Моя армия

[Абрам]

 Эшелон на какой-то станции остановился. Напротив нашего вагона стоял грузовик, в кузове которого сидели солдаты в панамах.
-Духи, вешайтесь!- Кричали они нам, проводя ребром ладони по горлу.
Настроение резко упало, в голову пришла мысль: вот как нас ждут деды, тем более все казахи.
 
Из тамбура прибежал Хохол:
-Деды просят пожрать! – Крикнул он:- у кого, что осталось. Давайте передадим!
Мы передали свои консервы - перловку с мясом. В дороге мы её не ели, а налегали больше на колбасный фарш в банках.
Поезд тронулся и примерно через полчаса эшелон остановился. По очереди весь личный состав вывели, построили и отправили в неизвестном направлении (кто-то потом говорил, что мы были на 113 площадке).
 Так дошли мы до большой площадки. Наш офицер приказал нам ждать, скоро будет баня. Никакой бани там конечно не было, только холодный душ под открытым небом. Я впервые посмотрел на байконуровское небо. Сколько там было звёзд, не то, что у нас. Вода была холодная и мылись без мыла, поэтому всё прошло быстро.

 Дальше офицер завёл нас в высокое здание. На четвёртом этаже, возле тумбочке стоял дневальный казах в панаме. Мы попали в расположение, где справа и слева от взлётки стояли двух ярусные кровати.
-Занимайте себе места!- Приказал капитан. Все как будто этого ждали, кинулись по кроватям, я успел занять на первом ярусе так, как ожидал утром «подъём 45 секунд». Прозвучала команда «Отбой!», офицер ушёл, в казарме выключили свет, осталась гореть над входом маленькая дежурная лампочка.
 В расположение вошли деды, все казахи.
-Духи, у кого есть часы?- Спросил один, а остальные разошлись по кроватям. Мы молчали.
Казах повторил вопрос и подошёл к одной кровати.
-Ни у кого из нас нет часов, мы уже несколько дней в армии, у нас бы давно уже сняли часы!- Ответил лежачий солдат.
Вдруг один из дедов заметил нашего духа казаха, про которого я писал выше. Дед присел к тому на кровать, и они начали по-своему гутарить. Остальные деды тоже подтянулись к ним.
 Вскоре они ушли, и мы спокойно уснули. Ночь прошла спокойно, никто нас не тревожил.
В 1992 и 199З годах произошли знаменитые байконурские события, о которых казахстанские власти предпочитают не распространяться. По второму "байконурскому мятежу" все данные засекречены до сегодняшнего дня. Суть событий проста - оголодавшие солдаты военно-строительных частей (в подавляющем большинстве казахи), служившие в районе Байконура на различных сооружениях Комплекса, перепились, перебили и разогнали офицеров а затем стали разбегаться по степи, используя захваченную технику.
23-25 февраля 1992 г. по экспертным оценкам "восстало" более полутора тысяч человек. Казахстанские власти назвали "около 800 участников беспорядков". По официальным данным "погибло трое, сожжено 4 казармы, несколько служебных помещений, разграблено 4 продсклада, похищено из кассы отряда 35 тыс. рублей" (А.Ибраев. Бунт на Байконуре. Подробности. Независимая газета. 28.02.92.). По данным независимых экспертов погибло около 4 человек (рядовые), ранено - 25 человек (9 - офицеров, 3 - прапорщика, 13 - рядовых), сожжено 5 казарм и 2 штаба. Разграблено 14 складов с военным имуществом, 12 складов продовольствия, 53 ротных кладовых, угнано 17 автомашин. Комиссию по разбору событий возглавил 1-й заместитель МО С.Алтынбеков. Подавляющее большинство участников и инициаторов выступлений были казахами. Мотив один - тяжелые условия службы и нежелание служить как таковое. Комиссия Алтынбекова избрала весьма оригинальный способ наказания виновных - личный состав бунтовавших частей был досрочно распущен по домам, никаких уголовных дел по отношению арестованных возбуждено не было. Естественно, на фоне подобной безнаказанности, вскоре прошел "Второй байконурский мятеж" 3-4 июня 1993 г.По вторым событиям экспертную оценку провести трудно, но, судя по всему, участвовало около тысячи человек. Число жертв не указывалось, но, видимо, меньше чем в 1992 г. Сгорело несколько казарм, 2 штаба и клуб с библиотекой (помещения уничтожены бутылками с зажигательной смесью, пожарных разогнали камнями). Разграбленными оказались 2 склада и 2 магазина. Мятежников рассеял боевой стрельбой срочно прибывший ОМОН ( В.Ли. Байконур. Не пошел впрок прошлый урок? Казахстанская правда. 15.06.93.; О.Ахметов. Прокурор Ю.Хитрин: виновные понесут заслуженное наказание. АБВ. 01.07.93.).
На сей раз Комиссию по наведению порядка возглавили Главный военный прокурор РК генерал-лейтенант Ю.Хитрин и генерал-майор КНБ, депутат ВС Е.Мустафетов. Было выявлено и привлечено к ответственности около 150 "заговорщиков и примкнувших к ним". Немногим более 10 человек были осуждены на длительные сроки заключения. Мятежи стройбатов настолько испугали казахстанские власти, что началось экстренное сокращение военно-строительных частей - на Байконуре их уменьшили более чем в пять раз.
На этом массовые восстания прекратились, но огромных размеров достигло дезертирство. Отвечая на вопрос о его причинах председатель Военной коллегии Верховного Суда, генерал-майор юстиции Сагитжан Досым-улы Тасмагамбетов отметил: во-первых, "в войсках порою ощущается нехватка питания, одежды, тепла в помещениях, электроосвещения... а голодный, раздетый человек прежде всего озабочен тем, как ему выжить"; во-вторых, "дедовщина"; в третьих, "родоплеменная рознь... возникшая в армии в последнее время. Обыкновенные казахские распри на почве родовой неприязни: сначала ребята делятся на южан, северян, западников и восточников, а потом — на три жуза. Кого больше, те и главенствуют. Непокорных избивают, отбирают еду". Причем виноваты во всем взрослые. "Если они почитают за доблесть ставить друг другу подножки на том основании, что тот родом из того племени, а этот из этого, а дети их, придя в армию, направляют в сослуживца оружие, чем все может закончиться?"(Егемен Казакстан. 28.02.97. Пер. с казахского).

