Прапорщик и Прометеев огонь

[Марат 3]

Велика и необъятна советская власть, простирающаяся от кремлевских звёзд до дальневосточных медведей. Но нет власти бессмысленнее, причудливее и, если вдуматься, страшнее, чем власть прапорщика над солдатом-срочником. Это особая форма бытия, где стратегический замысел генерального штаба, рожденный в умах, сияющих сединой и орденами, оборачивается для бойца вечным нарядом по чистке картофеля «в количестве трёх мешков, но не менее», или подметанием плаца, который ветер, этот насмешник, тут же заносит новым слоем казахстанской пыли.

Местом действия сего повествования послужил город Ленинск-3, воздвигнутый волей великой страны у подножия космодрома Байконур. Город, где ракеты, вздрагивая, устремляются к звёздам, а мысли солдата срочной службы, тоже вздрагивая, крутятся вокруг вечного армейского полюса — котла с кашей, солдатской подушки, пахнущей потом и тоской, и неизбежностью вожделенного дембеля, этой единственной законной отдушины для уставшей души.

В этот мир, где воздух состоит из раскаленного металла, мазутного дыма и всепроникающей скуки, и был заброшен наш герой – солдат Марат З., выходец из гостеприимной Татарии. Человек он был сметливый, с тихим, ненавязчивым умом, способный устроить себе жизнь даже в тени гигантских, вечно стонущих градирен местной ТЭЦ.

Дабы не засохнуть совсем на одиночных, ночных дежурствах, подобно верблюжьей колючке, вознамерился Марат скрасить свой быт прослушиванием родных напевов. И написал он письмо домой. Письмо было столь проникновенно и трагично, что сердобольная татарская родня, прочитав его, тут же забыла про беляши и эчпочмаки и, осененная порывом, снарядила драгоценный груз – радиоприемник «Сони» в посылке вместе с гостинцами. Аппарат был мал, блестящ и до того пропитан духом заграницы, что, казалось, пах не пайкой, а вольным ветром эфира, что само по себе уже было контрабандой.

И вот здесь на сцену является фигура, без которой немыслима армия, – прапорщик.  Точнее - старший прапорщик Алиментосов. Человек с душой кладовщика, возведенной в абсолют. Он искренне полагал, что любая вещь, входящая в ворота части, будь то иголка или ящик с гуталином, должна пройти через его личную кладовую для так называемого «идеологического досмотра». Досмотр этот обычно заканчивался тем, что вещь, осознав свою идеологическую невыдержанность, бесследно исчезала, пополняя скудное хозяйство прапорщика.

Учуяв посылку, Алиментосов набросился на нее с жадностью коршуна, падающего на беззащитного ягненка. Вскрыв ящик и обнаружив между пачек казанской Идел и чак-чака сияющую «Сони», он, попользовавшись ею, только через несколько дней нехотя сообщил солдату о прибытии даров из отчего дома.

— З., товарищ боец, — начал прапорщик, сладострастно похлопывая по-чёрному, с хромированными вставками корпусу, словно это была не техника, а теплый бок его спящей жены. — Понимаешь ли, какой идеологический динамит ты в руках держишь? Включишь, а там… тьфу ты, пропасть! — не «Маяк», а самый что ни на есть разъедающий «Голос». Замучает тебя пропагандой или, того хуже, джазом. Расслабишься — и не уследишь за уровнем воды в градирне, утопишь соседнюю станцию с мотовозами. Непорядок.

Марат, памятуя заветы предков, что вежливостью можно добиться большего, чем грубостью, робко заметил, что жаждет лишь послушать родные напевы, дабы не забыть голос матери и не впасть в уныние, вредное для боевого духа.

— Народное творчество! — внезапно воспылал прапорщик ура-патриотизмом, словно сухую щепку подожгли. — Дело святое! А потому, дабы уберечь тебя от греха, я беру сей аппарат на ответственное хранение. Будем считать его… моим личным подарком тебе на память о службе. — И он уже потянул ящик к себе, к кладовой, этому филиалу небытия.

