Современная российская армия

[77599055075]

Эт что  154 -ому нос заострили???

[Eugen]

не он? 

[Eugen]

Эт что  154 -ому нос заострили???

134-му

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D1%83-134%D0%A3%D0%91%D0%9B

[Eugen]

Вот много фото
https://yandex.ru/images/search?text=%D0%A1%D0%B0%D0%BC%D0%BE%D0%BB%D1%91%D1%82%20%D0%A2%D1%83-134%D0%A3%D0%91%D0%9B.&stype=image&lr=65&noreask=1&source=wiz

[77599055075]

134-му

Ну да, проглядел что третьего движка нет.

[Mikhail]

Угадали черти!  Авиабаза Шагол. ТУ -134 УБЛ. Самолет для обучения пилотов ТУ-22М и ТУ-160. Авиабаза сейчас ,,шумит,,. Полеты и днем,и ночью. Грохот постоянный. Но лично мне приятно.

[mic141168]

Полеты и днем,и ночью. Грохот постоянный. Но лично мне приятно.

Может я чего не понял, где приятность?

[ТИМ]

У нас успели сохранить училище штурманов пожалуй в самый последний момент, уже спланировали - что там устроят "наши власти". Перед этим были расформированы танковое, а позже автомобильное. Автомобильная территория пока нетронута (там огромная мат.-тех. база), а о танковом уже ничто не напоминает, всё застроено. Но я о другом: именно на этих и на Ан-26 курсанты сдают зачёты и экзамены, а также обучаются. В 60-х годах были Ли-2 и Ту-104, в 70-х стали эти. Летают прямо над городом, маршруты одни и те же, примелькались.

[ТИМ]

Может я чего не понял, где приятность?

Добрый день, mic141168. Приятность в ощущениях мощи своей страны и некоторой гордости за нашу авиацию. Эти-то аэропланы особых эмоций уже не вызывают, а вот Су (24, 27, 31 и 34) впечатляют. Они поодиночке редко летают, а любые групповые полёты и тем более манёвры всё-таки завораживают. И по сей день.

[Mikhail]

Полеты и днем,и ночью. Грохот постоянный. Но лично мне приятно.   Все дело в том,что в свое время я прожил рядом с авиабазой (бывшее  ЧВВАКУШ) -20 лет. В советское время постоянный рев моторов бомбардировщиков ИЛ-28 был для нас привычным. Потом началась перестройка и её последствия. . Все развалили. Летчики в основном спились от безысходности. Это коснулось и меня. Муж моей сестры,майор авиации умер от пьянства. Мало,кто выдержал. Сейчас ,когда приезжаю на родину и вижу,как все возрождается,меня это и радует.

[mic141168]

Приятность в ощущениях мощи своей страны

Тим, привет! За армию конечно есть гордость и у меня, а вот за нашу страну нет.

[Eugen]

Мужики, давайте не будем начинать.

[mic141168]

Женя, извини, молчу.

[fora]

Устав караульной службы

Тихое послеобеденное время в летном полку.
По расписанию дня - изучение уставов.
Все технари и летчики разбрелись по каптеркам и кабинетам заниматься кто чем может.

Два старых технаря-капитана, Рац и Соколовский, вдвоем сидят в кабинете группы обслуживания самолетов и двигателей. Позевывают после сытного обеда. Смотрят на стоящие за окном самолеты. Облака в небе.
Вяло ведут неспешный разговор о футболе и рыбалке.

Неожиданно Соколовский спрашивает:
- Гена, а ты сколько лет в армии служишь?
- Двадцать три...- удивленно отвечает Рац.
- А скажи тогда, при какой температуре часовому на посту положено надевать тулуп?

- Ну... Сейчас вспомню... При минус 20-ти вроде бы. А, нет, вспомнил -
при минус 25. Точно!
- Точно?! А вот хрен!!!
Сонливость Соколовского как рукой сняло. Он возбужденно подскочил:
- При минус 20-ти! И скорости ветра не меньше 3-х метров в секунду!
Рац тоже завелся:
- Минус 25 и никакого ветра! Спорим!
- На трехлитровую банку пива!
- А на бутылку водки слабо?!
- 0,75!
- По рукам!!!