 Утром как всегда подъём. Но нас никто не гнал. Поэтому мы спокойно заправили постели и оделись.
 Нас построили и вывели на улицу. За ночь стало намного прохладней. Нас вывели на завтрак, но было ещё рано, поэтому около столовой мы спешились, и очень долго мёрзли в ожидании. Наконец через час нас завели завтракать. Помещение  столовой было заставлено высокими столами, воле них ни стульев, ни лавочек. Пища принималась стоя. На каждом столе стояло: кастрюля с пшённой кашей, разрезанная на шесть частей булка хлеба, по шесть тарелок и ложек, и столько же кусков масла. Кастрюля, как я позже узнал, называлась «бациллой». За столом выбрали раздатчика пищи, и он по своему усмотрению наложил половником кашу своим сотрапезникам. И мы принялись поглощать содержимое своих тарелок. По столам прошёл солдат с чайником и налил нам чай.
-На выход!- Скомандовал капитан.
Мы вышли, построились и строевым шагом до плаца. Два наших оренбургских взвода построили рядом с забором, невдалеке стояли другие взвода. Офицеры посередине плаца по листочку выкрикивали фамилии, точно так же как и в Оренбурге «покупатели» набирали себе команду. Так вышел и Ромка, в его группе были все водители. Их подсчитали и увели. Потом набиралась следующая группа, в которую попал и я. Нас подсчитал офицер и повёл в конец плаца. Опять я шёл с кучкой таких же, как я молодых солдат в неизвестном направлении. Но мне ещё повезло, в строю были знакомые мне лица: Серёга Солухин, Серёга Мукаев, Денис Кадышев, Серёга Арбузов, Андрей Липовенко. Тот казах, которого я уже упоминал, тоже попал с нами. Гайских не было. Позади  нас шагали ещё два взвода с других районов России. Мы вышли к полотну железной дороги, где стояло несколько сцепленных пассажирских вагонов. На некоторых сбоку большими буквами было написано: «Буран», «Союз», «Байконур». Это был мотовоз-пассажирский поезд космодромной железной дороги.
Мы загрузились в последний вагон без надписи. Внутри оказалось намного комфортнее и чище, чем я привык видеть. Он оказался купейным, германского или чешского производства. Мы, как всегда собрались одной компанией.

