ВМЕСТО ПРОЛОГА.
Наверное, это самый волнующий момент. Ты еще не знаешь: где тебе придется служить, а ты уже на Байконуре. Медленно, но доходит до ума,назначение невиданных доселе построек, там, на горизонте, где небо сливается с землей. И стелла "Ленинск". А что за ней? Два года новой жизни. Твои новые друзья, сны о гражданке. А потом ДМБ и ностальгия по просторам песков, пойме Сыр- Дарьи.Ностальгия . Она снова и снова уносит тебя в твои 18-20 лет. Когда ты был безумно счастлиыв, потому что в той жизни не было прошлого и не болела голова о будущем. А было только настоящее: служба, сослуживцы, отцы командиры и ты, молодой и веселый.
ВОЕННАЯ ТАЙНА.
Вторые сутки,как литерный эшелон колесит по просторам Казахстана. Днем, словно уставший путник, отдыхает в уединенном месте, простаивая в тупиках маленьких разъездов,где два-три домика железнодорожников, да хозяйственные постройкм МПС. А ночью, набирая максимальную скорость спешит вперед. Качаются и вздрагивают вагоны, стучат колесные пары на стыках. Мелькнут за оном огоньки станций и полустанков. Медленно и величаво проплывут в далеке огни жилых поселений. И опять темнота. Куда идет эшелон? Куда тянет его, напрагаясь дизелями тепловоз, оглашая спепь своим зычным гудком? Доподленно об этом известно только "покупателям". Но они, храня СТРАШНУЮ военную тайну, на все расспросы о конечной точке пути, отвечают уклончево: "мол сами увидите, но, скажем так, не на крайний Север едете, мерзнуть не придется.! И улыбнутся, да так загадочно, что еще больше хочется докапаться до сути, раскрыть жгучую тайну. И непременно первым, чтобы с гордостью рассказать по секрету тем ребятам, которые, как и ты призваны военкоматами на срочную службу и теперь являются "пассажирами" этого поезда.
Попытка узнать: куда везут?.Следует одна за одной. Кто-то уже наладил отношения с сержантами, кто-то с младшими офицерами. И как не старался начальник эшелона и его команда, избавить "пассажиров" от запасов спиртного, которым запаслись, кто как мог; местные-Рубцовские, прямо при погрузке- родня и друзья передавали " Пузыри" прямо в вагоны через открытые, а иногда и выбитые окна ( такое тоже было). Иные, кто попал на сборный из другой местности, либо тамже на призывном, через местных, либо по пути следования, когда к железнодорожной насыпи, увидев останавливающийся на запасных путях воиский эшелон, бежало, затарившись спиртным местное населание, желая получить лишний рубль на небольшой наценке на поллитру, Но серьезных успехов начальнику и его команде в борьбе с запасами " зеленого змия" достичь не удалось К вечеру в вагонах становилось веселей. Нет, повальной, беспробудной и шумной пьянки не было. Ну пригубишь маленько и на душе теплей. Вот на спиртное, как на средство узнать тайну, и возлагали пацаны большую надежду. Был среди офицеров- младший лейтенант. роста невысокого, но бравый, взгляд ясный, по детски открытый. Вот однажды его и угостили. Стали с расспросами приставать: куда везут, где служить будем, ну, и вообще, как там и что там.?А он рукой так машет и все повторяет: "в Ташкент едем, там вам и будет армия." Выпил еще истал заплетающися языком декламировать: "Пишут мне: счастли-и-и-ливчик, ты-ы! Что по-о-опал в Ташкент!. Только я не ра-а-аду-ю-юсь. а грущ-у -у, в ответ. Где Ташкент, находи-ди-дится, я не знаю сам. Зде-е-есь в песках находи-тся только Тю-тю-тю..." Голова "мамлея" склонилась, он замолчал. его прислонили к переборке, а через минуту он спал сном счастливого человека. Тогда нам сказанное ни о чем не говорило. Потом, уже на службе узнал, что речь шла о Байконуре, который в разное время назывался: "Тайга", "Заря", "Ташкент-90" А "Тю-тю-тю"- это затерявшаяся в пыльной песчаной степи, маленькая желознодорожная станция Тюра-Там, с которой в далеком 1955г. и началось освоение КОСМОСА.
ЗАНАВЕС СЕКРЕТНОСТИ ПРИПОДНИМАЕТСЯ.
