыжий.
- Пока нет. Буду иметь, если что, тебя в виду, когда новую точку откроем.
Они выпили, поели рыбы. Все закурили. Рыжий толкнул Арчи под столом ногой.
- Вы водки и шампанского купить не поможете? – спросил Арчи Кулика.
- Да без проблем.- Зина, - опять позвал Кулик официантку, - Молодым людям алкогольные напитки на вынос отпусти. Да смотри, наценку выше ресторанной не делай. Органы бдят!
Палыч заржал.

Вечером у Арчи кого только не было. Одноклассники, институтские однокурсники, соседи по двору, армейские сослуживцы и приведенные ими совсем уж не известные Рыжему

[parahod]

С удовольствием.. раннее не читал.

[SHICK]

Ай, молодец!

[Май 5]

parahod Написал(а):
-------------------------------------------------------
> С удовольствием.. раннее не читал.


Во, я тож не читал! Правда всё?
Кошки скребут.

[Sanek]

Интересно.И про Макса тоже.

[Абрам]

почитал, интересно читается!:)-D

[Хома]

В полку писателей прибыло!!А вы- краснач,краснач!!а пишет-то как,ждем-с продолжения!

[Май 5]

А если реалу с Новигатором объединиться?
В смысле написания недописанного.
Живут ведь практически "из окна видно"!!

[Sanek]

-------------------------------------------------------
> А если реалу с Новигатором объединиться?
> В смысле написания недописанного.
> Живут ведь практически "из окна видно"!!

 Да нет, зачем же.Как показывает практика, в данном деле индивидуальности сильнее.Идея создать parashik не нашла поддержки.Игорь Novigator  хорош по своему, его мемуары сродни воспоминаниям Алексея ( Глазами постороннего), но совершенно в ином ключе.Real
 вроде уже и не про армию, и все же о ней ( вот бы так же вернуться после дембеля, когда в курсАх и не дух, и ваще). Да и с Лионом Novigator  вряд ли был знаком ...

[Май 5]

Sanek Написал(а):
-------------------------------------------------------
>  вроде уже и не про армию, и все же о ней ( вот бы
> так же вернуться после дембеля, когда в курсАх и
> не дух, и ваще). Да и с Лионом Novigator  вряд ли
> был знаком ...


Да-да-да, и у меня мысли тайные были такие ж.
Вернуться б туда, но полноценным и  дееспособным челом.

[Май 5]

Sanek Написал(а):
>  Да нет, зачем же.Как показывает практика, в
> данном деле индивидуальности сильнее.

А вдруг?

[Хома]

Май 5 Написал(а):
-------------------------------------------------------
> Sanek Написал(а):
> >  Да нет, зачем же.Как показывает практика, в
> > данном деле индивидуальности сильнее.
>
> А вдруг?
В смысле(если друг оказался вдруг)?

[Абрам]

Когда я вернулся после армии домой, в 94 году у нас были проблемы с трудоустройством, впрочем они и сейчас остались. У меня была мысля: если что вернуться на Сатурн обратно , и контрактником служить на 3 года. Но я всё таки устроился и конечно на самый мало оплачиваемый участок шахты.

[Май 5]

Абрам Написал(а):
-------------------------------------------------------
> Когда я вернулся после армии домой, в 94 году у
> нас были проблемы с трудоустройством, впрочем они
> и сейчас остались. У меня была мысля: если что
> вернуться на Сатурн обратно , и контрактником
> служить на 3 года. Но я всё таки устроился и
> конечно на самый мало оплачиваемый участок шахты.


А у меня была мысль устроиться на "ящик" с командировками на Космодром.
Знакомый там работал и летал на Байк время от времени.
Но как-то не сложилось.

[sa-nek2]

Абрам Написал(а):
-------------------------------------------------------
> Когда я вернулся после армии домой, в 94 году у
> нас были проблемы с трудоустройством, впрочем они
> и сейчас остались. У меня была мысля: если что
> вернуться на Сатурн обратно , и контрактником
> служить на 3 года. Но я всё таки устроился и
> конечно на самый мало оплачиваемый участок шахты.

Абрам,ты же оренбургский, у вас есть шахты?Или ты после дембеля в другую степь,тайгу или тундру рванул?