[scorpioshca89]

Жень это класс Я ведь тоже Сатурновец только призов 1973 года С праздником тебя однополчанин С нетерпением жду продолжения Вч 74828  пл 23  Анатолий

[Хома]

Абрам,ты не отвлекайся-пиши! А еще лучше,возьми лозунг:ни дня без произведения !

[Абрам]

                                    4 глава: Снова карантин. Присяга.

 На небе ни облака, над нами солнце, жара градусов сорок. Уже минут через десять все выдохлись. У кого в котелках была вода, на ходу пили из них и передавали другим.
Километров через пять мы вышли на площадку перед воротами КПП. По левую сторону от ворот на стене красовалась надпись: «Военно-космические силы России», российский флаг с эмблемой земного шара, перечёркнутого спутником и крыльями. А ниже крупными буквами «Пятый измерительный пункт». Ворота открыл казах в панаме. Здешней форме я уже перестал удивляться, да и остальные тоже.
 Майор провёл нас через всю часть и привёл нас к одноэтажной казарме. Из неё вышел здоровенный детина с погонами старшего сержанта.
-Я, ваш сержант! Будете слушаться мои команды - будете хорошо жить!- В его голосе просквозил кавказский акцент. Мы молчали. Он посмотрел на часы:
-Так, время обеда! На ле- во!
Мы повернулись.
-Шагом арш!
 Строевому шагу мы были уже обучены, поэтому все стройно двинулись.
  Система питания в этой части была тоже «бацильной», то есть на столе стояла кастрюля с первым, кастрюля со вторым, на четыре стола один чайник с компотом. Все рассаживались по шесть человек за стол. Следовала команда:
-Раздатчикам пищи встать!
 Крайний слева за столом вставал и накладывал всем в тарелки, последнему он раздавал себе. Но за время раздачи звучала команда: «К приёму пищи!». Поэтому раздатчик начинал кушать последним. В следующие разы все, забегая в столовую, старались не попасть на место крайнего слева. Чая всегда не хватало, некоторые бегали на кухню за ним, хотя это было рискованно. К чаю полагался сахар и масло. Последнее было нарезано дольками, а сахар насыпан кучкой на одну тарелку, в центре стола. Конечно, всего этого не хватало. Я по себе удивлялся, сколько бы я не съел, я всегда был голодным.
 Итак, на приём пищи выделялось десять минут. А потом звучала команда:
-Закончить приём пищи! Выходи строиться!
 Все вставали и бежали на выход, последний заправлял лавки под стол. На выходе образовывалась давка, а сержант на улице уже кричал:
-Считаю до трёх, все в строю!
И если мы не успевали, то обратно заходили в столовую, и всё начиналось сначала, исключая конечно приём пищи.
 После обеда сержант дал нам время на просмотр телепередач и написание писем. Я присоединился к последним. Мы прошли в конец казармы, где тоже была ленинская комната. Но написать письма нам не дали, через пять минут прозвучала команда на построение. Сунув письмо во внутренний карман, я побежал в расположение. Мы построились перед казармой, и перед нами выступил начальник карантина майор Быков. Он объяснил, что в части проблемы с питьевой водой, её раз в сутки качают из Сырдарьи. Но пить сырую её нельзя, часто встречается в воде гепатитная палочка. Гепатит – это та же «желтуха». Майор красочно описал вредное воздействие байконуровской воды на организм человека. Лечение гепатита длительное. Последствия – сажается печень, человек не сможет потреблять ничего жаренного, не может выпить спиртного, в том числе и пиво.
-Если я вижу, что солдат ходит в туалет на два метра против ветра, мне становиться ясно, что он пил сырую воду!- Последнее выражение майора надолго мне врезалось в память.
Пить можно было, только чай из чайбака, возле дневального в казарме.