Тюра- Там встретил нас моросью ноябрьского вечера и редкими огоньками. В наступающей темноте еще можно бывло различить очертания предметов, особенно, на линии горизонта, но и они быстро тускнели, как размытая водой акварель. Со станции колонна прибывших выдвинулась на небольшую площадку в районе "Болдинки", более известной как "хутор Болдино"-первого поселка строителей полигона № 5. Здесь уже стоял автотранспорт, готовый доставить нас на место службы. Вот тут наша, еще совсем недавно, единая 80 команда была разделена на группы. И автомашины с пацанами, одна за другой уходили в темноту, обозначая свой путь красными точками задних габаритных огней. Провожая очередную группу, каждый, наверное, думал: "куда же меня, где я буду служить?". За время пути в эшелоне мы сдружились, и даже если не всех знали по именам, но в лицо знакомы со многими. И вот тепрь то тут, то там было слышно: "Ты куда, куда вас везут ?" А в ответ:- на 32-ю. на 112-ю. Конечно, тогда это нам не о чем не говорило, так как ни те, кто спрашивал, ни те, кто отвечал, не имели и малейшего представления, что значат эти цифры и какого рода там служба.
Я оказался в группе с ребятами, среди которых не было ни одного знакомого. Я стоял и ждал, когда выкрикнут мою фамилию. И тут, один пареь, что был рядом со мной вдруг, неожиданно, дернул меня за рукав: "Да это же... Здесь ракеты запускают. У меня брат сродный служил, он рассказывал. Ленинск это, вон видишь!. Посмотрев в направлении, указанном им, я, на относительно светлой полоске неба у горизонта, разглядел стеллу, на которой читалось "ЛЕНИНСК". Мне хотелось более подробно расспросить его о том, что ему еще известно, но тут была названа моя фамилия и я подошел к автомашине, где уже стояла группа ребят. Все они, как оказалось, имели, как и я, волительские удостоверения.Кто-то высказал предположение, что набирают в автомобильный батальон, и с ним согласились.Нельзя сказать, чтобы меня это обрадовало или, наоборот, огорчило. Просто, я знал, что кем бы ни пришлось служить, а делать это придется, поскольку раз нужно служить, значит нужно. В то время еще не считалось заслугой-" откосить" от Армии. Наступал срок и парни шли служить. Провожали их шумным застольем, с размахом, до сборного или военкомата с песнями и баяном ( а где и трехрядкой). Отношенике к Армиии и военным было совсем другое. Насколько мне известно, даже девчонки друг перед дружкой похвалялись перепиской с солдатами, и успехамии каждого их нив в службе. В связи с этим вспомнился вот такой случай. Когда наш эшелон прибыл в Алма- Ата, нет не на центральный перон гордского вокзала, а на тупики станции Алма- Ата-2, забегали солдаты и офицеры. видно было, что кого-то ищут. Вскоре все прояснилось. Оказывается, с эшелона сняли призывника, которого медицинская комиссия на сборном в г. Рубцовске признала не годным к военной службе по состоянию здоровья. В связи с чем его прямо оттуда отправили домой в распоряжение военкомата по месту призыва-Угловский раон Алтайского края. Я вспомнил, что на сбрном, когда ему объявили о решении комиссии, он стал умолять разрешить ему остаться. "Ну поймите,- говорил он- Мне никак нельзя домой, ведь меня всем селом провожали, два дня гуляли, а в автобус на руках занесли. Да меня же девчонки засмеют, мол браковонный!.
Значит, он не отбыл домой, как было предписано, а остался на сборном, где и как ему удавалось отсидеться неизвестно, но учитывая массовость призыва в те годы, это вполне возможно, тем более, что и ответственные работники сборного пункта не отказывались от угощения. А в день отправки эшелона он пробрался в вагоны и успешно доехал до столицы Казахстана, где был снят и отправлен в военную комендатуру.
Группа водителей, среди которых был и я, прибыла в учебный центр на 61-й площадке, где в числе прочих военных спецтиальностей, обучались и водители заправочных машин. Сразу с колес нас повели в баню: ополоснуться и форму получить. Всем, кто служил, конечно, знакома эта процедура, когда после "гражданки, которая к тому же была к концу пути в эшелоне, вся изодрана в клочья и распущена на ленточки ( такая была традиция), друг- друга не сразу узнавали.После бани и переодевания в казарму. В этот вечер, как раз, все были в клубе на киносеансе. Нас провели туда, и, прямо во время сеанса, рассадили по местам. Я, сидя в темноте, практически не обращал внимание на то, что происходило на экране, мои мысли были далеко- дома в родном селе. Вспомнилось, что в день получения повестки о призыве, я вечером, как обычно, отправился в кинотеатр, где собиралась вся молодежь села. Подходя к кинотеатру, я еще издали заметил на его ступенях работницу военно- учетного стола райвоенкомата, которая внимательно посматривала по сторонам, и отчетливо понял, что она, пользуясь тем, что здесь можно всетреть любого из призывников, поджидает их, чтобы вручить повестки. Что-то подсказало мне, что есть у нее и та, которая предназначена лично мне. И я не обманулся. Заметив меня, работница, подошла и протянула повестку. В ней значилось, что я, в соответствии с приказом министра обороны СССР номер такой- то, призван на действительную военную службу и обязан явиться в военкомат 10 ноября, далее следовал перечень того, что необходимо при этом иметь с собой. Не помно, о чем был фильм, но закончился он, так же неожиданно быстро, как и тот, на котором я был в первый день моей службы на Байконуре.