Соколовский, как хозяин кабинета, начинает искать в ящиках письменного стола предмет разрешения спора. Наконец, находит - в нижнем ящике, весь в пыли и паутине "Сборник Уставов Советской Армии и Военно-Морского Флота".
Положив книгу на стол, оба капитана, упершись лбами, начинают листать страницы и искать раздел о часовом, тулупе и морозе.



И тут.. Без стука распахивается дверь. И на пороге спорщики видят первого зама командующего генерала Болдырева. Дядьку вроде хорошего, но если не в духе - то дюже крутого.
Болдырев посмотрел на поднявшихся капитанов, насупил брови и строго изрек:
- Начальник штаба! Что у вас сейчас по расписанию?
Начальник штаба полка, стоявший за спиной Болдырева, дрогнувшим голосом ответил:
- Изучение Уставов, товарищ генерал.
- А вы, капитаны, чем здесь вместо этого занимаетесь? Что за порнографию читаете?
В комнате повисла напряженная тишина.

- Устав изучаем.. , товарищ генерал - удивляясь сам себе, ответил капитан Соколовский.
Насупленные генеральские брови удивленно поползли вверх.
Не может такого быть!
Болдырев шагнул к столу, наклонился и вслух прочитал в раскрытой на столе книге: "Особенности несения караульной службы в зимних условиях"...
Посмотрел на капитанов. Затем на удивленно-радостное лицо начальника штаба. Вновь на капитанские физиономии.
- Мо-лод-цы... - медленно произнес Болдырев и пошел к выходу из
кабинета.
На пороге остановился, глянул на технарей и добавил:
- Начштаба, объявишь обоим благодарность. За отличную подготовку к итоговой проверке. От меня лично.
После чего окончательно скрылся в коридоре.

- Ну, ты, Саня, просто счастливчик! - первым подал голос Рац.
- Че, проспорил?!
- Да причем тут проспорил?! Я тебе за твой дурацкий вопрос, но заданный в нужное время, и так водки куплю! Вместе потом и выпьем по такой оказии. Благодарность от Болдырева не каждый день получают.
А тулуп все же надевают при минус 25-ти...
- При минус 20-ти и ветре...
- Да ладно, Санек, выбрось эту дурь из головы. Скоро дембель! А генерал уже не вернется...

[mic141168]

Дембельский альбом

   В Н-скую дивизию, где командовал генерал Грызунов, прибыл по спец заданию Главного политуправления вежливый полковник по фамилии Двоеглазов.

   С первого дня, ничего толком не объяснив комдиву и даже отказавшись от банкета, пошел но казармам.

   Расспрашивал солдат, обращался с ними как отец, вошел в доверие, потому что каждого называл на ты и по имени. Особенно ласков он был с «дедами» и «дембелями». Обедал из солдатского котла, сыпал бородатыми байками, вел себя запанибрата и каждый вечер возвращался в приготовленную гостевую квартиру-люкс не с пустыми руками. Вместительный портфель раздувался от поклажи.

   Пил чай с бутербродами, затем усаживался за стол и принимался за труды свои. Записывал что-то в толстую тетрадь с грифом «для служебного пользования».

   Полторы недели продолжалась таинственная деятельность посланца высшего политоргана. Наконец работа закончилась, он вызвал к себе командира дивизии.

— Как вы думаете, товарищ генерал, что это у меня? — лукаво поинтересовался столичный гость, кивнув в сторону стола.

   Грудами лежали на столе альбомы, и странно было видеть их в таком количестве.

— Наверно, дембельские, — ответил генерал и удивленно уставился на инспектора.

— А что в них, вы знаете?! — воскликнул Двоеглазов.

— Как не знать! — ответил Грызунов.— Я и сам отслужил срочную. Имею такой же. А у вас разве нет?..

   Едва ли найдется среди бывших солдат тот, у кого не остался на память дембельский альбом. Сотни тысяч, а может быть, миллионы их хранятся на полках и напоминают об армейской службе.