Нас распустили, все двинулись набирать чай во фляжки. Там образовалась очередь. Чайбак был 40 литровым, но это не означало, что в нём было именно столько. Пока его донесли до казармы, немалая часть вылилась через края. Фляжки у нас были полутора литровые пластмассовые в тряпочном чехле. Но полную налить не давала позади очередь. Я набрал чуть-чуть и отошёл в сторону. И сразу же  опрокинул фляжку в сухое горло, и почти всё выпил до дна. Вкус этого чая напоминал вкус затхлой болотной воды, но пока он был горячим, вкус был не так заметен. Впоследствии когда пил холодным, старался не нюхать, то есть не дышать.  Привкус «чаю» придавала верблюжья колючка, с которой кипятили воду для питья. (Верблюжья колючка – это колючий полукустарник. В медицине используют надземную часть (траву) верблюжьей колючки, реже плоды и корни. В народной медицине в качестве мочегонного и потогонного средства применяют настой или отвар из травы растения. Иногда их пьют для смягчения кашля при простудных заболеваниях. Чаще настои, отвары или свежий сок пьют при желудочно-кишечных заболеваниях, в основном при хронических поносах и дизентерии. Извлечения из надземной части верблюжьей колючки обладают антимикробным действием, причём выраженное бактерицидное действие они оказывают на стрептококки, стафилококки, дизентерийную палочку).  В расположении дедов не было, они жили в первой казарме, а мы в третьей. Нас, духов было человек семьдесят, разбитых на три взвода. Если мы строились в расположении (казарме), то выстраивались в два ряда; если перед казармой, то в три шеренги. У каждого было своё место в своём взводе. В этот раз нас построили для следования в баню. Ею оказалось одноэтажное здание, пристроенное к теплице. Заходили по пять человек, вода тоже была холодной (наверно уже пора было к этому привыкнуть). Помывшись, получили старые потёртые трусы и майки. После бани в казарме занимали койки. Я задержался на улице, поэтому койки рядом с земляками мне не хватило, а досталась мне временно первая от входа, рядом с тем солдатом, который подхватил в поезде чесотку. Меня это соседство не радовало, да и воровать будут у меня первого, «припахивать» меня тоже будут первого, и ночью я всегда окажусь крайним. Но кто моё мнение будет спрашивать.
 И точно когда выбирали дневальных, старшина ткнул пальцем в мою кровать:
-Твоя кровать?- Он грозно посмотрел на меня.
-Моя!
-Дух, я не понял, как надо отвечать?
-Так точно, моя!- ответил я.
-Эта?- он указал на следующую кровать.
-Рядового Чекалина!- Из строя вышел чесоточник.
-Эта?
-Рядового Стухина!- Из строя вышел третий. Старшина объяснил обязанности дневального. Дежурим мы ровно сутки, один из нас постоянно стоит на «тумбочке», остальные двое отдыхают или делают то, что остальные. Если в казарму заходит незнакомый офицер, необходимо крикнуть: «Дежурный по роте, на выход!» Если знакомый офицер, то ничего не надо кричать, а просто отдать честь. Вечером после отбоя необходимо вымыть в расположении и ленинской комнате полы, а утром перед сдачей дежурства вымыть везде полы, в том числе и в туалете и в бытовке. Следующая смена может не принять дежурство, если не понравиться уборка предыдущей смены.
 Вот так мне досталось стоять на тумбочке. Кроме старшины роты, был ещё старшина казармы - младший сержант ублюдок Насыров. И вот когда дежурным по роте был наш старшина, а я стоял на тумбочке, Насыров подошёл ко мне.
-Дух, кричи «дежурный по роте на выход!»
 Я молчал, зная, что ничего хорошего от старшины за такую шутку я не получу. Насыров ударил мне в живот.
-Дух, ты не понял? Кричи!
Я тихо сказал:
- Дежурный по роте, на выход!
Конечно, сержанту это не понравилось, он ещё раз пять меня тыркал, в конце концов, отвязался.
 Так прошёл весь день. После отбоя мы – дневальные вымыли взлётку, насыпали хлорки по «толчкам» и легли спать.