УБОРЩИК.
Через несколько дней попал я в наряд на кухню - уборщиком в варочный цех. Поначалу все шло неплохо. Повар и подручные вокруг котлов колдуют. А я, промыв бетонный пол цеха, вышел подышать свежим воздухом, где меня дежурный по столовой и подловил, да и направил, как он выразился, "размяться"- таскать бачки с пустыми консервными банками (готовили как раз на второе - тушеную капусту, приправленную килькой в томате) к мусорной площадке. Вынес по- быстрому бачок и пока идешь обратно- отдыхаешь. Только после очередного такого "рейса, меня уже поджидал один из подручных повара. И когда я на его, заданный с изуверской ехидной улыбкой, вопрос, где был?. Ответил, что выполнял распоряжение дежурного по столовой, тутже получил подробное разъяснение: кого и когда я должен слушаться и чьи распоряжения и приказы вополнять. Более все меня впечатлили санкции, которые могли быть применены в противном случае. Короче, через минуту я уже с тряпкой и ведром был в варочном цехе. Вот тут-то и началось. К этому времени, варево в котлах закипело, и повара, помешивая в них огромными черпаками, то и дело, снимая пену, выплескивали содержимое черпаков прямо на бетонный пол, где оно сразу застывало, отчего пол блестел, как натертый мастикой. и ноги по нему разъезжались в разные стороны. В мою же обязанность входило поддерживать его в чистоте и безопасным для хождения состоянии. Для этого приходилось брать воду погорячей. Она жгла руки, но зато легко справлялась с жиром. Мне казалось, что это никогда не кончится, но прав был царь Соломон, на перстне которого было начертано: Все проходит - и это пройдет" Кончилась наша смена в столовой, а с ней и мои мытарства в варочном цехе.
Практически весь день у нас проходил в учебных классах, за исключением строевой и физической подготовки. Не знаю, кому как, а мне, занятия по строевой и физической подготовке больше по душе были, чем занятия в учебных классах. Хотя, признаюсь честно, не все получалось особенно по строевой. Но тут не маловажным фактором являлось, то, что в армию я попал, можно сказать, прямо со школьной скамьи и перспектива вновь учиться меня не очень - то прельщала. В июне, получив аттестат о среднем образовании, далеко не с пятерками, я, как и многие, отправился поступать в ВУЗ - сельскохозяйственный. Почему именно в него? Да наверное больше за компанию, да еще потому, что из сельской местности, а там специалисты с высшим сельхозобразованием очень как востребованы были. Но написав сочинение на "Цвай" вернулся в родное село. Немного - недели полторы послонялся без дела, и был направлен, как призывник будущего осеннего набора, через военкомат на все время начавшейся уборочной страды, на работу в Хлебоприемное предприятие (тогда такое практиковалось). А в ноябре, как я уже писал, меня и "забрили". Так что большого желания вновь сидеть за партой у меня не было. И тут мне повезло. Меня и еще двоих курсантов, прямо с занятий направили в класс уставов, где мы в числе, других, должны были помогать двум художникам, так их называл старшина, оформлять стенды и макет караульного городка. Не знаю, попал я туда в результате случайного выбора или может быть, потому, что в моем личном деле была запись о работе руководителем художественного кружка (изостудии) Дома пионеров. ( Удалось мне перед самым призывам совсем короткое время там работать. просто некому было. Да и раньше сам посещал в школьные годы этот кружок). Но как бы там не было, обстоятельство это, сыграло свою определяющую роль в моей дальнейшей службе на Байконуре.
ПРО АЛГЕБРУ, И НЕ ТОЛЬКО...
