Пьяный стройбат громил Байконур

[Eugen]

Источник

Пьяный стройбат громил Байконур

Об авторе: Игорь Викторович Горячев - подполковник запаса, служил на Байконуре в 1985-2004 годах.

В ночь с 23 на 24 февраля 1992 года в военно-строительных частях 110-й, 118-й, 253-й площадок вспыхнул солдатский бунт. За несколько часов бесчинств, грабежей и разбоев военному и государственному имуществу был причинен многомиллионный (по оценкам 1992 г.) невосполнимый ущерб. И практически не поддается оценке моральный урон, который понесли офицеры военных строительных частей, их семьи, жители города Ленинска и поселка Тюра-Там.

О случившемся уже на следующий день сообщило Центральное телевидение в программе «Время», показала свой видеорепортаж по городскому ТВ телекомпания «Байконур», появились публикации в некоторых центральных казахстанских, кзыл-ординской областной и городской газетах. Лейтмотивом всех этих событий было: «Солдаты устали терпеть голод и лишения... каждодневные издевательства со стороны офицеров... стройбаты – это грязь и позор нашего общества!»

НАЧАЛО

Волей случая я оказался в самой гуще тех событий, видел происходившее собственными глазами. За несколько суток до происшедшего как от солдат, так от офицеров и прапорщиков низовых подразделений (военно-строительных рот, батальонов), Управления начальника работ (УНР) на имя начальника ГлавСпецВСУ космодрома генерала С.Чухрова и его заместителей начала поступать информация о появившихся подстрекателях и растущем волнении среди солдат. Называли даже дату предполагаемого взрыва – 23 февраля.

Однако эти сведения генералом были названы «слухами, не стоящими внимания», а офицеры, представившие их, – «паникерами». Будучи в то время заместителем командира военно-строительного отряда (ВСО) по воспитательной работе, я решил в ночь с 23 на 24 февраля остаться у себя в части «ответственным», как тогда называли. Знаю, что так же поступили и многие другие мои коллеги – замполиты из соседних ВСО.

Формальным поводом для бунта послужил арест и содержание на гауптвахте 110-й площадки нескольких «авторитетов» из числа солдат, отличавшихся наибольшим цинизмом по отношению к армейской службе, отказывающихся работать на стройке, ходить в наряды, убирать помещения, выполнять приказы командиров и начальников. Вот их-то и кинулись выручать подогретые алкоголем и наркотиками сотоварищи – такие же бездельники и тунеядцы, которых потом назовут «борцами за справедливость» чуть ли «не со всей стройбатовской системой». Ими была предпринята попытка захватить оружие в военной комендатуре. Однако часовому, охранявшему ворота военной комендатуры, очередью из автомата удалось ранить водителя автомобиля, идущего на таран, и тем самым радикально поломать планы нападавших, предотвратить захват и распространение по Байконуру автоматов, пистолетов, штык-ножей, гранат и других боеприпасов.

К сожалению, вместо благодарности за честно и с риском для жизни выполненный солдатский долг бойца-часового в угоду отдельным трясущимся за свои погоны и портфели начальникам из ГлавСпецВСУ запрут в одну из камер этой же гауптвахты и долго будут мытарить, изучая, не нарушил ли он какой параграф устава, применив оружие. Меня до сих пор мучает совесть и жжет стыд за тех начальников-перестраховщиков, за то, что никто из нас сейчас и не вспомнит даже фамилию того парня – часового, предотвратившего большую трагедию.

После неудачи с захватом комендатуры небольшая толпа возбужденных солдат бросилась громить ближайший военный городок: солдатские казармы, штаб, столовую, склады. Зазвучали призывы: «По домам! Пошли с нами! Бей! Громи! Круши!» Некоторые рядовые солдаты-строители заразились этим всеобщим психозом. Толпа стала расти и покатилась от одного военно-строительного городка к другому. По пути громили казармы, били стекла, ломали мебель, двери, срывали замки с продовольственных и вещевых складов.

Безоружных офицеров, которые несли службу дежурными по ВСО, и тех, кто пытался оказать сопротивление, не пустить в казармы, бунтовщики избивали, снимали бушлаты, офицерские ремни-портупеи, срывали часы, шапки! Среди пострадавших оказался и мой хороший знакомый – майор Игорь Афонин, пытавшийся в меру своих сил предотвратить бесчинства, не дать втянуть в бунт других солдат. Ему сломали руку, которую он успел подставить под летящую на голову лопату!

Справедливости ради должен сказать, что моей части досталось меньше всего – обошлось без поджогов и убийств. Хотя, как и в других военных городках, в казармах были выбиты все стекла, выломаны двери, в том числе в штабе, похищена часть обмундирования и телевидеоаппаратура, разграблены продовольственный и вещевой склады, ограблена касса. Сам же я простоял в окружении пьяной толпы, прижавшись спиной к воротам части (чтобы не ударили сзади), ежесекундно ожидая нападения. Признаюсь, было страшно. Я готовился подороже продать свою жизнь. Возможно, нападавшие чувствовали, что терять мне нечего, потому, перебросившись между собой словами на нерусском языке, постепенно отошли и присоединились к занимавшимся погромами.

ВОЗЛЕ ШТАБА

Прокатившись по военным городкам 110-й, 113-й, 118-й и 253-й площадок, оставляя за собой пустые бутылки из-под спиртного, толпа бунтовщиков направилась к штабу управления инженерных работ (УИР) на 118-ю площадку, которым тогда командовал полковник Зотов. К тому времени туда уже приехал офицер ГлавСпецВСУ. Это был обычный «стрелочник», которому поручили замять ситуацию. Он объявил окружившим штаб бунтовщикам, что прибыл, чтобы записать все их претензии, жалобы и передать генералу С.Чухрову, который приедет только завтра к 9 часам утра.

Еще несколько часов толпа бунтующих стояла возле штаба и не расходилась. Среди солдат было немало таких, которые просто поддались всеобщей эйфории и сейчас с ужасом думали о последствиях, которые их ждут. Офицеры, находившиеся там же, пытались уговорить таких солдат вернуться в казармы и лечь спать. Мне самому удалось собрать вокруг себя около десятка таких горе-бунтовщиков, но тут появились «авторитеты» и, выкрикивая угрозы на их родном языке, размахивая арматурой, снова загнали всех в общую толпу. К сожалению, солдаты больше боялись своих же «отмороженных» земляков, чем офицеров. Они знали, офицеры бить их не будут, а вот свои могут...

Недовольные таким исходом событий, бунтовщики 24 февраля, продолжая возбуждать толпу, выкрикивать угрозы и дебоширить, направились к городу Ленинску (ныне город Байконур), находящемуся в 30–40 километрах от места главных событий.

Собравшимся в примыкающем к городу поселке Тюра-Там бунтовщикам глава городской администрации (тогда еще Республики Казахстан) Виталий Брынкин пообещал отпуска, и командиры войсковых частей вынуждены были пойти у него не поводу. Убежден, что благодаря этому «мудрому» решению десяткам дебоширов, подстрекателям, грабителям удалось избежать тюремной камеры. Сразу оттуда же с железнодорожной станции Тюра-Там грабители, подстрекатели и бандиты уехали к себе домой, якобы в отпуска, чтобы никогда уже не вернуться в свои воинские части ни добровольно, ни по вызову прокурора, ни под конвоем.

Затем на основании одних только митинговых заявлений, без всяких служебных расследований и разбирательств в угоду бунтовщикам от должностей были отстранены несколько офицеров, которые якобы допускали рукоприкладство. На все эти формальности и издание приказов руководству ГлавСпецВСУ потребовалось всего сутки-двое!