 Утром после подъёма дневальным было разрешено не ходить на изнуряющую зарядку. Поэтому мы занялись уборкой, досконально включая бытовку, спорт комнату, каптёрку.
После завтрака мы сдавали дежурство. У Стухина и Чекалина приняли без проблем, а у меня нет. Новому дневальному не понравилась чистота полов в туалете. Я чуть не дал ему по роже. Но после уговоров, он принял дежурство.
Кто-то сказал, что весь второй взвод, то есть оренбуржцы – 27 человек отправятся в конце недели на «двойку», так назывался гагаринский старт. Но никто в это не верил.

Вольные думы терзают меня,
Несколько месяцев в армии я.
Снится мой город, девчонка моя.
Сейчас далеко это всё от меня.

Личная жизнь осталась на воле.
Теперь я солдат, дано мне не боле.
Строем в казарму и строем поспать.
Больше положенного мне не сказать.

Ты не отличен, одет ты как все.
И мысли свои ты оставь при себе.
Слушай команду, её выполняй.
Пост неотступно ты свой охраняй.

Чётко с командой идём на обед.
Масло и хлеб заберёт у нас дед.
Я не обижусь, так надо ему,
И снова голодным в казарму иду.
( мой стих, написанный в ленинской комнате казармы №1 на Сатурне по духанке)
Впечатления об армии у меня складывались плохие. Я не понимал тех, кто стремился идти служить. Я же, в свою очередь сюда не рвался. Как же хорошо было на воле, сколько хочешь, столько спи, гуляй, что хочешь, то и делай. Здесь же не так, здесь от тебя требуют подчинения, умения строевой шагать, отдавать честь, одеваться и раздеваться за 45 секунд. Голова твоя здесь не цениться.
 После обеда нас построил возле казармы майор Быков. Он объявил, что скоро мы должны присягнуть на верность России, всё это будет официально и торжественно, что могут приехать родители, всех будут фотографировать в парадной форме.
 После этого нас повели во вторую пустующую казарму, где учили, как вести себя на стрельбище, как заряжать автомат и стрелять. Вместо сапог и портянок, в которых мы приехали с Плесецка, мы на вещевом складе получили полуботинки и носки.
 Потом пошли на ужин, и наш взвод по приказу старшины пел строевую песню «Улыбка». Вечер прошёл спокойно, вечерняя прогулка, на которой мы шагали вокруг штаба и опять пели:
 «С голубого ручейка начинается река. Ну а дружба начинается с улыбки».
Причём все три взвода занимались строевой отдельно. И в какой-то момент наш второй взвод оказался идущим навстречу первому взводу. Передние ряды замедлили шаг, но оба старшины приказали идти прямо и давить противника. Мы шли навстречу, врезались друг в друга. Но натиск нашего взвода оказался сильнее, победа была нашей.
 Вечерняя проверка и отбой. Я к этому времени уже перебрался на другую койку, к своим землякам. Мы шумно улеглись и долго ворочались.
-Подъём!- Скомандовал старшина. Мы повыскакивали со своих мест и выстроились на взлётке.
-Отбой!- Старшина уселся на мою бывшую кровать:- будем играть в игру «три скрипа». После трёх скрипов - подъём!
 Все лежали и не шевелились, тело без движений сковывало, но я терпел. В одном конце казармы скрипнуло, и старшина начал счёт. Вскоре уже прозвучала команда «Подъём! 45 секунд».
 Через час таких подъёмов и отбоев, старшине самому надоело, и он оставил нас в покое.
19 июля. Вечером объявили, что завтра пойдём на стрельбище стрелять, а потом присяга, чему мы были неприятно удивлены. А обещали, что заранее предупредят, что могут приехать родители. Шиш вам. Со дня призыва не прошло и месяца. Делалось это специально. После присяги, убежавший солдат, считается дезертиром, а это уже воинская ответственность.
Майор Быков объявил, что 27 июля нас отправят на ИП-1 (измерительный пункт), расположенный недалеко от гагаринского старта.
 В нашем взводе пятеро солдат попали в санчасть, диагноз- дизентерия (болит живот и голова). Наверное, пили сырую воду, ведь вонючего «чая» на всех не хватало. Я же пока ещё держался, в рот ни капли сырой воды. Зачем гробить свой организм.
20 июля. Утром после завтрака на стрельбище, расположенное за штабом, метров 300 ниже. Каждому выдавали по три патрона. После того, как весь взвод – 27 человек отстрелялись, осмотрели мишени, попала всего одна пуля. Можно было плакать о нашей подготовке.
 Потом была присяга на площадке перед входом в «Связник» (станция за штабом с двумя параболическими антеннами), всё очень тихо, без всякой парадной формы и фотографий. Три автомата на три взвода. По очереди берёшь оружие, чеканным шагом идёшь к столу, берёшь со стола папку с текстом присяги, сложишь её на цевьё автомата и читаешь присягу. Потом расписываешься, возвращаешься в строй и передаёшь автомат следующему.