А+В =. Нет это не то, что вы подумали. Здесь "А "оно и есть "А," а вот "В", нужно читать как "БЭ". Потому как это не любовная лирика, а элемент очень серьезной науки- алгебры. С коей у меня отношения не складывались, не смотря на очень большие старания нашей математички, которая к тому же была еще и нашим классным. Я явно не тянул на Лобачевского, но это не останавливало попыток со стороны учителя и моих родителей( которых классной удалось убедить в том, что я не могу, а просто не хочу учить "царицу наук" заставить меня постичь квадратные корни и выйти на рубеж преуспевающих в дисциплине учеников. Одолев с большим напрягом азы " буквенных" исчислений, и получив на выпускных экзаменах "маленькую" и очень "слабенькую" троечку, я с этим "багажом" и отправился на Байконур. Тут вы вправе спросить: " А при чем здесь алгебра?" Оказалось - причем, да еще как!
Первые ночи на службе - это миг. Намаешься за день. Упал в койку с последним ( как китайское предупреждение) отбойчиком, и провалился в небытие. А тут как резанет слух, многократный, словно эхо в лесу, крик: "Батарея подъе-е-м!" Соскочишь, как ужалинный, и не верится, что ночь кончилась. Кажется - минута прошла, не больше.
Но постепенно втягиваешься, и уже сны начинают посещать. Так вот про математику, вернее про её составную часть- алгебру. На перекуре, пацаны впечатлениями про то, чего во сне увидели, делятся. Кто дом, родных видел, кто девчонок. А я молчу. Что рассказывать, когда меня кошмары мучают. Я даже среди ночи стал просыпаться в холодном поту. Сердце готово выскочить, оглянусь: дневальный на тумбочке. Да дежурная лампочка горит. И так радостно на душе- я же в армии, а не на уроке.! А снилось мне вот что. Сижу я за партой в нашем 10-б, рядом Леха, он тоже "выдающий математикус" вроде меня, сидим, никого не трогаем, вдруг, меня вызывают к доске решать уравнение. А в нем и простые, и квадратные, и фигурные, и еще, другие всякие, скобки. Да к тому же полно букв с корнями разных степеней. Начал я решать, а ничего сообразить не могу, пишу на доске, а смысла не понимаю. Плетется какой-то меловой буквенно- скобочный узор, и конца края ему не видно. А условие решения жесткое- не решишь -не выйдешь из класса. И вот тут меня среди сна и брал ужас- неужели на всю оставшуюся жизнь, как раб на галере, буду "прикован" к доске с уравнением. И просыпался.
И так достали меня эти кошмары, что все же пришлось о них с ребятами поделится. Так потом даже "старики" в курилке мои рассказы слушали, давясь от смеха. Не знаю почему, но очень уж им казался веселым сон про школьный урок. Только я в курилку загляну, как сразу - эй "молодежь", давай про эту - как её арифметику!. Вроде бы и рассказывать особо нечего, но с каждым пересказом сна, он все становился длиннее- обрастал всяческими подробностями и мелкими деталями. А вся закавыка с алгеброй была у меня по той причине, что не дано мне было тогда, осознать необходимость применения в вычислениях вместо цифр, которые, как известно еще на заре цивилизации придумали арабы, значение букв латинского алфавита.
Дни шли за днями. Я был то на занятиях, то в классе Уставов, где на почве умения немного рисовать и писать чертежным пером, ближе сошелся с одним из художников. Срок его службы заканчивался и оформление комнаты уставов- было для него "дембельским аккордом". Плата за который- путь домой пораньше и не в команде. А такой "дембель"- розовая мечта, или, как поется в песне моего земляка А .Гасаева " Дембеля"- это "ЛЯ" это- "ФА", это, просто "ЛАФА". Вот он то, давая сначала небольшие задания (то дописать цитату из текста Устава на планшете, то докрасить рамку) и убедившись, что я не путаю палитру с поллитрой и кракелюр с аллюром, в порыве обуявшего его цехового братства и предвкушении скорого дембеля, предложил мне перебраться на новое место службы, где, по его словам, как в старой притче: " солдат спит, а служба идет!"
- Ты, я вижу, кой- чего можешь. А такие в армии всегда очень нужны замполитам - доверительно пояснял он, подправляя колонковой кисточкой золотистый Серп и Молот на одном из планшетов, посвященных Конституции СССР.
- Ты, пойми, заправщик ракет - продолжал он,- это конечно романтично. Но, чем хуже служба, как моя? Вот и на "дембель" раньше еду. Я не "трепач", раз обещаю- сделаю.
Поскольку, я не очень то и верил в то, что он, действительно что- то может, и цели у меня искать службу полегче тогда не было. То я ничего конкретного в ответ на это не сказал. Разговор закончился на том, что мне дали время подумать. А служба тем временем, шла своим чередом.