НАШЛИ ВИНОВАТЫХ

Должен сказать, что долготерпимыми оказались офицеры и прапорщики военно-строительных отрядов Байконура. Пять дней они выслушивали огульные обвинения в свой адрес как со стороны бунтовщиков, которые в буквальном и переносном смысле, протрезвев, стали валить с больной головы на здоровую, охаивая всех и вся без разбора, надеясь отвлечь внимание от того, что они натворили, так и со стороны членов многочисленных комиссий, которые разбирались исключительно в проблемах солдат, ни разу даже не спросив: «А как живешь ты, прапорщик, офицер?» Для них все мы были уже потенциально виновны только потому, что носили офицерские погоны.

28 февраля офицеры и прапорщики-строители решили провести митинг в городе, на площади Ленина, но по предложению командира одного из ВСО майора П.Чумаченко собрались в Доме культуры строителей, куда пришли и руководители главка, и приехавший из Москвы генерал А.Макарычев. Люди хотели высказать свое наболевшее, пережитое. Сразу же было выдвинуто требование снять с должности начальника главка, который, по мнению офицеров и прапорщиков, скомпрометировал себя и не имел морального права ими командовать. Генерал А.Макарычев тут же объявил об отстранении генерала С.Чухрова от занимаемой должности. Но, как выяснилось, Чухрова перевели в Москву в аппарат командующего военно-строительными частями.

Говоря о других причинах бунта, должен сказать, что тяжелые условия службы солдат хотя и имели место, но не были его первопричиной. В противном случае солдатам достаточно было бы просто мирно покинуть казармы, сесть возле штаба ГлавСпецВСУ и ждать, пока не будут выполнены их условия. Но все развитие событий – с грабежами, поджогами, избиениями – показывает явную, преднамеренную организацию. Кому-то было это выгодно и нужно. По неофициальной информации сотрудников ФСБ, нам удалось узнать, что в случившемся не последнюю скрипку играли некоторые местные организации националистического толка. А может, это было нужно кому-то еще?

В одном я уверен твердо – это не нужно было ни офицерам, ни прапорщикам, ни большинству солдат военно-строительных частей.

Начиная с марта 1992 года руководство военно-строительных частей Министерства обороны приступило к активному расформированию ВСО на Байконуре и массовому увольнению офицеров и прапорщиков в запас. Сегодня на космодроме почти не осталось военных строителей.

Игорь Горячев

[ant2]

Напоминает сводки с полей... войны.
Пружина давно и успешно сжималась. Понятно, что л.с. военно-строительных отрядов вообще был не склонен к соблюдению общественного и любого порядка, соблюдению уставов и прочего.Имел место рабский труд и реальное безвластие со стороны командиров. Причём последние успешно пользовались услугами местных авторитетов для организации производства. Чего удивительного, что эти силы вдруг развернули толпу в другую сторону.
Я был свидетелем зарождения этого, случайно наблюдая битву на арматуре между армянами и азербайджанцами на девятке. Ночь, огромная тёмная толпа, лязг, крики, ЗИЛы комендатуры с мигалками. Потом, как мне рассказывали в госпитале, приносили ещё живые тела, по которым можно было изучать анатомию в реале.

Насчёт статьи ещё добавлю. Всё-таки воинское подразделение это \"семья\", где все друг про друга знают. (Или около того). Когда у командиров под ногами почва зашаталась, пошла раслабуха, которая \"снизу\" была подхвачена. Плюс политика. Ещё в 88-м наблюдались центробежные настроения у наших прибалтов коренной национальности, тем не менее нормально дослуживших.

[SHICK]

Рокот космодрома

Это был грозный рокот – отголосок трагических событий, всколыхнувших многие республики бывшего Союза. Одна из трех географических точек, выбранных в свое время для запуска космических объектов, стала точкой и в биографии великой страны.

Секретный город Ленинск и объекты космодрома, естественно, возводили строительные войска. На февраль 1992 года на территории Байконура находилось 12 военно-строительных отрядов. Каждый по численности превосходил армейский полк, каждый имел собственную инфраструктуру, был полностью автономным. Располагались они в строгом геометрическом порядке вдоль асфальтированного шоссе, связывавшего все площадки запуска ракет и город Ленинск. И не только их: там же на боевом дежурстве стояли комплексы противоракетной обороны, а в шахтах – стратегические ракеты ответного ядерного удара. Несложно представить трагичность ситуации, когда целая дивизия военных строителей вышла из-под повиновения. Повязав головы белыми полотенцами, разъяренные солдаты практически всех национальностей, какие существовали в СССР, начали выходить на шоссе, чтобы маршем пойти на Ленинск с ультиматумом командованию космодрома.

– На Байконур выехали не только сотрудники спецслужб, – рассказывает Михаил Дауенов, – была создана правительственная комиссия, которую возглавил ныне покойный Юрий Хитрин. Перед нами поставили задачу: предоставить комиссии материалы оперативного расследования случившегося. А теперь представьте ситуацию той поры: все республики, представители которых продолжают служить в подчинении Москвы, заявили о своих суверенитетах. В Казахстане создается новая Конституция, стали актуальными вопросы принадлежности Байконура. Все это активно обсуждается местным населением, офицерами, сержантами и солдатами. Начинают выяснять: кто кому "папа", кто "старший" или "младший" брат. Резко меняется отношение офицеров к рядовому составу: рукоприкладство, физическое подчинение, унижение, оскорбление по национальному признаку…

Обстановка в отрядах накалялась исподволь, но уже во второй половине февраля они переводятся на казарменное положение. Караульным перестали выдавать оружие. Все это провоцирует солдат на ухищренные способы общения между отрядами: появились ночные посыльные и первые признаки организованного сопротивления произволу. Достаточно было искры… Она проскочила 23 февраля: в столовой одного из отрядов, где отмечали день Красной Армии, произошла драка между офицером и рядовыми. В итоге массовое неподчинение командирам и, спустя сутки, выход с территории отряда. По стечению обстоятельств это был самый удаленный от Ленинска отряд. Повязав головы белыми полотенцами, заняв всю ширину шоссе, первая тысяча строителей двинулась к городу. После прохождения территории очередного отряда на шоссе выходила еще одна тысяча.

Танцы на углях

Сегодня Михаил Юсупович сравнивает экстрим тех дней с танцами на горящих углях – достаточно было подсыпать пороха, чтобы гигантская и озлобленная толпа взорвалась. Первые признаки мародерства и разбоя уже присутствовали. Один только эпизод: от колонны на шоссе отделилась стая в сотню солдат. На территории уже оставленного отряда они принялись громить штаб, выволокли во двор дежурного телефониста, сорвали с него одежду и принялись избивать. Оружие при себе в тех событиях имели только чекисты. Дауенов с тремя своими сотрудниками попытался вырвать парнишку из рук озверевшей стаи, стая двинулась на них. Пришлось стрелять в воздух. Выстрелы отрезвили мародеров, и они начали пятиться к шоссе.