Тут в груди Марата заговорила кровь его предков с берегов Волги, тех самых, что торговали кто коврами, кто мудростью. Сделав глубокий вдох, он произнес сакраментальную фразу, от которой у прапорщика задрожали усы, похожие на двух испуганных гусениц:
— В таком случае, товарищ старший прапорщик, разрешите, доложу об этом командиру роты. Пусть он и рассудит, чей подарок и насколько ответственно его хранение.

Угроза апелляции к высшей инстанции всегда действует на мелких царей угнетающе. Алиментосов помрачнел, побагровел, будто его собственный идеологический барометр зашкалило, и, скрепя сердце, выдал посылку. Но, вручая, прошипел пророчество: — Ну, З., погоди у меня. Захочешь на воле «Голос» слушать — вспомнишь моё доброе слово.

И началась для солдата З. пора великих испытаний. Прапорщик, словно злой джинн, выпущенный из бутылки от портвейна, выискивал его для нарядов вне очереди. Особую прыть он проявлял, подставляя Марата под дежурство с молодо-зелёным пополнением. Расчёт был прост и подл: по неписаным законам, старослужащий в таком наряде работы не делал, предаваясь, легкой дремоте или философскими размышлениями о вечном.

Именно этого и ждал наш стратег. Он, как сыщик из романа, выслеживал нарушителя. И апофеозом его стараний стал один из бесконечных нарядов, когда солдат З., сраженный дневной суетой, нашел свое маленькое Эльдорадо. В уютной сушилке, где воздух был густ и сладок от запахов сапожной кожи, мыла и казенной шерсти, он соорудил себе ложе из бушлатов. Погрузился в сон, глубокий и беспросветный, как устав после марш-броска.
Именно здесь, в этом царстве солдатских вещей, его и настиг прапорщик. Алиментосов, крадучись, как кот за мышиной норой, приоткрыл дверь и замер от изумления перед картиной идиллического покоя. В луче света, пробившегося через щель в двери со взлётки, он увидел спящего З., укрывшегося, как бархатным покрывалом, грубой солдатской шинелью. Лёгкое сопение бойца З. было размеренным и довольным, словно он видел сон о дембеле и возвращении в родные края.
— Ага! Попался, голубчик! — ликовал прапорщик, сверкая глазами, как две крышки от лимонада Буратино. Он толкнул рукой в грудь солдата. — Народ до пота служит, а ты здесь, в царстве моли, изволишь почивать? Это не сон, товарищ боец, это — залёт, нарушение устава в особо крупных размерах!

Следующим ранним утром, в штабе части, пустив в ход весь свой прапорщицкий талант, он так размазал по стенам историю про моральное разложение бойца З., что смог добиться самого сурового наказания – семисуточной губы.

На утреннем построении старшина возгласил, как трубу архангела, возвещающую о конце света для одного конкретного человека:
— Боец З., выйти из строя! За систематическое нарушение устава отбывает на семь суток на гауптвахту! Уверен, товарищи оттуда помогут ему прочувствовать всю прелесть армейской службы. Я лично их об этом попрошу. — И, сопровождая арестанта, ядовито бросил: — Обломают тебя там, татарский соловей.

Однако, сколь ни обширны владения Советской Армии, даже в ее карающих учреждениях встречаются люди. Одним из них, оказался красноармеец-водитель ЗИЛ-130, душа нараспашку, размером с кузов его многотонного друга.
— За что, браток? — спросил он, увидев мрачного Марата.
— Радио послушать хотел, — был лаконичный и исчерпывающий ответ.
— Да ну? Футбол хотел послушать? Спартак с ЦСКА?
— Да нет, песни татарские…
— Эх, — вздохнул шофер, и в его голосе заныла тоска по воле, длинной, как проселочная дорога. — А народные я люблю. Пойдем-ка в гараж, поможешь мне подшипник ступичный поддеть. Отобью тебя у караула. А то в камере даже присесть не сможешь.