   Дембельский альбом готовят о первого года службы. Приобретают в магазине, обтягивают шинельным сукном (предпочтительно офицерским, парадным), прикрепляют на лицевую сторону сделанные из золотистой фольги или в виде чеканки эмблему рода войск, свою фамилию, годы службы, номер войсковой части. Листы альбома перекладывают калькой, на ней рисуют сцены из военной жизни — патетические, либо с юмором.

   К примеру, изображен солдат, сползающий с верхней постели двухъярусной койки. Надпись: «Если только не убьюсь, с койки вниз сползая, обязательно вернусь я к тебе, родная».

   Или такой рисунок: бежит солдатик в противогазе. Надпись: «Лучший способ от любви — бег в противогазе. Пробежал кружок, другой, и уже в экстазе».

   А вот боец в карауле. Надпись: «И спать хочется, и Родину жалко».

   На первый лист наклеивают повестку из военкомата, на последний — газетную вырезку с приказом министра обороны о демобилизации. Непременный афоризм: «Дембель неизбежен, как крах капитализма». (Сейчас пишут: «Как крах коммунизма»). Альбом заполняют фотографиями, стихами.

   Поэзия самодельная, сентиментальная, со слезой. Много стихов о матери. Из альбома в альбом кочуют строки: «Не грусти, моя мама, не надо, скоро кончится  служба моя», «Меня ты, мама, воспитала, благословила жизнь мою», «И только здесь, вдали от дома, я понял, что такое мать» и так далее. Или, к примеру, такое лирическое произведение:

Незаметно весна за весной
Годы службы моей пролетели.
Возвращался с вокзала домой
В сапогах и солдатской шинели

Не узнал я свей город родной,
Тополя, что садил, повзрослели,
Я не знаю, что стало со мной —
Две слезинки скатились с шинели...

А сестренка, которой шесть лет,
Стук услышав, кричит из-за двери: —
Дома мамы и бабушки нет,
А чужим открывать не велели.

   Изготовление дембельских альбомов поставлено в армии на широкую ногу. В каждом полку служат фотографы, художники, поэты, чеканщики. Их ценят и никому не позволят обидеть, подкармливают, отдают свой компот и ходят за них в наряд, снабжают сигаретами и выпивкой. Обычно для умельцев находят потаенное месте в какой-нибудь каптерке, где оборудуют мастерскую. Дембельский альбом — главная ценность, которую увозят из армии.

— А вы знаете, товарищ генерал, что в этих альбомах? — повторил вопрос политинспектор.

— Фотки, — после небольшой паузы ответил комдив.

— Ага, фотки, — согласился Двоеглазов.— А вы можете мне объяснить, почему нет ни одной фотографии офицеров? Сплошь солдатские физиономии. Ваши солдаты командиров не уважают?!

   Генерал молчал, инспектор смотрел на него, точно на подчиненного, затягивал паузу, наслаждался властью. Наконец продолжил.

— А вид! Морды наглые, воротнички расстегнуты, гимнастерки ушиты, шапки-ушанки «домиком»! Какая-то махновская банда. Позор! Вам позор, товарищ генерал!

— Это такой солдатский шик, — пробормотал Грызунов., — пацаны, чего с них взять.

— Шик?!.. А вы подумали, какое влияние этот шик окажет на подрастающее поколение? На призывников. Что они подумают о нашей армии?!

   Командир дивизии умолк. Он не видел в дембельских альбомах ничего плохого, да и не интересовался ими. Других забот хватало. Двоеглазов взял один из альбомов, раскрыл.

— Я вас кое с чем познакомлю. Может осознаете, что творится в вашей дивизии. Вот, поглядите.

   На втором листе альбома была изображена ракета. В виде витой свечи. На каждом витке стоял месяц — всего 24, два года службы. Худенький солдатик в гимнастерке не по росту смотрел, задрав голову, на язычок пламени.

   Генерал усмехнулся. Двоеглазов строго глянул на него, поджал губы, открыл последний лист.

— Смотрите!