– По моему мнению, правительственной комиссией были приняты единственно верные меры по нейтрализации бунтарских настроений, – рассуждает Михаил Юсупович. – Самый близкий к Ленинску отряд сделали резервуаром, в который стекались идущие маршем по шоссе. Здесь очередной колонне предлагалось выбрать делегацию парламентеров, с которыми вели переговоры члены комиссии. С остальными вели работу аксакалы и женщины со станции Торетам, а также представители гражданской власти города. Работала специальная служба, сотрудники которой составляли списки адресов, по которым хотели бы уехать бунтовщики. На станции Торетам наша оперативная группа останавливала все поезда, идущие как в Среднюю Азию, так в европейском направлении. На них сажали вместе с сопровождающими уволенных в запас строителей, в пути их кормили и в пунктах назначения под расписку сдавали военкомам. За две недели напряженной работы нам удалось таким образом сократить численность личного состава стройотрядов на 9 с лишним тысяч человек. Тлевшие угли погасли…

Настало время разобраться с теми, кто их разжигал. Оперативниками были выявлены вопиющие факты беспредела, царившего в стройотрядах космодрома. Офицеры отнимали у солдат сахар и конфеты, старослужащие забирали у молодых новое обмундирование, вся тяжелая черновая работа – для первогодков. Офицер превратил солдата в… боксерскую грушу – несколько месяцев каждый вечер ставил его в угол и отрабатывал удары. Когда солдат падал, сослуживцы выносили несчастного во двор, обливали водой и снова ставили в угол. Наблюдать за избиением было развлечением всей роты. Другой солдат, призванный из Талдыкурганской области сын чабана, через четыре месяца службы стал немым. Отцы-командиры на виду у всего личного состава ставили его на четвереньки, заставляли изображать барана, которого затем жестоко избивали. Через четыре месяца несчастный оказался в госпитале.

– Тогда я впервые столкнулся с оголтелым национализмом, – вспоминает Дауенов. – Вместе с моим другом, начальником особого отдела космодрома полковником Лебедкиным, мы беседовали с майором-строителем Васильевым – депутатом Верховного Совета РК. И вот этот "народный избранник" нам заявляет: "События спровоцировали казахи, чтобы выгнать русских с Байконура. Казахи из КГБ специально для этого подняли местное население". И дальше в том же духе, не выбирая парламентских выражений, невзирая на то, что перед ним два полковника. На утреннем заседании комиссии мы с Лебедкиным доложили Хитрину о воззрениях майора и предложили отозвать депутатский мандат. В течение недели Васильев лишился депутатской неприкосновенности и был переведен в воинскую часть на Крайнем Севере России.

Напоминание о будущем

– Когда отправили по домам последнюю партию строителей и стали на последнем заседании правительственной комиссии подводить итоги, – продолжает Дауенов, – у всех появилось странное ощущение общей вины за случившееся. Причем не за происшедшие массовые беспорядки на особом режимном объекте, а за развал некогда большой и могучей страны. Бунт на Байконуре стал лишь иллюстрацией и предтечей зачастую трагических событий, которые нам еще предстояло, и, видимо, предстоит пережить, если забудем, насколько тонка и щепетильна проблема межнационального согласия.

После этого инцидента жизнь сама заставила прийти к межгосударственным соглашениям о статусе Байконура: Россия арендует космодром у Казахстана. Соглашение обеспечило равноправие всех граждан, живущих в городе, в администрации которого есть и представитель нашей страны. Человек тем и отличается от остальных живущих на земле существ, что умеет помнить и договариваться…

– Сегодня, – говорит Михаил Юсупович, – терроризм использует те же методы, что и государства в своих войнах. Под любое уничтожение невинных людей подводится идеологическая база.

Что делать? Надо признать: мы пришли к необходимости непрерывной борьбы с террором. А воевать должны хорошо обученные, обеспеченные всем необходимым подразделения профессионалов высокого класса и соответствующие государственные органы. Не так уж плох был опыт КГБ по выявлению будущих заказчиков и исполнителей терактов.

[SHICK]

ВНУТРИ БУНТА


«Прибываю утром 25 февраля на службу, — говорит Белоцерковцу подполковник С. Кряжев,— поступил приказ генерал-майора Графинина: срочно выехать на девятую площадку строителей — усмирять толпу. Подобрали нас пятерых бывших политработников: меня, Максина, Ильязова, Нагорного и Пилюгина. Сказали, что солдаты не трогают тех, у кого голубые погоны, а своих офицеров не подпускают «на пушечный выстрел». Один попытался усмирять — ему проткнули живот ножом, другому — выкрутили руки, с третьего — сняли часы. Генералы и офицеры-строители ходят в технических куртках, чтобы не было видно погон.

На «УАЗике» выехали в часть майора П. Чумаченко. Прибыли. На плацу — море военных строителей, волнами ходят. Везде валяются фуражки без козырьков, разломанные табуретки, горы различного мусора. На шее у каждого солдата в виде перекрестья накинуто белое полотенце или кусок простыни — знак свободы. Прибыли в солдатский клуб, встретил нас полковник А. Орлов, распределил по казармам.

Зашел в казарму — ужас Господень. Была еще позавчера образцовая казарма, а теперь увидел Смольный в октябре 17 года, только в сто раз хуже. Обрывки портянок, обломки мебели, грязь, накурено, все оплевано. Смотрю, солдат берет табуретку за одну ножку — хрясь об стену — и в руках одна ножка — орудие восставшего стройбата. У других железные прутки, а то и ломики. Большинство солдат сидят и лежат на кроватях в грязных сапогах на белых простынях.

Захожу я и думаю, как же начать «работу». Виду меня «космический», в руке папочка для бумаг, улыбка на лице. Огляделся, пришел в себя в папиросном и наркотическом дыму, и ни с того ни с сего брякнул звонким голосом: «Здравствуйте, товарищи!» Все, кто сидел, лежал, стоял — мгновенно повернулись ко мне с вытаращенными глазами. По-моему, ошалели от такой смелости. А я продолжаю: «А почему у вас здесь такая грязь? Что это за беспорядок?». Подхожу к одной койке — лежит солдат в грязных сапогах на белой простыне, курит.

— Ты, что же, и дома у матери так на кровати ложишься? — спрашиваю.

Мгновенно меня «облепила» солдатская толпа.

— Бэссовэстный ты чэловек, — отвечает курильщик.

— Это почему же бессовестный?

— Мы тэбэ нэ вэрим, уходи.

Я присел на койку рядом с лежащим, а толпа вокруг все увеличивается. Взгляды недобрые, чувствую, что могут и прикончить, ломиком по голове.

— Когда наши вопросы рэщат? В отпуск хочу.

— Надо время для этого, видишь, как вас много, на каждого надо отпускные оформить. А почему вы обращаетесь ко мне, подполковнику, на «ты». Ведь я старше и по званию, и по возрасту.

— Мы Вам нэ вэрим. Офицеры бэссовэстные.

Потом подумал и поправился, что они не верят своим офицерам, а к офицерам космодрома претензий не имеют.

Я поднялся, солдаты расступились. Прошелся по казарме. Все разгромлено, нет ни одной целой вещи, будь то мебель, портреты или что иное. Заглянул в туалет — ужас. Унитазы забиты доверху, пол загажен, невозможно ступить, страшное зловонье. Перед входом в казарму я видел, что вся она вокруг тоже загажена. Один солдат «вступил» сапогом, зашел в казарму, стянул с койки одеяло и стал вытирать им дерьмо с сапога, потом бросил грязное одеяло на пол. Говорить с ним о чем-то было бесполезно. Смотрю, около каптерки еще одна толпа, ломиками взламывают дверь. Я подбежал, ору: «Вы что же делаете?» Разошлись нехотя, а я по казарме хожу, наблюдаю. Слышу, удары чем-то тяжелым снаружи в стену казармы. Вышел, вижу, солдаты ломиками проламывают стену (казарма сборно-щитовая) напротив каптерки. Я этих разогнал, ушли. Возвращаюсь назад, встретил знакомого офицера-строителя в солдатском бушлате. Спрашивает меня:

— Ты в казарме был?

— Да.

— По стене не размазали?

— Как видишь. Опять иду туда. Там, в ленкомнате с утра было четыре ваших офицера, сидели в солдатских бушлатах. По-моему, и сейчас там.