21 июля. Утром в 6 часов как всегда подъём, одеваемся по форме №2, то есть в брюках, майках и полуботинках, выбегаем на улицу, строимся и бегаем  вокруг штаба. Потом зарядка возле казармы, «зайчики». Исходное положение - упор присев. На счёт "раз" - подпрыгиваешь и делаешь хлопок над головой. И этот "раз" повторяется до тех пор, пока сержант не добьется абсолютной синхронности. Потом следует: "два". После 30-го раза начинали болеть ноги, но это продолжалось до бесконечности. Следующим упражнением было отжимание на «Раз, два, полтора». И вконец измотанные, мы шли на завтрак. В этот раз пели «Ламбаду», ведь этого захотел сержант Насыров.
 Как помниться я рассказывал о казахе в нашем взводе с Адамовского района. Как в Плесецке сержант Менькин его гонял. А здесь на Байконуре он попал, что называется в свою среду, ведь все сержанты были казахами. На утренних пробежках или зарядках он не участвовал, а просто стоял рядом с сержантами и разговаривал с ними по-казахски. Все те удары, которые предназначались нам, его не касались. Мы начинали уже с ненавистью посматривать в его сторону.
 После завтрака майор Быков повёз нас на жёлтом «ПАЗике», все три взвода в город Ленинск, на экскурсию в музей космонавтики. Было интересно. Кто-то из наших стянул со стенда тюбик с каким то соком, какими питаются космонавты. В офицерском буфете Быков накормил всех мороженным, было вкусно, но конечно мало. Сфотографировались перед измерительным центром, на фоне макета локатора и на главной площади у макета ракеты в натуральную величину.
Вечером в части нас повели в бассейн, расположенный на улице. Вода была прохладной, приятно было окунуться в такую жару.
24 июля. Утром из соседней части «Вега», расположенной километрах в пяти от нас, привезли двух сержантов-казахов командовать карантином.
Майор Быков раздал по две фотографии. Кто-то отправил сразу с письмом домой. То есть отдал конверт старшине Насырову, который мог отнести его в почтовый ящик, висевший в штабе. Нам же, удаляться от казармы, было запрещено. Я не стал посылать фотографии, на сержанта я не надеялся.
 Среди духов упорно ходили слухи, что скоро нас разбросают по частям. Кто-то даже пытался найти ответ у офицера. Тот ответил, что на днях. Ответ оказался исчерпывающим.
 Днём мы иногда в казарме набирали стулья и садились напротив, смотреть чёрно-белый телевизор, стоящий на полке над взлёткой. Но в этот раз, во время просмотра какой-то передачи, прозвучала команда на построение возле казармы. Все побросали стулья по местам, а кто и просто бросился на выход, оставив стул там, где сидел. Из ленинской комнаты вышел сержант, он и швырнул оставленный стул вослед последним выбегавшим, но он, ни в кого уже не попал.
 Мы построились возле казармы по взводам. Вот сержанты-казахи вышли к строю. Наступила тишина.
-Кто оставил стул на взлётке?- Спросил один сержант. Все молчали. Он повторил вопрос.
 Во взводе ростовчан подал голос кучерявый парень. Мне он давно не нравился. Вёл он себя слишком приметно, выставляя напоказ своё "я". Он вышел из строя, и указав рукой на наш взвод, сказал, что это кто-то из нашего взвода оставил стул на взлётке. После этого я ещё больше невзлюбил его. В будущем этот Витя Колещук ещё много подлого сделает лично мне. Но об этом я напишу позже.
30 июля.  После завтрака к казарме подъехал КАМАЗ- вездеход, и увёз человек десять на 44 площадку, так здесь назывались части (тоже измерительный пункт). До обеда, группа за группой увозили наш карантин. Нас, оставшихся  16 солдат, построили, незнакомый офицер проверил присутствующих по списку. Все были на месте. Моя фамилия была первой, поэтому меня назначили старшим звена. Дождавшись КАМАЗа, мы загрузились в тентованный кузов, где по бокам были деревянные лавки. А я был замыкающим, поэтому места на лавке мне не досталось, и я сел на пол, держась одной рукой за борт, а другой за крюк, который упирался в спину. Сопровождающий офицер сел в кабину. Всё поехали. Нас повезли на ИП-1, площадку №18. Со мной из земляков попали Серёга Мукаев, Серёга Соледенко, Серёга Арбузов, оба Кадышевых, Халиулин Алик, Ильгам Габдулин, тот самый, который проезжал мимо своего родного Бузулука.
 Все молчали, и каждый думал о том, что ждёт его впереди, новая часть и новые деды, которые ждут духов.
 В дороге на кочках болью в спине крюк мне часто напоминал о себе.