   Перед сгоревшей  свечой-ракетой, расставив ноги, стоял и презрительно глядел на расплавленную лепешку воска детина в увешанной значками  гимнастерке. Это был тот же солдат, что и на первом рисунке, но уже не «дух», а «дембель».

— Понимаете, что это значит? — спросил Двоеглазов.

— Здорово нарисовано, со смыслом, — ответил генерал.

— Со смыслом? — позеленел полковник.— Два года сгорели?  Даром пропали?.. Ну, хорошо! А вот вам солдатские шуточки.  Послушайте: «Всякое безобразие, доведенное до единообразия — это есть воинский порядок».

— Нравится?

   Генерал молчал.

   Полковник не унимался: «Армия — это роща, где все — дубы, и все шуршат».

— Остроумно? Украшает наиглавнейшие войска? А вот вам еще пёрл: «Здесь могут нас назвать собакой, и наплевать на нашу честь, но мы в душе пошлем всех на ..й, и как всегда ответим: «Есть!».

— Продолжить?

— Хватит, — с усмешкой ответил генерал и глянул на часы.

— Нет уж, послушайте еще любителя математики. У вас в дивизии, товарищ генерал, — своя философия! У меня создается впечатление, завалена вся партийно-политическая работа. Вот, пожалуйста.

                                                      2 года — без дома.
                                                    24 месяца — без девушки.
                                                  104 недели — без паспорта.
                                                  730 дней — без друзей.
                                              17520 часов — без водки.
                                           1612000 минут — без свободы.
                                         96720000 секунд — без матери.
— Ну, как?!

   Генерал Грызунов молчал.

— А теперь, товарищ командир дивизии, я покажу вам не просто антиармейщину, а кое-что похуже!

   С этими словами политработник достал из кармана записную книжку, протянул  комдиву.

— Гляньте…

   Грызунов принялся листать страницы. Адреса, фамилии однополчан, стихи к матери, карикатуры, афоризмы — все, что попадает в альбомы. Владелец записной книжки превратил ее в карманный дембельский альбом. Комдив поднял голову:

— Ну и что?

— А вы в середке посмотрите...

   Генерал раскрыл посередине и обнаружил страницу, исписанную круглым женским почерком. Слова были ему незнакомы, и он стал читать их с напряжением, шевеля губами.

   «Живый в помощи Вышнего, в крове Бога Небеснаго водворится. Не придет к тебе зло, и рана не приближится телеси твоему: яко Ангелом Своим заповесть о тебе, сохранити тя во всех путях твоих. На руках возьмут тя, да не когда преткнеши о камень ногу твою: на аспида и василиска наступивши, а попереши льва и змия. Дай, Бог, тебе терпения, сынок!».

— Вот чем солдатские матери забивает голову личному составу! — гневно воскликнул Двоеглазов.

   Грызунов опустил голову. Политполковник продолжил.

— Сегодня я убываю. Покажу этот псалом начальнику Главного политического управления. Он  сделает выводы.

   Грызунов сидел мрачный, потускневший. Хотел было попросить полковника ничего не сообщать высокому начальству, но Двоеглазов опередил.

— Очень вам советую, товарищ Грызунов, собрать всю эту мерзость, отвезти куда подальше, полить бензином и спалить. Очень рекомендую!

   ...Минуло 20 лет. На платформа Белорусского вокзала, среди густой толпы садоводов-огородников, стоял с рюкзаком за спиной и тремя саженцами в руке отставной полковник Двоеглазов. Ждал электричку. И тут подошли два парня — в джинсах, майках с надписью, которая изобличала в них выходцев из Калифорнии, фирменных кроссовках. На голове каждого красовалась фуражка.

   На тулье было крупно намалевано белой краской: ДМБ-98, а по всему околышу пестрели имена, написанные шариковой ручкой: Ваня, Коля, Мишка и так далее. Дачники поглядывали на бывших солдат с любопытством, улыбались.

   Двоеглазов долго разглядывал дембелей, бурчал что-то, затем, не выдержал, ткнул пальцем в их головы: «А это что такое?!».

— Дембельская фуражка, — ответил один из мальчишек.