Зашли в казарму, смотрю, дверь в каптерку взломана и толпа тащит оттуда все, что под руку попало: обмундирование, сапоги, ботинки, шапки, ремни, здесь же сбрасывают свое грязное и надевают новое. Точно как в фильмах, где показывают мародеров. Стадо какое-то, а не люди. Я подскочил, встал у дверей, и у каждого выходящего начал отбирать «добычу», складывать здесь же в кучу. Ничего, отдают.

Вдруг сзади меня кто-то так огрел бляхой по голове, что искры из глаз посыпались. Хорошо, что в шапке был, ослабила удар. Оглядываюсь назад — на меня толпа человек тридцать надвигается, взгляды прямо-таки свирепые. Ору: «Вы же грабите государство!», а в ответ: «Ничего, государство богатое». Сзади толпы один из офицеров в бушлате мне машет рукой, кричит: «Уходи, а не то убьют».

Я отошел от двери, сел на табуретку, в голове шумит от удара. Грабеж закончился быстро. Когда он еще начинался, я послал одного из сержантов этой части в штаб, чтобы прислали аксакала, их обычно слушаются. Пришел казах, лет за пятьдесят, кричит: «Вы что же делаете?». Его оттолкнули от двери в каптерку, оскорбили. Аксакал ушел. Я его видел еще на митинге, на станции, он агитировал солдат не расходиться, пока не удовлетворят их требования. А здесь и ему чуть было не досталось.

Сижу на табуретке, обращаюсь к солдатам:

— А теперь давайте поговорим.

— А что говорить, — отвечает один солдат. — Все это — от собачьей нашей жизни. Прораб требует: принеси ящик масла, а не принесешь, — пойдешь на бетонные работы. А это здесь хуже каторги — больше недели не выдержишь. Раньше хоть масла можно было достать или купить, тем и спасались. Сейчас где его возьмешь? А голыми руками на морозе бетонный раствор долго не намешаешь.

Говорить больше было не о чем. Я им верил потому, что сам многое видел. Но нельзя было допускать разгула стихии.

Вышел из казармы. На плацу — молодая казашка сдирает с солдата новенький, только что «добытый» бушлат, кричит: «Ты — подлец! Ты же себя самого грабишь!» Влепила пощечину, потом вцепилась в бушлат. Налетела солдатская толпа, начала толкать и «тусовать» молодую женщину. Я подскочил, выхватил ее из солдатских рук. Меня, к моему же удивлению, солдаты послушались. А казашка ушла с плачем. Ушел и я. Генералы и офицеры-строители сидели в это время в штабе и не «высовывались». Здесь же была и милиция, но в казармы никто не совался.

Наша группа целый день промоталась среди солдат в казармах и толпе, но нам строители-руководители даже чая не предложили. Только один генерал все покрикивал: «Что сидите? Идите к людям, разъясняйте!» «Сволочи, довели солдат, а теперь «разъясняйте!»

Позже обменялись «впечатлениями» со своими коллегами из других казарм. Картина та же. В одной казарме стояли красивые 10-ведерные аквариумы с рыбками. Солдаты ломали и железными прутами разбивали их вдребезги. Особенно ужасно было видеть, когда «золотые рыбки» трепыхались среди осколков стекла на грязном полу, а несколько солдат с остервенением и злобой яростно давили их каблуками. Господи, до чего же можно довести бедного солдата?! Все диваны изрезаны ножами в клочья.

Руководство космодрома прислало в часть клубную машину с радиоустановкой. Пытались вести через динамики передачи, разъяснительную работу. Машина пришла, протянули кабель, подключились к сети. Начали передачи вперемежку с музыкой. Через некоторое время к машине подошел солдат и перерубил топором кабель питания. Повторное подключение — тот же результат. Пришлось убираться. Под вечер 25 февраля была вдребезги разгромлена и столовая. Оборвана электропроводка, даже варочные котлы «разбомбили» ломиками.

Капитана медслужбы А. Стеценко утром 25-го февраля откомандировали в медпункт на 9-ю площадку. Просидел весь день, больные не поступали, избитые — тоже. Приходила женщина из комиссии солдатских матерей, привела солдата, утверждая, что он мочится кровью, а никто его не лечит. Осмотрел — ничего подобного не обнаружил. Показалось, что идет натяжка. Позднее принесли повара, говорят — без сознания. Проверил — оказалось, в сознании, просто очень сильно устал, обессилел, двое суток не спал, кормил восставшую толпу. Потом уже стало известно, что в подожженных казармах сгорело 3 солдата-строителя.

25-го днем все ждали прибытия правительственной комиссии и выдачи отпускных билетов. К середине дня самые нетерпеливые решили отправиться по домам без всяких документов. С большим трудом удалось уговорить их не делать этого.

Наконец, для разговора со строителями прибыла внушительная комиссия: из Москвы, Алма-Аты, Главкомата СНГ. Генерал Чухров объявил свой приказ, который содержал выполнение почти всех требований солдат: об отстранении от должностей семерых офицеров, конкретно виновных в рукоприкладстве; о возбуждении уголовных дел в отношении ряда офицеров, о принятии мер по улучшению материально-бытовых условий (зарплата, питание), созданию нормального медицинского обслуживания.

Чтобы выполнить все это, по согласованию с солдатами устанавливался 15-дневный срок (по быту), и 30-дневный — по жалобам. Составлен график контроля общественностью условий проживания военных строителей, который был обнародован во всех строительных частях.

На собрании в клубе выступил от воинов-строителей сержант А. Тулегенов, призвавший сослуживцев не уезжать в отпуска, а принять участие в наведении порядка. Но большинство солдат его предложения не приняли. Еще в ходе собрания начали выписывать отпускные билеты, а после ужина первые отпускники убыли на вокзал. Но к этому времени график движения через станцию Тюра-Там еще не был восстановлен, так как с началом волнений было принято решение пропускать поезда через станцию без остановки. Только через 10 часов движение поездов было приведено в норму.

Обстановка по-прежнему оставалась напряженной...

Угнано 17 автомашин. Сожжены и разграблены все складские помещения. Сожжены 4 казармы и 2 штаба. Разграблена денежная касса части, похищено около 30 тысяч рублей. Погибло (сгорело) 3 человека, ранено 2.

В 20.40 (время московское) угнан ЗИЛ-130 на 33-й площадке. Сожжен штаб ВСО Суворова. Группа 30 человек уже на станции Тюра-Там.

Группа военных строителей движется пешим порядком в сторону города.

В 22.00. Нападение на выносной пункт. Жертв нет.

Убыло в отпуск 2900 человек. Два самолета сделали по одному рейсу. Заказаны самолеты — будут завтра.

В районе станции Тюра-Там снова скапливаются строители.

900 человек отправлено поездом на Алма-Ату.

Группа строителей пешком идет в сторону Кзыл-Орды.

Оформлено более 3 тысяч отпускных документов.

Меры по охране: 102 офицера в городе — замкнуты на комендатуру. 204 офицера круглосуточно дежурят по городу в две смены.

Усилены КПП. На КПП приказано строителей не задерживать, а только фиксировать, сколько из них прошло в город.

Охрана ТЭЦ, хлебозавода, насосной станции — по одному взводу из батальона охраны на каждый объект.

Оперативные группы в каждой части действуют круглосуточно...

Днем военным строителям весомо помогло командование космодрома, в частности, в «рассасывании» толпы. По решению начальника космодрома в 12.00 с аэродрома отправлены два самолета авиаполка с отпускниками на Гурьев и Алма-Ату. Всего было задействовано шесть самолетов. На железнодорожной станции специально для солдат подцеплялись к поездам дополнительные вагоны. В целом обстановка контролировалась многими органами и службами, хотя внешне это и не было заметно.

