Ищу сослуживцев 769 ЗРП, в/ч 31685

[77599055075]

Извините, но снимки не мои. Я их где-то стырил в интернете, не помню где.

[Хасан]

Владимир53 Написал(а):
-------------------------------------------------------
> "Чебурашка" действит забавная. Анатолий, что это
> за зверек? Неужели такие симпатяги водились на
> Байконуре?
Пошукайте в тырнете ПЕРЕВЯЗКУ (ПЕРЕВЯЗКА).

[Hayal]

декабря
26          Пошукал и нашел в "Животном мире Казахстана
Перевязка

Перевязка - средних размеров (длина тела 35-38 см, вес 650-680 г) жищный зверек из семейства куньих. Внешне похожа на хорька, но с очень пестрой спиной; брюхо черное, а поперек головы проходит широкая белая полоса. Сходство с хорьком усиливается еще и тем, что передвигается перевязка прыжками, обычно выгнув спину дугой. Испугавшись ... [ ... ] Картинка не переснялась!?

[Анатолий]

А вот я нашёл степного хорька, кажется схожий с тем чебурашкой

[Владимир53]

Очень мне нравятся фото нашей 7-ки, выложенные выше Docом. Это снимки спутников-шпионов. Годы 1966 и 72-й. Я уже писал, что вторая картинка про меня - апрель 72-го. Где-то на этой картинке я бегаю мурашкой. Я вот что подумал: а ведь  в натовских архивах можно найти кучи фотографий, сделанных из космоса на каждого из нас. Байконур чесали каждый день. Расходившиеся по полигону команды «Скорпион» и «Фаланга» с запретом выхода на высокие частоты всякий раз означали, что над нами проплывает спутник-шпион. И так изо дня в день. Огромные их линзы давали разрешение невероятное. Уже в 66-м они могли заснять с орбиты отдельного солдата с метлой, метущего плац перед казармой. Если научиться, предположим, отличать себя от других солдат, то на этих снимках можно проследить всю свою армейскую службу – от первых дней карантина до увольнения в запас. Только представить себе этот длинный шлейф из фотографий, сопровождавших твою армейскую жизнь...

Обратите внимание, как год от года совершенствовалась шпионская фототехника американцев. Годы 1960-й,1966-й и 2006-й. Думаю, наши спутники-шпионы «Зениты» и «Янтари» были не хуже.
http://www.flickr.com/photos/52513509@N04/sets/72157624489605929/show/

[Технарь-37]

Привет однополчане !
Владимир53 при нас я не помню команд "скорпион" и "фаланга" .Ночью , оперативный дежурный по полку передавал на остальные коммутаторы график режимов . Режим -1  пуск космической ракеты  , режим 1 -"Река" пуск баллистической . При режиме 2 запрещалось выкатывать из сооружений изделия ( пролет вражеских спутников ) . При режимах №1 нам запрещалось включать локаторы , дабы не мешать пускам . На полигоне постоянно следили за соблюдением режимов .

[77599055075]

Да, я помню, были режим 1 и режим 2.

[Hayal]

     Вот,кажется получилась "чебурашка" - ПЕРЕВЯЗКА
   

По поводу сигналов на Байконуре: был,кажется сигнал РЕКА,который давали при пуске баллистических ракет,спутников и космических аппаратов.Этот сигнал означал для нас полное радиомолчание,чтоб не мешать телеметрии и системам управления космическими аппаратами.Режимы первый и второй ввели уже,наверное в восьмидесятые годы. ФАЛАНГА и СКОРПИОН кажется тоже были,но что они означали уже не помню. Очень много лет прошло.