Так и пошло. Вместо заточения солдат З. проводил дни, кроме пары дней, когда выводили на работы в город, в уютном бетонном чреве гаража, среди запахов бензина, машинного масла и старого рубероида. Он помогал с ремонтом, а когда хозяина отзывали, тот попросту запирал Марата внутри с запасом еды, сигарет и парой старых журналов «Крокодил». И была эта неделя, пожалуй, самым курортным временем его службы.

Ровно через семь дней прапорщик Алиментосов, потирая руки с видом человека, вот-вот получившего долгожданный дивиденд, явился за своей жертвой. Он ожидал увидеть изможденного узника с потухшим взором, сломленного и готового на всё. Каково же было его изумление, когда из ворот губы вышел румяный, отдохнувший и даже несколько поправившийся солдат З. Тот бодро, с идеальной выправкой, отрапортовал: «Товарищ старший прапорщик, солдат З. изолированное помещение покинул! Курортный сезон завершил!»

Алиментосов был настолько ошеломлен этим зрелищем цветущего здоровья, что отшатнулся, словно увидел не солдата, а призрак собственной неудавшейся карьеры. Вся его власть оказалась миражом, который рассеялся, стоило исчезнуть всеобщему ужасу. Он понял, что этот татарин заговорен от обычных мер воздействия. С той поры он оставил его в покое, перенеся свое коршуновое внимание на других, более податливых бойцов.

Вернувшись в часть, солдат З., обогащенный опытом замены ступичного подшипника и журнальными анекдотами, потянулся к своей нычке, где покоился его «Сони», его Прометеев огонь, из-за которого и произошла вся эта одиссея.

Но нычка была пуста. Радиоприемник бесследно испарился, растворился в липкой атмосфере части, как утренний туман над плацем.

Разумеется, у него не возникло и тени сомнения, кто именно в его отсутствие ловил на этом малогабаритном, блестящем и, вне всякого сомнения, греховном аппарате предательский «Голос», прогноз погоды для гостеприимной Татарии или сводки о кознях империализма. Дело было закрыто, так и оставшись для всех, кроме пары посвящённых, маленькой, но характерной загадкой армейской жизни. Загадкой, где вещь, как и человек, имеет свойство исчезать, попав в лапы к прапорщику, чтобы уже никогда не выйти на свободу, но зато обрести вечный покой на полках его личной кладовой, этом маленьком филиале небытия, пахнущем махоркой, казенной краской и несбывшимися надеждами.

[Йо]

нарядом по чистке картофеля «в количестве трёх мешков, но не менее»

задача ставилась, основываясь на конечном результате - ванна или две уже чищеной
а за радиоприемник на площадках на губу не отправляли, просто изымали, и не прапорщики (им было чем заняться кроме), а офицеры, причем любые, хоть начальник бетонного завода, к примеру, фактически командир совершенно другой части

режим'с

[Кержак]

– прапорщик.  Точнее - старший прапорщик Алиментосов. Человек с душой кладовщика, возведенной в абсолют.

Так 99% прапоров ВСО НИИП-5  - выходцы из ВСО... Были исключения - залетчики из СА...
Б им судья...

[Султан]

старший прапорщик Алиментосов. Человек с душой кладовщика, возведенной в абсолют.

Прапорщик Данилыч (сериал "Солдаты")

[luiss]

за радиоприемник на площадках на губу не отправляли

     Поддерживаю, у нас на 251пл. повару Ибрагиму прислали радиоприемник. Его же и назначили за него ответственным. На приемник была сделана соответствующая наклейка... 

[it68]

– прапорщик.  Точнее - старший прапорщик Алиментосов. Человек с душой кладовщика, возведенной в абсолют.

Так 99% прапоров ВСО НИИП-5  - выходцы из ВСО... Были исключения - залетчики из СА...
Б им судья...

У нас ст. прапорщик был, комвзвода. На груди справа, вроде как кораблик эмалированый был у него. И у комроты, капитана тож такой же.