Поздно вечером 25 февраля из Алма-Аты прибыла правительственная комиссия во главе с государственным советником президента республики Ю. Хитриным. Напряжение спало. Но ненадолго, хотя ситуация была взята под контроль. В городе начала нагнетаться нездоровая обстановка. Опасность такого поворота событий состояла в том, что на 17 марта был назначен плановый запуск пилотируемого космического корабля с международным экипажем.

Утром 28 февраля среди офицеров космодрома стала распространяться листовка майора П. Чумаченко — командира военно-строительной части, со следующими требованиями:

1. Защитить город и семьи офицеров от погромов бесчинствующей толпы.

2. Защитить права офицерского состава в вопросах службы и исполнения ими своих служебных обязанностей.

3. Восьмичасовой рабочий день и два выходных дня.

4. Принять меры к погромщикам и грабителям, разгромившим части 9-й площадки, конкретно и пофамильно, с освещением в средствах массовой информации.

5. Дать объективную информацию о событиях 24-26 февраля.

6. Принять закон о социальной защите офицеров и прапорщиков.

7. Предоставить офицерскому составу, уезжающему с Байконура, квартиры по месту жительства или новому месту службы.

8. Дать ответ в течение 3-х суток.

9. Дать возможность офицерскому составу служить, где захотят.

10. Силами ОМОНа защитить ГСМ, ТЭЦ, детские и учебные учреждения, лечебные заведения, аэропорт.

11. Выдать офицерскому составу табельное оружие. Эта листовка раздавалась в мотовозе на 32-й площадке.



Неожиданно в ночь с 28 на 29 февраля в оперативную группу космодрома поступило сообщение: группа солдат водобатальона, дислоцированного в черте города, численностью около 70 человек, вырвалась за ворота КПП и движется к центру города. Встреченная подвижной милицейской группой, повернула назад и рассеялась. Дело приобретало особо опасный характер. Водобатальон — это единственное подразделение космодрома, обеспечивающее весь Ленинск питьевой водой. Как говорят сами военнослужащие, «мы гоняем кровь по артериям космодрома и города». Действительно, вода для Байконура — что кровь для организма. Можно только представлять, какие тяжелые последствия ожидали Байконур в случае неблагоприятного развития событий.

В этот день заместитель комбата подполковник В. Рябов был ответственным по батальону. Ужин прошел тихо и спокойно. Беседовал с нарушителями и представителями «дедов» Ивановым и Солумянцем. Разговор шел спокойный, нецелевой — о том, где солдатам проходить службу. Солумянц высказал мысль, что армия скоро развалится.

После ужина солдаты вдруг начали сосредотачиваться у второй роты. К ним подошел дежурный по части, спросил, в чем дело. Из толпы послышался выкрик: «Мы хотим идти гулять!» «Сейчас будет вечерняя прогулка, надевайте шинели и пойдете гулять», — ответил дежурный.

— Нет, мы хотим идти в город и рассчитаться с местным населением, с казахами.

И толпа двинулась к воротам КПП.

Дежурный по части встал на калитке, чтобы не пропустить солдат в город. Тогда солдаты, численностью около 70 человек, развернулись, побежали в другую сторону и через другие ворота вырвались в город. Примерно через полчаса, напуганные милицейским нарядом, они самостоятельно возвратились в часть.

Расположились на втором этаже казармы, курили, играли на гитаре, вели себя развязно. «Сейчас пойдем брать оружие». Рябов объяснил, что на посту дежурный по части, и по закону он имеет право стрелять при попытке захвата оружейной комнаты. Разговоры стихли. Начали разбираться. Прибыл генерал-майор Лимонт С.В., другие офицеры, стали разбираться в причинах «выплеска».

Помощник командира батальона по работе с личным составом майор Алданбергенов Н.М. внес разъяснение к случившемуся. По его словам, все военнослужащие заводилы — отъявленные казарменные хулиганы, нарушители воинской дисциплины. Курят наркотики, «травку». Кругляков, например, без наркотиков уже не может. В новом призыве есть два солдата из Чуйской долины, тоже курят и организуют доставку «травки». Один из инициаторов бунта, — сержант Переходенко, — поставил цель любыми путями добиться отпуска (ему объявили отпуск, но он не уехал, так как употребил спиртные напитки). Сегодня из батальона в «бегах» находится 19 человек, многие тайком увезены родителями. Это дело прошло не без «подогрева» со стороны некоторых офицеров и прапорщиков.

На следующий день в 16.30 состоялось собрание личного состава батальона. Проводил его полковник Петренко П.И., присутствовали все начальники служб космодрома. Цель — выяснить, какие претензии имеют солдаты по службе, что побудило их к выходу в город.

— Прошу задавать вопросы, — обратился к присутствующим Петренко.

В ответ — молчание.

— Андреев, Иванов, Переходенко, вчера вы бегали, а сейчас — молчите. Задавайте вопросы, — это уже обращается к своим питомцам комбат подполковник Железнов.

Поднялся рядовой Вахнов:

— У меня вопрос такой: нас могут задержать с увольнением в запас, как это было в прошлом году?

Для ответа поднялся начальник строевого отдела космодрома и объяснил, что задержан никто не будет.

— Кроме этого, сообщаю всем украинцам — планируется в ближайшее время перевод солдат украинской национальности на Украину. Но это — пока не приказ, а распоряжение подготовить списки. Если поступит приказ — украинцы будут заменены другими национальностями.

По вопросам питания в батальоне, в отличие от строителей, было неплохо. На вопрос: «Чем кормили в обед?» солдаты ответили: борщ, рисовая каша с мясом, яблочно-виноградный сок, кисель. Это-то в голодный год! Другие солдаты подчеркивали, что кормят не просто хорошо, а «до отвала». Опять взял слово комбат.

— Иванов, претензии к столовой есть?

— Почему, чуть что, сразу — Иванов, Иванов?

— Но ночью ты высказывал претензии. Сейчас есть?

— Нет.

— Ну раз нет претензий даже у Иванова, значит, ни у кого их нет! — подвел итог подполковник Железнов.

Были претензии насчет вшивости. На этот вопрос отвечал начальник вещевой службы космодрома. Ему, безусловно, пришлось туговато.

— Здесь, — говорит начвещ, — были жалобы на банно-прачечный комбинат, что, мол, есть вши в белье. Главная причина, товарищи солдаты, в том, что у нас стоит чешское оборудование, а ТЭЦ города не дает должного пара для прогрева. Поэтому цикл стирки приходится продлевать до двух часов, вместо одного часа. Рабочие недовольны переработкой, грозят забастовкой. Специальная комиссия, товарищи, проверяла и установила, что, действительно, вши имеются в простиранном белье. Но имейте в виду, что и вши и их личинки уже мертвые, пропариванием они уже уничтожены. А вы думаете, что они живые, и брезгуете надевать такое белье, а взамен надеваете свою одежду, месяцами не стиранную. Вот из нее живые вши и переползают в чистое белье...

После выступил полковник Буран:

— Хорошо, что так закончился ваш «поход» в город. Но, думаю, для многих руководителей это — «колокольчик», и для вашего батальона — тоже. Давайте не будем повторять строителей, — там у них ущерб 40-45 миллионов рублей из-за их «походов». Я рад, что по продовольствию нет проблем, у строителей же это — главный бич.

Разговор шел еще долго, и в заключение полковник Петренко П.И. подвел итог:

— Я с горечью вам докладываю, товарищи солдаты, обстановка в солдатской среде не такая уж простая. И, если бы речь шла только об офицерах, мы давно бы уже решили эти проблемы. Но среди вас, солдат, драки — на каждом шагу. Разве это нормально?!. Ведь молодые солдаты батальона все перебиты, все — в синяках ходят. И кандидат в мастера спорта по боксу сам признается — да, я бил молодежь. К каждому из вас не приставишь по офицеру. Я даю слово: мы никогда, ни с кем счеты сводить не будем. Надеемся, что этот инцидент — случайность.