5 декабря, в день Конституции приняли присягу. И хотя, длительно и тщательно к этому готовились. Не все прошло гладко. Одни в строю замешкались, кто- то слова присяги читал запинаясь. А я, выйдя из строя и выполняя разворот" Кругом, запутавшись в полах шинели, чуть не упал. Но как бы там не было, приняв присягу и пройдя по плацу парадным шагом, мы отправились на праздничный "рубон", который отличался от обычного - вареным яйцом, яблоком, да чуть большими граммами масла. Но обед прошел в более спокойной обстановке, видимо, потому, что теперь уже за столом сидели не полуголодные курсанты, а те что, готовы "стойко переносить все тяготы и лишения воинской службы".
К НОВОМУ МЕСТУ СЛУЖБЫ.
Кончился праздник и опять в суматохе дней потекла своим чередом армейская служба. В один из дней, ближе к вечеру меня вновь отправили в класс уставов. Хотя к 5 декабря основная оформительская работа и была закончена, но недоделки остались, и их нужно было срочно устранять. В классе я уже не застал своего знакомого художника. Видимо он уже, как и было обещано, "дембельнулся". Командовал там теперь незнакомый младший сержант, который и направил меня развешивать недостающие планшеты. Мы уже заканчивали работу, как в класс вбежал посыльный и назвав мою фамилию, передал распоряжение:- быстро в батарею, собрать вещи и немедленно явиться в штаб. "Замок" уже в курсе. Передав распоряжение, посыльный так же быстро исчез, как и появился. Я бегом отправился в казарму. Увидев меня, " Замок" промолвил: " Ну, ты, погляди, повезло на 10-ку поедешь!. Давай быстро, собирайся и к штабу, дальше вот он тебе объяснит" Тут только я заметил стоящего у двери и о чем-то оживленно беседующего с коптерщиком нашего санинструктора. Собрав вещи, я в сопровождении старшего сержанта, в петлицах которого красовалась чаша со змием, отправился к штабу. У штаба стоял ГАЗ-69, возле которого прохаживался майор. Подойдя, санинструктор доложил: « товарищ майор, это последний, был в классе уставов, потому и задержались!" Я быстро забрался в автомобиль, и мы поехали. В машине, кроме меня было еще четыре пассажира, но было уже темно и разглядеть их не представлялось возможным. Так как сборы были спешными, то все имущество, включая шинель, я держал на руках.
И хотя срок моей службы на 61-й был недолгим, покидал я площадку с какой-то щемящей тоской. Ведь именно здесь сделаны мной первые шаги в прямом и переносном смысле, в моей армейской жизни на Байконуре. Запомнилась мне эта площадка не только учебой, нарядами, отбоями и построениями, "шагистикой" на плацу, но и всякими курьезными, и не очень, случаями из солдатской жизни, которыми, конечно же, может похвастаться любая другая из площадок полигона.
Был в нашем взводе один парнишка из Ижевска, мой тезка. По службе ему не очень везло, как- то он сразу попал в поле зрения и младших и старших командиров. То на построение опоздает, задержавшись в "Чепке" и явившись на плац с огромным кульком пряников ( тогда все покупки продавцы так упаковывали). Пытаясь при этом, придерживая его рукой, строевым подойти к командиру взвода, отдать честь и спросить разрешения встать в строй. То во время занятий не к стати разуться (сапоги натирали) и босым пойти отвечать задание. То на тумбочке" прикорнуть". Короче, в наряды он ходил чаще остальных, хотя в книге нарядов этого и не увидишь. Но все это, казалось, его не огорчало. Он оставался по-прежнему, веселым и жизнерадостным. Сдружился я с ним в одном внеочередном наряде по кухне, куда мы попали совсем не как "залётчики", а по воле случая. Два дня в неделю - в среду и воскресенье в солдатском клубе демонстрировались кинофильмы. Это было место, где ты, наконец-то, мог быть предоставлен сам себе в течение полутора часов. Поэтому поход в кино был чем-то вроде маленького праздника. Но часто поэзия этого праздника омрачалась будничной прозой. Путь в клуб пролегал от казарм по плацу мимо столовой. И возле нее, вдруг, ни с того, ни с чего, звучала команда: " Батарея, "СТОЙ" и из колонны несколько человек, направлялось по распоряжению сержанта, в столовую на помощь дежурному подразделению, не справляющемуся с поставленной задачей в срок. Вот таким путем, однажды, мы с ним и оказались в одной "упряжке". Задание было до банальности простым: мыть, скрести. Короче: наводить порядок во всех помещениях столовой и кухни. На все и про все лимит времени не устанавливался, но было сказано: « чем быстрее закончите - тем большую часть фильма сможете