[Султан]

Марат, у тебя писательский талант. 

[lord]

В моей жизни был один прапорщик!!! Старший прапорщик НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ БЕЗРЯДИН!!!
Самый красивый, самый умный, самый прапорщик!!!
На форуме есть люди служившие  в части 13223 !!! Думаю что им есть что сказать об этом легендарном ( не побоюсь этого слова) человеке!!!  При нем в части было введено много новшевств  - как подсобное хозяйство  в виде свинарника ( своё мясо!!) , теплицы  в виде своей зелени среди зимы ( в середине девяностых) , а так же домашняя обстановка в казармах( шторки на окнах, картины на стенах, и т д) !!  На Новый год я сама лично заказывала эклеры , торты и прочее лакомства на праздничный стол для личного состава! Чего стоили туалеты выложенные мрамором… пишу уверенно потому что принимала непосредственное участие в этом!!! Мыльно- рыльные принадлежности закупались целыми( детскими колясками  тех лет)!!!!!!!!!!! Любую комиссию приезжающуюю на Байк с проверкой сразу везли в в/ч 13223.. , поскольку все были уверены, что все будет безоговорочно на высшем уровне.., свидетельство тому  большое количество грамот и свидетельств о первом месте  в различных номинациях космодрома!!!!
… сумбурно всё… но  Николай Иванович  был настоящим прапорщиком .., не дурачком и хапугой из сериалов, просто настоящим мужиком, настоящим БАЙКОНУРЦЕМ!!! Если кто помнит… помяните стоя… он достоин…

[lord]

.

[lord]

.

[lord]

.

[plastun45]

 

Николай Иванович  был настоящим прапорщиком

[lord]

В моей жизни был один прапорщик!!! Старший прапорщик НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ БЕЗРЯДИН!!!
Самый красивый, самый умный, самый прапорщик!!!
На форуме есть люди служившие  в части 13223 !!! Думаю что им есть что сказать об этом легендарном ( не побоюсь этого слова) человеке!!!  При нем в части было введено много новшеств  - как подсобное хозяйство  в виде свинарника ( своё мясо!!) , теплицы  в виде своей зелени среди зимы ( в середине восьмидесятых ) , а так же домашняя обстановка в казармах( шторки на окнах, картины на стенах, и т д) !!  На Новый год я сама лично заказывала эклеры , торты и прочее лакомства на праздничный стол для личного состава! Чего стоили туалеты выложенные мрамором… пишу уверенно потому что принимала непосредственное участие в этом!!! Мыльно- рыльные принадлежности закупались целыми( детскими колясками  тех лет)!!!!!!!!!!! Любую комиссию приезжающую на Байк с проверкой сразу везли в в/ч 13223.. , поскольку все были уверены, что все будет безоговорочно на высшем уровне.., свидетельство тому  большое количество грамот и свидетельств о первом месте  в различных номинациях космодрома!!!!
… сумбурно всё… но  Николай Иванович  был настоящим прапорщиком .., не дурачком и хапугой из сериалов, просто настоящим мужиком, настоящим БАЙКОНУРЦЕМ!!! Если кто помнит… помяните стоя… он достоин…

Исправленному верить 

[Султан]

Лариса, доброго вечера.
Близко приняла к сердцу литературное изложение Марата про своего прапорщика.
Думаю, что Николай Иванович, прежде чем стать прапорщиком, отслужил срочную. И уже тогда у него сложилось видение что и как должно быть, чтобы солдату-срочнику служилось, а не выживалось. У всех нас были свои прапорщики, разные прапорщики. Всё зависело от самого человека и его командира как он относится к подчинённым.
Мне вот повезло с командиром, майором Сергеевым Н.В., и, соответственно, и с его подчинёнными прапорщиками Борейшей и Лукичёвым, младшими офицерами.
Я Николая Ивановича не знал, но верю, что он был ЧЕЛОВЕКОМ. Пусть память, добрая память о нём останется в воспоминаниях его подчинённых и соратников.