Второе: поборы денег. «Дембеля» изымают все у младших призывов. Мы с этим никогда не примиримся!

Третье: личный состав не скрывает, что курит «травку». Конопля попадает в части по 50 рублей за пакет. Нельзя допустить, чтобы в 35 лет вы были уже дремучими, дряхлыми стариками...

Потом шел разговор отдельно с сержантами, офицерами. Были вопросы о судьбе офицеров Украины, о сокращении армии, о порядке увольнения в запас.

Были и беседы с молодыми солдатами. Одного из них спросили:

— Сколько служишь?

— Три месяца.

— В город бегал?

— Было дело.

— А семья у тебя большая?

— Со мной — двенадцать человек, живу в Чуйской долине.

— А почему же побежал в город, ведь бежали вы под крики «Бей казахов!», то есть твоих братьев и сестер, отца и мать?

— Погнали, сказали — не пойдешь, хуже будет!

— Кто сказал?

На этом, как правило, все разговоры с солдатами обрываются, наталкиваясь на глухую стену страха.

Обстановку в водобатальоне удалось нормализовать. Позже стало известно, что в ракетно-испытательных частях, дислоцирующихся на космодроме, около 100 солдат и сержантов выдвинулись толпой к штабу, требуя отпусков. «Что, строителям можно, а нам — нельзя?». Командиру части пришлось применить оружие — почти целый автоматный рожок патронов выпустила воздух, — солдатская толпа разбежалась по степи. Везде удалось погасить солдатские выплески, обстановка входила в норму. «Завести» ни солдат, ни офицеров космодрома не удалось.

Начальник Главка строителей генерал-майор С. Чухров отстранен от должности. Ситуация вновь обостряется. Офицерам и прапорщикам космодрома, их семьям последовали угрозы некоторых казахов: «Убирайтесь, освобождайте квартиры, город!»



Рапорт

Настоящим рапортом докладываю, что между мною и мужчиной казахской национальности состоялся следующий разговор после возвращения из патрулирования по городу в ночное время 2 марта 1992 года в 2 часа 10 минут.

Меня спрашивают: «Вы что здесь устроили переворот?»

— Как видите, никакого переворота нет.

— А зачем ввели комендантский час?

— Комендантского часа никто не вводил, можете убедиться у властей города.

— А почему на каждом углу стоят патрули?

— Для поддержания порядка.

— Ты свою военную форму сними, не носи ее. Скоро вы получите за все!

— Я военный человек, и это — моя одежда.

— Пошли, выйдем со мной «один на один»!

Я развернулся и ушел, прекратив разговор, поскольку заметил, что говоривший со мной мужчина был немного «под хмельком». Разговор состоялся на улице Горького.

3 марта 1992 года капитан В. Гутынин

Офицер космодрома подполковник В. Скулко докладывал командованию, что несколько казахов задавали ему те же вопросы, что и капитану Гутынину. Угрожали отключить электроэнергию и водоснабжение города. Спрашивают: «А вы за семьи свои не боитесь?». Предупреждали: «Март 92 года для Ленинска будет кровавым».

Капитан А. Азаров рассказывает: «Живет по соседству со мной семья одного казаха. Раньше жили спокойно, тихо и дружно. А недавно встречает меня и говорит: «У тебя хорошая квартира. Ты скоро уедешь, и я ее займу!» — «Почему это я уеду?» — «Уедешь... скоро вы все отсюда уедете!»

На 1 марта у руководства космодрома имелась информация из четырех космических частей о том, что казахи угрожают погромами офицерским семьям. В ночь на 1-е марта три казаха напали на хлебозавод с криками: «Мы вам покажем!»

В воскресенье к прапорщику В. Ипатьеву на квартиру пришел казах-сантехник, хотя его никто не вызывал. Объявил: «До 7-го марта мы займем твою квартиру!»

Подполковник М. Сатвалов в расстроенных чувствах говорит: «Жена дружит с одной женщиной-казашкой. Недавно та посоветовала: 4-го марта детей в школу не отпускай! Причины объяснять не стала».

Заведующий отделом культуры проинформировал, что в городе была снята листовка, призывающая к погромам жителей Ленинска. Главное выражение: «Убирайтесь отсюда!»

Ленинск взбудоражили слухи: на 3-е марта 1992 года назначен митинг казахов на площади Ленина, а 4-го марта ожидаются погромы офицерских семей.

Чтобы успокоить население, глава администрации города В.Брынкин и начальник космодрома генерал-лейтенант А.Крыжко выступили с обращением к военнослужащим, рабочим и служащим космодрома, жителям города Ленинска. Обращение было распространено в виде листовки и передано по средствам массовой информации:

«24 — 26 февраля произошли волнения среди солдат — военнослужащих строительных частей, дислоцированных вблизи города Ленинска.

Во время волнений имели место случаи поджога зданий, угона транспортных средств, хищения материальных ценностей. К несчастью, не обошлось и без человеческих жертв. Погибли четверо военнослужащих строительных частей, имеются травмированные.

Командованием космодрома, органами власти и правопорядка приняты решительные меры по обеспечению безопасности жителей города. Усилена охрана жизненно важных объектов.

Поддерживается общественный порядок. В боевой готовности находится отряд ОМОН. В город прибыли специальные комиссии Республики Казахстан и военно-строительных частей, ведется тщательное расследование причин и последствий волнений.

В этой острой ситуации появились экстремистские элементы, сеющие панику среди жителей города — тружеников космодрома.

В этой связи администрация города и командование космодрома призывают всех военнослужащих и жителей города проявлять выдержку и спокойствие. Ситуация полностью контролируется. Обстановка не требует применения оружия и других силовых мер.

В соответствии с подписанными 14 февраля в Минске соглашениями в Республике Казахстан ведется подготовка законодательных актов по вопросам социальной и правовой защищенности военнослужащих. Решаются вопросы обеспечения товарами и продовольствием. Однако для этого требуется время и спокойная обстановка.

Соотечественники, друзья, товарищи! Мы обращаемся к вашему сердцу и разуму — не допустим разрушения многовековых традиций дружбы и братства, уважения и почитания культурных традиций народов, прислушаемся к призывам аксакалов и ветеранов космической гавани к благоразумию!

Мы верим в то, что мужество, с которым наши люди многие годы в труднейших условиях надежно выполняли все уникальные задачи космодрома, не изменит труженикам космодрома и сегодня, что многолетняя мировая слава Байконура не будет отдана на попрание политиканству, безудержным страстям и анархии.

Призываем всех спокойно выполнять свой гражданский и воинский долг перед Отечеством и народом, который верит нам и надеется на нас.

Глава администрации города Ленинска В. Брынкин
Начальник космодрома генерал-лейтенант А. Крыжко
2 марта 1992 года




Таким образом, ситуация начала приходить в норму. Как потом оказалось, слухи о намечающемся на 3 марта 1992 года митинге населения казахской национальности на городской площади и погромах офицерских семей, якобы предполагавшемся 4 марта, — не подтвердились. Обстановка постепенно нормализовалась.