посмотреть. И так стало получаться, что каждый из таких случаев - среди других, мы с ним, как вечные " нарядчики"- из строя и на кухню. Постепенно, мы все реже и реже стали попадать в авральную команду, а потом и вовсе про нас забыли. Видимо, указующий перст, его величие, случая, теперь был направлен на других. Тезка мой тоже стал как-то меньше бывать в нарядах, кои официально, никак не регистрировались. Но вот однажды, мы встретились с ним в курилке. Он был особенно весел и рассказал, что нашел на ТЭЦ зёму, и что можно будет вечером сходить и отменно "порубать" там, поскольку у них продуктов- море. Не то, чтобы нас плохо кормили, но чувство голода, особенно от ужина и до отбоя, присутствовало. В это время в учебке личного состава, как нам стало известно, было на порядок больше, чем требовалось. ( видимо, с целью компенсировать возможный отсев в процессе учебы). А запас харча, как и положено, по нормам. Отсюда- и пайка. Это как в известной байке, где купец заказывал у скорняка шапку: оказалось, что можно из одной шкуры сшить бо-о-оль-шо-е количество шапок, но очень ма-а-алень-ко-го размера. Вечером до отбоя, мы с ним успешно добрались до ТЭЦ. "Зёма" его , как и мы, оказался солдатом первого года службы, но "черпаком,-- призывался весной. Все остальные в смене, за исключением двух "годков" были "стариками". Ну и конечно,понятно, кто поддерживал очаг и давление пара в необходимых атмосферах. "Земеля" представил нас старослужащим, как добровольцев, желающих посильным трудом помочь им простоять смену, и тем самым, приблизить дембель. Тезку моего послали на помощь "зольным"-шлак удалять. А меня и одного из " годков"- складировать рулоны стекловаты. Те, кто хоть раз имел дело с этой ватой, знает что это такое и с чем её "едят".
Работали мы быстро, чтобы успеть до отбоя, иначе, нам удачи больше уж точно, не видать. Когда мы закончили работу, то я все время чесался, как прокаженный, а тезку моего "душил" кашель. Ополоснувшись в душе и перекусив жареной картошкой, отправились в казарму. Провожая нас "зема" сунул нам в карманы несколько кусков сахара. С этим сахаром мы и попались, когда после отбоя в бытовке, вприкуску уплетали его с хлебом, запивая водой. Закончилась эта история для нас ночным нарядом, в котором мы "драили очко." Не знаю, как после проходила служба моего тезки. Но уже в Ленинске на втором году службы в апреле 1973г. я получил от него письмо с фотографией, с которой на меня смотрел бравый сержант в парадной фуражке и скрещенными пушками в петлицах. Оказывается, он успешно закончил учебку, и служил на одной из площадок полигона. Больше мы с ним не встречались. Прошло много лет, но когда я смотрю на эту фотографию, и читаю на оборотной стороне надпись: " На долгую память лучшему другу- старику Витьке, от тезки. Не забывай дни нашей совместной службы", то щемит сердце и рвется душа туда, где мы были так молоды.
ДЕСЯТКА.
Не зря говорят: ждать, да догонять- хуже не бывает. В первом случае- время тянется мучительно долго, а во втором- его катастрофически не хватает: как ни спеши- опоздаешь.
Ехали мы молча, пытаясь хоть что- нибудь раздгядеть в свете фар, но они выхватывали из темноты лишь убегающую вдаль полоску дороги, да часть обочин. Иногда в ночи возикали в отдалении неясные очертания каких- то нереально больших сооружений, подсвеченных кое- где неяркими огоньками. Время казалось остановилось. Я стал разглядывать моих спутников. Двое из них были из нашей батареи. И хотя лично знаком с ними я не был,но мы часто встречались в расположении батареи.Двое других мне вообще были не знакомы, и, как мне казалось, я их на площадке не видел. Хотелось завязать разговор, но нужных слов не находилось. А мысли лишь об одном:"Что там на 10-й, как пойдет дальнейшая служба?" Думаю, что не один я пытался тогда найти ответы. И как не жаждали мы, подгоняя время, побыстрее попучить ответы, на мучавшие нас вопросы, город открылся нашему взору неожиданно- светящимся островком в темной, казавшейся безбрежной и безжизненной, степи.
Миновав КПП-1 со стороны Тюра- Тама и попетляв по городу с его ночными огнями, наш ГАЗ-69 вьехал на темную улочку и остановился у ворот длинного здания барачного типа. В свете фонаря, висевшего над входом,отчетливо читалось: "МО СССР. Санитарно- эпидемиологический отряд" Сразу почему-то вспомнился дом и 61-я площадка. Здесь впереди была неизвестность. А там в учебке какая ни есть, а определенность- и в целях и в средствах их достижения.