[geramak]

Сегодня проследил путь по спутниковой карте от 37 площадки к полевому караулу,куда нас отправляли один раз в пол года.Караул находился на дороге,которая вела от площадки к берегам Сыр-Дарьи.И вот что я вспомнил,хотя прошло уже 43 года после моего дембеля . Как раз возле полевого караула проходил водопровод,который по видимому шел из Сыр-Дарьи к площадке.Там был колодец и кран,а так же маленький бассейн.Ежедневно приезжала машина-водовозка с точки ПВО,которая находилась не далеко.Как оказалось это был 6 ЗРДЗ (расшифровывается,как я понимаю 6-ой ракетно-зенитный девизион.) По  расшифровке карты -"КОНСОЛЬ".Если я ошибаюсь ,поправьте меня старика.Я был на этой точке.Почему я помню? Как раз в это время туда пригнали новые тягачи на танковом ходу.Этими тягачами хотели заменить автомобили ЗИЛ-157- седельные тягачи.Но в последствии почемуто все осталось по старому-Зил-157...Вот эта точка на спутниковой карте http://findmapplaces.com/map/#lt=45.81721&ln=63.737504&z=16 или то,что от нее осталось.В полевом карауле мы находились 10 дней.Продукты,консервы,макароны и пр. нам выдавали в части.А вот хлеб ,по моему ,завозили ребята с точки ПВО.Наверно пекарня была на 37-ой.И хлеб на точку возили и нам заодно.Не помню в каком году (с 1964по 1967) к полигону приближалась эпидемия холеры.Мы как раз были в полевом карауле.Помню,что была пора арбузов и дынь.С машин,которые везли бахчевые на площадки нам давали по несколько штук.Возле землянки и вышки собралось много огрызков от арбузов и дынь.Приехал наш командир роты привез нам побольше боевых патронов.Был введен строжайший карантин.За огрызки получили пи...лей.К бассейну по ночам призодили сайгаки,однако мы их присутствие обнаруживали только по следам.Очень осторожные и чуткие животные.

[Hayal]

   Угроза холеры в Средней Азии была в 1964 году,все подозрительные места были вдоль реки Сыр-Дарья примерно от середины реки и до ее впадения в Аральское море.Я тогда служил в РЛР ст. Хаваст Ташкентской ж.д. и хорошо все помню. К счастью все обошлось,но кипеш  был по этому поводу большой. Место,которое Вы описываете скорее всего бывший четвертый зрдн,а не пятый (КОНСОЛЬ) и не шестой (ЗАПРЯЖКА)      
Полностью согласен с последующим сообщением. Не учел,что речь идет о направлении к Сыр-Дарье.

[77599055075]

Вообще-то судя по ссылке geramakа это 6 дивизион /Запряжка/ . Четвёртый находился совсем в другой стороне севернее 251 пл. Вот здесь

[Владимир53]

Вниманию почтенной публики отрывок по теме:

...Долго рассматривал выложенный на форуме последний снимок. Спустя много лет приятно было увидеть себя из космоса – второй из них как раз про меня. Дата фото-ии: 22.04.72. Конец апреля, степь зацветает, хорошо там у нас - внизу. Где-то  я там бегаю мурашкой трудноразличимой. Или сижу на позициях в кунге. Я подумал: а ведь где-то в натовских архивах можно найти кучи фотографий, сделанных из космоса на каждого из нас. Байконур чесали каждый день. Расходившиеся по полигону команды «Скорпион!» и «Фаланга!» с запретом выхода на высокие частоты всякий раз означали, что над нами проплывает спутник-шпион. И так изо дня в день. Огромные их линзы давали разрешение невероятное. Уже в 66-м они могли заснять с орбиты отдельного солдата с метлой, метущего плац перед казармой. Если научиться, предположим, отличать себя от других солдат, то на этих снимках можно проследить всю свою армейскую службу – от первых дней карантина до увольнения в запас. Только представить себе этот длинный шлейф из фотографий, одно большое слайдшоу, сопровождавшее твою байконурскую жизнь…
 Наверное, я был слишком впечатлительным оператором. Это чувство постороннего соглядатая, особенно в последние месяцы, было постоянным. Я сидел на пороге своего «Запросчика» и всматривался в голубеющее небо Байконура, по которому пролетал (мы это знали наверное) спутник-шпион, которого наша разведка отследила, классифицировала и выстроила в очередь: для этого гнуса режим «Скорпион!», а для этого и «Фаланги!» хватит.
Чужое око подглядывало за нами.  Я уже знал, как обманчивы люди – грубые, переменчивые в настроениях, норовящие свалить грязную работу на других, теперь учился тому, как обманчиво все остальное: небо - беременное шпионами и воздушными целями, по которым нас учили стрелять, цветущая степь - змеями, фалангами, скорпионами и прочей ползающей нечистью, ясный день – муштрой, изнуряющей жарой, голодом, только ночь  приносила кратковременный покой и отдохновение.
Помню, как во время действия режима «Скорпион!» я вышел с этюдником в степь и рисовал тюльпановые поля, прихватывая небо голубое, по которому в это время как раз пролетал спутник-шпион. Где-то на моем этюде должен был отразиться, словно в добросовестном зеркале,  угольной соринкой американец несбитый, которого не достать ни ракетой, ни портативной «Стрелой». Я стоял задрав лицо к небу и смотрел в объектив американцев –  глаза в глаза смотрел вероятному, и у меня не было ни страха, ни ненависти,  одно большое любопытство. Мне было интересно узнать, как это все устроено – спутники, шпионы, режимы секретности; заглядывая в поле фотовзгляда,  я чувствовал, что какая-то  связь устанавливалась с большим миром земли, с другими странами, городами, самой Америкой, занимавшей наши мысли и мысли наших командиров, я начинал чувствовать планету как одно целое, как сумму технологий и сообщество живых талантливых людей, летающих в космос, шпионящих друг за другом, изобретающих все новые ракеты, машины, книги, музыку, именно в таком порядке – книги, музыка, ракеты, спутники стояли в одном ряду, и это чувство было сравнимо с тем, какое испытал впервые войдя в интернет, - наверное я был неправильный солдат, раз не испытывал ненависти к врагу.
Весной мать прислала мне этюдник, запакованный в холщовую ткань, - посылка, просвеченная и взвешенная особым отделом Байконура, выпотрошенная в моем присутствии  в здании почты 37-й площадки и вместе с ворохом тюбиков врученная мне: рисуй. В апреле я уже рисовал вовсю – выходил в степь, расставлял телескопические ножки, выстраивал очередь плошек с водой, как шахматные фигуры, и, поочередно окуная в них кисть, принимался за работу. Небо голубело, тюльпаны цвели невыразимым цветом, по одному перекочевывая ко мне на бумагу, спутник тарахтел на головой, фотографируя меня, степь, тюльпановые поля. Я думал: интересно, что они подумают обо мне – одиноком солдате в степи, склоненном в полупоклоне перед странным сооружением, похожем на жертвеный треножник…
  Теперь я смотрел на самого себя с орбиты и представлял, как отснятая пленка с пачкой других пленок спускалась на парашюте, попадала в руки спецслужб, потом в лабораторию, потом на стол  исследователям, рассматривающим под лупой детали и малейшие подробности кадра. Посмотрите, говорил какой-нибудь выпускник престижного Вест- Пойнта,  занимающийся обработкой разведывательных материалов, что этот чертов русский выделывает?.. Чем он, черт возьми, занят? Геодезической привязкой будущего секретного объекта к местности? На другом снимке этот русский отходил от треножника и мочился, потом, подумав, спускал штаны и опоражнивал кишечник. Огромная машина CIA на огромные деньги запускала спутник, чтобы заглянуть в акварельный этюд и заснять акт дефекации русского солдата. Выпускник смотрел в мое задранное к небу лицо и пытался понять, что я делаю и о чем думаю; а я, глядя ему в глаза, думал: что думает он?
Из зерен микрокристаллического галогенида чеканное серебро под действием аффектированного взгляда  осаждалось на центрах скрытого изображения, плоскость и перспектива прорастали давно забытыми деталями: под крыльцом ЗИПа свили гнездо удоды, бесстрашные забавные птицы с торчащим хохолком, а в этом капонире на меня прыгнула ок-жилан – тонкая, светло-зеленая, стремительная змея-стрелка, по казахской легенде настолько ядовитая и быстрая, что в прыжке пробивает человека, как стрела, успевая смертельно укусить, а в этой ложбине я подстрелил своего первого сайгака.
У Кортасара потом прочту рассказ, где летающий туда-сюда над зеленым островом в Эгейском стюард будет мечтать об острове, о свободе, о морской рыбалке, наконец исполнит свою мечту, приедет на этот остров, поселится на нем и будет мечтать о самолете, пролетающем над островом каждый день.  Все огни - огонь, непрерывность парков и островов в океане, игра идентичностей, перемена точек наблюдения  -  с этим можно было играть и играть, извлекая все новые смыслы и высекая искры, сверяясь с черным четырехтомником начала 90-х – прекрасной могилой писателя, жизнь положившего на то, чтоб  отразить дыхание пространства и времени в каждой отдельно взятой фразе, каждом человеке.