[Vays]

Да..............есть,что почитать!
Я призывался на срочную службу осенью 1989 года,и соответственно был уволен осенью 1991года.Это буквально перед вышеописанными событиями.Что сказать.....,ещё той осенью 1989 года,когда сопровождающие офицеры везли нас поездом с Москвы на Байконур (нас приблизительно было до 30 человек),до границы с Казахстаном было всё спокойно,но как только поезд оказался на территории Казахстана обстановка в вагонах буквально на глазах изменилась.Офицеры с семьями(это уже теперь я догадываюсь)старались уединиться по своих купе,и лишний раз не показывать носа в коридорах,тамбурах вагонов.Появился буквально "нарванный" подвыпивший(а может и наколотый) контингент из личностей не только казахской национальностей.Цеплялись ко всем подряд,и по любому поводу.Особенно проявляли себя "дембеля",которые добирались домой.Забирали вещи,часы,деньги,и даже документы.Сопровождающие нас офицеры на сколько могли,старались мирно уладить всё разговорами,но это не совсем имело у них успех.Заметно было отсутствие уверенности в их поступках,и действиях.Нас всех сопровождало ощущение накалённой обстановки в национальных вопросах уже тогда!Для меня это было что-то!!! Я как сын офицера не хотел верить своим глазам,не мог осознать,что так легко и быстро меняется власть в обычном ж/д вагоне в СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ !Тогда это было для меня не объяснимо.С горем пополам мы добрались до ст.Тюра-Там,где нас и распределили.После карантина на 10-ой площадке,я попал в учебку на 32-ю площадку.Именно там продолжив свою службу после учебки,будучи в карауле на гауптвахте около стройбатальона,я столкнулся с взаимоотношениями  "их" офицеров с служащими срочной службы.Это было что-то.......Для меня это было просто дико наблюдать,когда офицер кидает камнями в медленно исполняющего приказ срочника,сопровождая всё это неформативной лексикой!Да,я на тот момент даже представить себе такого не мог,учитывая,что я служил на той же площадке с стройбатовцами.Для кого-то может будет это откровение смешным,но тогда в 1991 году это было для меня  диким проявлением преимущества тех офицеров перед срочниками.Про какой там авторитет к своим командирам можно тогда было говорить! Именно тогда,я осознал познакомившись чуть ближе с бытом стройбата о их действительных "авторитетах".Да,именно тогда и начинало уже просто прогрессировать забирание денег у молодых(как раз тогда значительно подняли ден.довольствие у солдат срочной службы),употребление "травки",общее недовольство на условия службы в стройбатах.Это была весна-лето 1991 года.
Лично для меня Байконур с офицерами моей части остался частичкой чего-то дорогого............в моей памяти.Я им благодарен,хотя и было по всякому.Не хочется даже сегодня верить в то,что 32-ая жилая площадка прекратила своё существование.Всё разграблено,уничтожено,разорено...............
Дико осознавать,что и г.Ленинск пережил с его жителями столь тяжёлые времена.Предвестники приближающегося кризиса уже проявляли себя в 1989,но мы всегда надеемся на лучшее.Последствия трагические,так как это тысячи человеческих судеб,офицерских семей,гражданских специалистов,детей,которые были вынуждены просто спасаться уезжая из Ленинска.Просто стыдно осознавать,что это происходило в НАШЕМ государстве.

[edvard]

Да!Описанные выше события не вносят позитива!
Но виной всему,на мой взгляд позиция офицеров ВСО.
Вспомните, им было удобно ни во что не вмешиваться.
Очень долгое время.Потом это вылезло.
Я служил 86-88.Рота охраны в/ч 33797(32-я) п-к Потёмкин
нач.штаба п/п-к Чёрный.
Бабаи и остальная братия реально нас боялась.Через КПП
на старт строевым шагом шли!А отловленные на периметре, извените за подробности
и парашу в карауле чистили,и полы мыли и песни пели(национальность бабайская роли не играла)
Правда иногда это делалось не совсем законными методами()(под дулом автомата,"расстрел холостыми" и т.д)Но боялись. С ротой никто связываться не желал.
Так что если-бы офицеры строители изначально держали ситуацию
под контролем,а не возложили свои обязанности на местных авторитетов,то всё было бы нормально.Может я и не прав.но это лично моё мнение.

[Poland]

В 86-88г было по другому в всём. Питание и снабжение было по нормам более менее. Явных фактов неподчинений -массово я имею ввиду- небыло. А ваша рота охраны гоняла тёмных, только как Вы говорите, имея оружие. Чеченцы и даги в равных условиях с вами заворачивали бы в бараний рог славян. В основном. Думаю в 91-м году было всё по другому.

[edvard]

Наверное Вы правы. Нам просто в тех условиях повезло.
Я имел возможность наблюдать,что происходило в других
подразделениях.Мраки::oНо кто виноват?Наверное-отцы командиры или те
кто придумал комплектование подразделений.

[Poland]

Дедовщина,землячество,разборки в умывальнике, вечерние неуставные построения - всё это было и у нас. Мраки, согласен. Но мы, мужчины, были обязаны пройти через это. Не сломаться, не зачмориться, понять для себя чего ты стоишь. Начать уважать себя по взрослому. Мы тогда были совсем пацанами. Тем более не в больших частях, а на отдалённых площадках, где "отцы-командиры" оставались только по большим праздникам. Где личного состава было всего по 10-15 человек. Из них "старослужащих" 70%.
А события 91 года -это факты другого порядка.

[Eugen]

edvard Написал(а):
-------------------------------------------------------

> Так что если-бы офицеры строители изначально
> держали ситуацию
> под контролем,а не возложили свои обязанности на
> местных авторитетов,то всё было бы нормально.Может
> я и не прав.но это лично моё мнение.

Офицеры строители(и не только) и раньше на ситуацию мало влияли. Всё висело на дедовщине. (я не хочу сказать что это повсеместно но в большенстве случаев офицерам было выгодно закрывать на дедовщину глаза, это с минимумом усилий с их стороны позволяло держать роту)
А теперь представьте себе 86-88 года перестройка-гласность-борьба с дедовщиной. Как бороться? а по военному - нет дедов нет проблем. Они так думали... но случилось так что это не решило проблему а усилило её на порядок.
Теперь представте что пришел призыв и рота пополняется на 80% жителями одной республики мало того часто одного района. Многие друг друга знают, и любые попытки дедов "построить" просто натыкаются на стенку. А офицеры не могут и не умеют с этим работать.
По мнению многих кто со мной служил (87-89) "землячество" хуже "дедовщины" не то что на порядок, а принципиально. И если дедовщина потдерживала работоспособность подразделения и каждый знал придет его время и он отдохнет, землячество обрекало большую часть роты и даже тех кто был земляками, но был слаб оставаться на полах и пр. до самого дембеля. Вот и вешались, бегали и пр.

[Vays]

Я думаю,что на погромы повлияли несколько обстоятельств.
Изменилась жизнь на гражданке.Кругом возможность использования гласности стали использовать на своё усмотрение. Национальные конфликты из раздела новостей по телевидению,незаметно стали подбадривать азиатов в частях на более уверенные действия (что и говорить,славяне не всегда были столь решительны и дружны).Кто-то же им навязал мысль,о том,что "грязная" служба не достойна их внимания.В частях стали увеличиваться факты не повиновения офицерам и прапорщикам."Землячество" действительно заняло лидирующие позиции в тех подразделениях где оно преобладало.
Каждая часть имела свой определённый бардак,но такого бардака как в стройбате наверное больше нигде не было.Я это мог определить только визуально.Мне только несколько раз довелось побывать в их казармах.На то время положение в отличии от нас было ощутимое.Внегласно всем заправлял обычно старшина роты из срочников.Он конечно был обычно из  азиатов.Имел определённое окружение из тех же всевозможных земляков.Они отличались даже внешним видом.Остальные довольствовались тем,что имели.Многие даже не имели одеяла или подушки на своей кровати,я уже не говорю о простынях и наволочках,более свежем обмундировании.,и.т.п.Состояние казарм наводило не просто в уныние,а в определённое угнетающее настроение.Офицеров стройбата тоже можно было всегда отличить по внешнему виду.Или мне такие попадались,или так оно и было.Насколько я знаю,в стройбатах должно было быть денежное довольствие солдат срочной службы на порядок выше,чем у военизированных частей.На Байконуре по словам строителей этого не исполняли,а ведь самую грязную работу делали именно они.Многие имели какую-либо судимость на гражданке,и это тоже имело важный фактор в проявлении всевозможных настроений в частях стройбата.
В целом жизнь на площадке делилась на два периода.Это присутствие "мотыги"(мотовоза с офицерским составом) на площадке,и без него.На ночь оставались лишь дежурные и ответственные офицеры и прапорщики.Этого было явно мало для контроля над ситуацией.Именно после отъезда "мотыги"начиналась совсем другая жизнь............,но это уже другая тема.