"Ну, вот и приехали, выгружайся! Майор откинул спинку сиденья- " Вещи пока оставте, и следуйте за мной" Пройдя длинным коридором, мы остановились перед дверью с табличкой : " Командир части" После короткого доклада майора, мы вошли в кабинет. За столом сидел подполковник медицинской службы- это и был командир в/ч- 02009, в которой и предстояла нам дальнейшая служба.
Часть не имела собственной казармы или иного помещения для постоянного размещения личного состава. Поэтому размещались мы в расположении комендантской роты на первом этаже двухэтажного здания казармы сразу справа от КПП в"солдатском городке" Напротив казармы через плац столовая, где мы были приписаны на довольствие. В казарме мы фактически только ночевали. Все остальное время находились в расположении части. Весь личный состав части- это одно отделение. Остальной штат- офицеры и служащие СА. Кроме нас четверых, прибывших с 61-й площадки, были еще двое с весеннего призыва, да оставшийся на сверхсрочную один сержант из осенних ДМБ-71.
Кроме нас в расположении комендансткой роты был приписан еще и музыкальный взвод.
Не смотря на относительную свободу, мы обязаны были следовать внутреннему распорядку роты: подъем, отбой, прием пищи и т.п. все как положено в установленное время. Другое дело, что не все и не всегда исполняется по уставу. Да и неписаные привила для " Черпака" и "Деда" по- своему для каждого, толкуют Уставы.
Вот и сверхсрочник наш, все его Димой звали( очень уж его родное имя для запоминания, да произношения сложно), не по Уставу, а согласно табели о рангах( сроках службы), решил службу править. Все на подьем, да на физо, а он до завтрака в койке. И так день за днем. Лафа да и только. Но, как говориться: не все коту масленница.
Офицеры нашей части, хоть и носили малиновые петлицы с чашей и змием, но строевого, внутренней службы, дисциплинарного и общевойскового Уставов не чурались, старались сами их исполнять по мере возможности, и от нас требовали того же. Особо страстным поборником Уставной службы являлся майор А. В качестве дежурного по части он каждый раз проверял нас после отбоя и приходил на"подъем". Вот и в очередной раз, будучи дежурным офицером , он прибыл в казарму к подъему.
Звучит, перекатываясь команда " Рота по-о-о-о-дъ-е-ем!" Мы быстро соскакиваем, отбрасывая на спинки коек одеяла, и только на дальней койке у стены, укрывшись с головой сладко спит Дима. " А это кто там, команды не слышит?"-интересуется майор, и не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, быстро направляется к спящему. Подойдя и сдернув одеяло, с металлом в голосе, скомандовал :" Встать, смирно!"
Дима пружиной взлетает с койки, руки по швам.
- Почему, не выполняете общую для всех команду?
- Ну это, мне вроде бы как положено...
- Что??? Положено!. -прерывает его майор, багровея на глазах.
-С это сверхсрочную службу начинать! Да, при таком отношении, завтра же в народное хозяйство с вилами! Делаю Вам замечание. Чтобы подъем- отбой и физо со всеми вместе! Повториться подобное, не взыщите!
Не знаю, что больше повлияло на Диму- строгость самого майора, или нарисованная им перспектива колхозно-хозяйственной деятельности, но сверхсрочник Дима стал ревностным служителем Устава, и даже показывал молодым пример. Но, все течет- все изменяется, и часто, заметьте, не в лучшую сторону.
Видя, что служба налажена, майор в свои дежурства, стал реже появляться к отбою и подъему. Постепенно и у Димы внутренний распорядок вернулся в прежнее русло. Команды: " отбой и подъем" теперь не всегда долетали до его ушей, а потом и вообще не стали доходить до его сознания. Но, однажды, когда его не было ( он остался ночевать у друга в офицерском общежитии) майор вновь прибыл на "подъем". устроил разнос, и пообещал усилить контроль. Узнав об этом, Дима предупредил нас, чтобы в дежурство майора, его персонально будили, дабы чего не вышло.
И вот в одно из очередных дежурств майора по части, Дима заявился в казарму уже после отбоя( был с дозиметрическим контролем на одной из площадок) и сразу завалился спать. Ночью он, видимо услышав, как дневальный из комендантской роты будет свою смену ( койки стояли рядом), и спросонья решив, что уже общий подъем, не разобравшись, но, помня, каким холодным был вечер, а потому физо на улице его не радовало. В одних трусах ринулся в спортивный уголок роты.Схватив гриф спортивной штанги, стал выполнять силовое упражнение. Дневальные с изумлением смотрели на него, ничего не понимая. Так продолжалось до тех пор, пока один из дежурной смены не остановил его. Тут только Дима осознал свое незавидное положение, но было уже поздно :громкий хохот потряс казарму. Это смеялись музыканты, которые только что вернулись с какого- то затянувшегося мероприятия ( у них такое бывало) и все это видели.Так Дима стал "героем" устного солдатского творчества- байки. Через несколько дней ему дали место в общежитии, куда он, с нескрываемой радостью, сразу же переселился. Что, между прочем, не спасало от необходимости чтить Устав, в чем он вскоре и убедился. Но это уже совсем другая история.