Я распечатал это фото на принтере и повесил над рабочим столом. Фотография, на которой есть я – невидимый и вездесущий,  со всей своей грандиозной ненужностью, тоской, отчаянием (служить еще год), не интересный никому, кроме матери, кроме моего лейтенанта, которому пора в отпуск и который боится меня как огня, любой солдат обиженный мог окунуть в парафин ножку у  радиолампы и вставить на место, чтобы греть грела, а работать не работала, шлицы загнать, да мало ли что еще, техника – самое нежное место у наших командиров, нежней интимной плоти, неимоверно увеличивающая площадь уязвимости их, любящих своих солдат как родных.
Той весной мы сворачивали комплекс для поездки на стрельбы в Забайкалье, вытягивали кабели из трубы, ведущей от кабины «П» в капониры, а труба была узкая, длинная, впечатанная в цемент навсегда, я вдруг понял: сейчас случится ЧП – кабели заклинит! Каждый кончался большим металлическим разъемом, который обязательно бы застрял в колене трубы. Мне пришло в голову: привязать к противоположному концу кабеля веревку и вытягивать продергивая туда-сюда. Командир дивизиона Кондратенко (Кондрат, «батя») подумал и приказал сделать так, как я предложил. Первый же кабель застрял в трубе, но благодаря моей веревке удалось продергивая вытянуть их все один за другим. Кондрат потоптался рядом и вдруг приобнял, благодарно потрепав по плечу. Выручил дивизион - сворачивались на время, из бригады налетели проверяющие.
На одной шпионской фотографии солдат, задрав голову, считал галок на небе, на другой присел на корточки в позе орла, на третьей, подтянув штаны, уже вносил рацпредложение, молодец такой, отличник боевой и политической.
С наступлением новой эпохи купил сканер и уселся разбирать фотоархив. Сканировал слайды, фотографии, начал с детских конечно: дочь, жена, деревня, река, природа. Целая эпоха уходила на глазах: пленки с эмульсией, засветка, химпроцесс – проявитель, закрепитель, первая фотография моя, отпечатанная собственноручно под руководством отца –  ощущение чуда при виде проявляющегося на фотобумаге изображения в красном свете фонаря – острое и волнующее, неимоверное по силе, – неужели наши внуки будут этого лишены? Сваленные на антресолях в коробку механические камеры от Никон-2 до Киев-6 – громадной, широкопленочной, отец получил по разнарядке как фотокор республиканского агентства, инвалид войны, лучшая камера империи, розовая мечта фотолюбителей всей страны. Ушла эпоха – а что пришло на смену? Цифровые сканы.
Как-то послал рассказ жены  по е-мэйлу японской переводчице. Скромная токийская русистка Сэцу Канэмицу подкармливала в самые злые годы 90-х. Я звонил по телефону, называл себя, чувствуя шпионом, в ответ заслушивал прочитанный по бумажке текст про «памик Пушькин» и выходил на свидание с японским человеком, молча передававшим мне «вещь» - конверт с авансом в 100-200 долларов, версткой, потом на задах Савеловского находил эту однокомнатную квартиру и, назвав себя, попадал в странное место за железной дверью и занавешенными окнами, трое японцев сидели в заставленной до потолка аппаратурой комнате и неотрывно смотрели в мониторы, отвлекаясь, чтоб ответить на приветствие, вручить прилетевший с нарочным журнал и опять уткнуться в свое, - журнал «Иванушка» с рассказом жены, с полосными иллюстрациями в духе соцреализма 50-х, с заголовком на задней странице обложки меня не убеждал, японские иероглифы походили на птичьи следы, я пытался угадать, который из рассказов жены, и накладывал ее фамилию на вязь древоточца, считая знаки – этот? А может тот? Дома проводил эксперимент: жена как автор должна угадать свой текст, рассказ не может не отозваться под ее взглядом и подушечками пальцев. Ни фига не угадывала и в досаде отбрасывала журнал в угол. То ли это было, что женой писалось? А может, пройдя сквозь руки стольких посредников, рассказ превращался во что-то другое? Оцифрованный, разобранный на кирпичики из чередующихся единичек и ноликов и прилетевший по проводам текст что-то терял неизбежно и переходил в новое агрегатное состояние. Ведь цифра не есть буква. Испокон веков было так: отдельно цифра и отдельно буква. Ч т о вылетело из моего компьютера и  ч т о прилетело по проводам в Токио? Что за текст получился и что это за писатель, манипулирующий трансформерами текстуально-цифровыми, может это и не писатель уже, а ножка от радиолампы? И нет ничего удивительного, что автор не может угадать свой рассказ - японские иероглифы тут ни при чем.  Потому что он уже не автор, а в лучшем случае соавтор этому пространству и этому лучу лазерному, системе  кластеров, потоку электронов.
Солдатом писал пальцем на припорошенном пылью обтекателе ракеты - «Токио!», - мечтая не о ядерном ударе, а о путешествии в это и многие другие части света с помощью единственного, бывшего в нашем распоряжении средства передвижения. Теперь мечта не исполнившись сбылась: вхожу в EarthCam и смотрю что там происходит, какая погода в Токио, чем люди заняты, как спешат по тротуарам, целуются при встрече, смеются, радуются, ждут зеленого на переходе, нетерпеливо пританцовывая, слушаю шум большого города: earthcam.com/japan/tokyo/
Смотрю и думаю: вдруг это чей-то большой развод, какой-то низмеримо превосходящей нашу цивилизации,  которая теперь получила возможность манипулировать нами и так и этак, ухватив за самое беззащитное место – цифровые носители, пересылку и прием, вдруг наступит час и все исчезнет, словно и не было, стертое неумолимой программой Мертвая рука, до поры спящей в недрах каждого скана, каждого файла?