[Eugen]

Vays Написал(а):
-------------------------------------------------------

> Насколько я знаю,в
> стройбатах должно было быть денежное довольствие
> солдат срочной службы на порядок выше,чем у
> военизированных частей.На Байконуре по словам
> строителей этого не исполняли,а ведь самую грязную
> работу делали именно они.Многие имели какую-либо
> судимость на гражданке,и это тоже имело важный
> фактор в проявлении всевозможных настроений в
> частях стройбата.

Всё как у всех 7рублей
Имелась призрачная возможность увезти на дембель Н-ную сумму денег.  Но очень часто выходило так что дембель еще и должен оставался. Хотя и пахал как папа Карло.


> В целом жизнь на площадке делилась на два
> периода.Это присутствие "мотыги"(мотовоза с
> офицерским составом) на площадке,и без него.На
> ночь оставались лишь дежурные и ответственные
> офицеры и прапорщики.Этого было явно мало для
> контроля над ситуацией.Именно после отъезда
> "мотыги"начиналась совсем другая
> жизнь............,но это уже другая тема.

Согласен. Для меня было подарком работа в ночную на 81-й.

[ant2]

> В целом жизнь на площадке делилась на два
> периода.Это присутствие "мотыги"(мотовоза с
> офицерским составом) на площадке,и без него
У нас офицеры приходили пешком, но принцип тот же. Есть даже термин "казарменная жизнь". Я видел отдельную (хлебозаводскую) роту, в которой командир ст. прапорщик ПОЛНОСТЬЮ контролировал ситуацию. Приходя пару раз в сутки. Но он был РЕАЛЬНЫЙ лидер.

Тут один отставныой военврач,  сменивший множество и более удалённых гарнизонов, назвал наше место службы  "тюрьматам."
Ещё мне один бывший зэк, на вопрос как мол там, ответил: "да никак, человеческая помойка!"

 Чем больше я узнавал о полигоне, тем больше благодарил судьбу, что не оказался в отдалённом ВСО, где полроты грузин, вторая чеченов, и десяток-другой славян и прочих, которые ЗА ВСЕХ пашут. Прав Eugen, хуже землячества нет! Нормальная дедовщина даёт каждому шанс пройти по всем ступеням службы. А тут полнейшея безпросветность! Не поверю, что "большие звёзды" в главке всего этого не знали. Мне кажется они подбирали более-менее народ в элитные части, а что осталось сбрасывали подальше, и старались не видеть, что там происходит. Когда к нам не прислали молодое пополнение, все поняли, что слухи о грядущем расформировании реальность. Офицеры думали больше о себе, и не думали о службе. Читать поверку было невозможно, поскольку в наличии не было и половины. Тех, что остались, никто особо не напрягал, казарма превратилась в общагу. Это в одной части, а когда зашаталось везде... Ну и ситуация в стране. Например прибалты моего призыва получали с родины письма, после которых просто болели на тему: "что это я делаю в чужой армии".

Интересно, а сейчас есть стройбаты? Тут у нас соседнюю школу капиталили. Работали хохлы и таджики. Хохлы бухали и строили азиатов в очень знакомых традициях. Как вечер, в магазин, и "разбор полётов". Грохот стоял, вопли, чего-то летало, текло... Причём заводилами были мужики постарше, прошедшие СА.

[Eugen]

ant2 Написал(а):
-------------------------------------------------------

> Ещё мне один бывший зэк, на вопрос как мол там,
> ответил: "да никак, человеческая помойка!"

+100

>
>  Чем больше я узнавал о полигоне, тем больше
> благодарил судьбу, что не оказался в отдалённом
> ВСО, где полроты грузин, вторая чеченов, и
> десяток-другой славян и прочих, которые ЗА ВСЕХ
> пашут. Прав Eugen, хуже землячества нет!


Для этого не обязательно иметь полроты чеченов или грузин, 3-4 и при попустительстве офицеров рота будет их.
Сначала идет процес опускания мл.ком состава. Тупо и без рукоприкладства к ним. Саботаж на рабочем месте и на службе, тут уже могут и приложить сослуживцев чтобы не работали. Потом после того как офицеры начинают понимать что сержанты уже не управляют ситуацией - предлагают свои услуги. Ну а дальше дело техники.



> Интересно, а сейчас есть стройбаты?

врать не буду кажется расформировали- или реорганизовали в 90-х.

А дату создания ВСО кто знает?  53-54
Можно аналогий по по дате очень много провести:
Ну конечно же строительство особо важных и секретных объектов.
И жуткую потребность в дармовой рабсиле после амнистий 53-го.

Состав моей роты 120-140человек
70%- средняя азия - узбеки, таджики, киргизы
10% армяне, грузины, чичены ингуши дагестанцы
5%  тувинцы, казахи (на 95-й были части где было до 80% тувинцев, и все как один Монгуши, вечерняя поверка была не хуже цирка
Монгуш - я
Монгуш - я
Монгуш -я
Да не ты душара, а он!
и т.д. )
Остаток  - русские, немцы, украинцы
Вот их состав тоже интересен. Половина - со сроками, реальными, условными
Четверть - просто больные, кому здоровье не позволяло служить в строевых частях (а пахать по 12 часов на бетоне - можно)
Ну и остаток - сержанты с учебок.

[ant2]

> Четверть - просто больные, кому здоровье не
> позволяло служить в строевых частях (а пахать по
> 12 часов на бетоне - можно)
У нас один такой домой поехал... в цинковой парадке. Был у нас взвод очистки вагонов, "маленький дисбат желдорбата". Жара, открытый полувагон из под угля. И ты, находясь как в электропечи, лопатой скребёшь в открытые нижние люки угольную крошку. После одного такого вылезаешь как шахтёр - одни глаза и зубы. А есть ещё закрытые хопперы-цементовозы. И их кто-то чистил... Попадали туда по большому регулярному залёту, короче работать никого не заставишь. Отлавливали таких вот болезненных - и в вагон. А он взял в конце смены, и не вылез... Когда обнаружили тело, прилетел на тачке ротный. Собрал всех залётчиков из очистки и хорошо так проинструктировал, что следакам говорить. Оказалось юноша сидел в тенёчке, попивая лечебный чай из колючки, переписывал номера вагонов, и вдруг ему поплохело. Доблестные сержанты, во главе с дежурным офицером, делали всяко дыхание-пихание, чуть ли не минет, а он, неблагодарный, помер... (Думается они его помыть-переодеть успели). Потом чудеса начались. Все залётчики вернули свои лычки, ещё и с прибавкой, в отпуска поехали, и на дембель в самых первых рядах!

Даже не говоря о гуманности, неужели государству выгодно растить-учить-лечить человека, чтобы вот так... Ходил бы с папочкой в свою конторку... Впрочем, все мы знаем, что в армии со здравым смыслом проблемы, а на байке особенно!