СОСЕДИ.
Как я уже писал, кроме нашего отделения, в комендантской роте располагался еще и музыкальный взвод. Старшиной которого был Витек ( да-да !!! И не удивляйтесь. Это не прихоть автора. Все имена в повествовании подлинные. Как ни странно, но и в дальнейшем Витьки еще будут). Небольшого роста, подвижный, превосходный оратор, он сразу же подкупал своей непосредственностью и интеллигентными манерами. Его визитной карточкой были большие трусы, именуемые в народе - семейными, и он неизменно щеголял в казарме именно в них. Не берусь судить о профессиональных качествах бойцов музвзвода, как музыкантов, но народ этот веселый и миролюбивый, не лишенный чувства тонкого юмора.
Взять хотя бы, для примера, ночное исполнение "Славянки".
Тихо в казарме. Давно закончился вечерний моцион: подъем-отбой". Спят усталые " черпаки и фазаны", спят томимые предстоящим дембелем "старички и дедушки". Дремлет на тумбочке дневальный. Бродят невидимками меж коек солдатские сны.
И вдруг, разрывая тишину аккордами, грохочет бравурная музыка бессмертного марша кавалерийского штаб-трубача В. Агапкина, исполняемая с большим воодушевлением музыкантами, вернувшимися с очередного неформального мероприятия. Дирижировал оркестром, как и всегда, его руководитель старшина Витек.
Не нужно быть особо одаренным и иметь богатую фантазию, чтобы представить то, что творилось в те минуты в казарме. Уверен: будь кто другой на месте музыкантов, ему бы не простили такого. Но в том то и сила искусства - когда говорит муза, даже пушки молчат. ( Да простят меня древние за вольную трактовку). Формально, дембеля возмущались, но по выражению их лиц, было видно: угодили им музыканты, исполнив "дембельский" марш. Ведь не секрет, что и "молодые" а, тем более, " старики" мечтают о том моменте, когда " прощание Славянки" прозвучит для них на перроне действительно прощальным приветом.
Самым посещаемым и многолюдным по вечерам местом в казарме был Ленинский уголок. Популярность его объясняется отнюдь не желанием пополнить свой политический багаж чтением глав из ПСС теоретиков марксизма, а возможностью посмотреть в свободные часы самоподготовки ТВ. Вот и собирался солдатский люд у старенького телевизора " Рассвет". Телевидение в те годы особо не баловало зрителя многообразием программ и передач. Да и зритель не был столь искушенным, как современный. В основном по "ящику" показывали балет вперемежку с новостями, да пару детских программ. Музыка была редким гостем на экране, и поэтому, наиболее желанной. Ведь кроме музыки, как таковой, там еще и девчонки были. Не в мини- бикини, правда, но, все же изящные и грациозные.
С нетерпением ожидали собравшиеся, пока ведущий с излишней, казалось, подробностью, представит очередного исполнителя, перечисляя международные конкурсы, лауреатом коих он является, и что будет им исполнено сейчас.
Ближе все к заветному "голубому экрану" садидись музыканты во главе своего старшины. И вот настает волнующий момент- исполнитель берет первые ноты. А Витек сразу же приступает к комментариям услышанного и увиденного. Не в даваясь в подробности речи профи на языке жаргона, могу отметить, что со слов старшины выходило: хваленые лауреаты не то чтобы петь или играть на музыкальных инструментах не умели. Они "до" от "Ре" не отличали и вообще музыкального слуха не имели. Лейтмотив сказанного тут же подхватывался другими музвзводавцами. И уже через минуту шумная дискуссия, словно "глушилка" враждебных голосов-радиостанций" Свобода" и "Радио Ватикана",наглухо "забивала" звуки телевизора. Понятно, что тут не только ничего не услышишь. Но врядли и увидешь. Быстро таят ряды зрителей, и вскоре у телевизора остаются одни музыканты. Но, видимо, дискуссия без лушателей, не интересна, и они ретируются в свою коптерку. Откуда через некоторое время вновь доносятся громкие голоса спорщиков, но уже совсем по другой теме.