[Hayal]

 Почтенная публика благодарна автору за воспоминания и ждет завершения работы!!!

[77599055075]

Нет не завершения, а продолжения.

[79-81]

brag Написал(а):
-------------------------------------------------------
> Выкладываю пару фото той поры
>
>   Одна Слева направо прапорщик Егоров,Бугриенко И
> комбат 1 батареи 1 дивизиона не помню фио и я
> внизу. Вторая прапорщики Ахтиямов,Шурупов и
> Кучеров(Размазня)Это тыл полка 79г.


Боже мой, какими они, оказывается, были молодыми!
А в то время они казались мне жуткими стариками.



освежаем память далее:
В годы моей службы (весна 79 - весна 81) политотдел нашей части возглавлял п/п-к Московский Валерий Борисович. Его замом был майор Скородумов. Пропагандист полка (так, кажется называлась должность) был капитан Павлов. Партучет - прапорщик Дзюба. Комсомолец - ст. л-т (или уже капитан) Монтяков. Нач. клуба - ст. л-т Ковалев.

Командир части - полковник (при мне им стал) Кузнецов Валерий Михайлович.
нач. штаба - подполковник Вдовенко Анатолий (отчество не помню)
зам. командира - майор Ковальчук (при мне стал подполковником)
зам. нач. штаба майор Жуков
зам нач. штаба по моб. работе майор .... вылетела фамилия из головы

вспоминаем дальше:

санчасть - майор Шаланда, его зам. - капитан Гарбуз