[Satern]

... на самом интересном месте. Этот Камаз вездеход Мухабеткалеев, командир части , купил в 1990 году. Это была покупка века !!! Пыль на кабине считалась преступлением. Как же любили офицеры ездить на нем на охоту на сайгаков. Это было событие века. Сначала были стрельбы , а затем охота. Я так понял на стрельбы списывали патроны... Пятый ИП всегда славился порядном и традициями , помню как в 90м мы также духами на три скрипа за 45 сек. спали. И как в столовке бежали и доедали на ходу пайку. Еда в столовке была отменная... плов раз 5 в неделю, а мАсла с супа можно еще часа два грысть, так много на них мяса было. Макароны и картошка, рис и гречка... это обычное меню солдата. Думаю в 93-м , лафа закончилась

[agat]

Зачет
Жду продолжения

[Satern]

Небольшая просьба, не надо поверхностно, давай подробно. Все таки интересно как там было после нас...  Опиши в мелочах что видел, слышал и чуствовал.

[Абрам]

Satern Написал(а):
 Опиши в мелочах что видел, слышал и
> чуствовал.
Все мелочи вспомнить трудно,уже 17 лет прошло с момента описываемых действий. Да и свои чувства я стараюсь опустить в тексте, стараюсь быть непредвзятым. Хотя, конечно взгляд на те события я описываю свой.

[wolodja]

Абрам Написал(а):
-------------------------------------------------------
> 4 ГЛАВА:  ДОРОГА
>  На автовокзале Орска майор опять пересчитал нас.
> Хотя куда мы могли деться из автобуса в дороге. Но
> видимо, по его усмотрению были и такие случаи.
> Затем мы неорганизованной толпой (ведь это была
> ещё не армия) прошли к какому-то зданию и, по
> словам майора, стали дожидаться коменданта.

>  Подошел комендант в военной форме. В  званиях я
> ещё не разбирался, поэтому к погонам не
> присматривался.
> - Заходите! – Пригласил он, и мы зашли в здание.
> - Встать всем к стене, сумки, рюкзаки на пол!-
> Приказал он внутри, а это был уже приказ. Мы
> подчинились.         И это ожидание тянулось долго.
>  Вот он наш поезд до Оренбурга.

Евгений (Абрам), большое спасибо(tu),за  твои классные воспоминания, начинает всё всплывать перед глазами.
Я призывался с Октябрьского района  г.Орска , по-этому мне все так знакомо,что ты описывал. Нас также отвезли в старый город на ж/д вокзал,там собрали со всех районах призывников,и сажали в поезд и на Оренбург. И всё происходило примерно также как у тебя, станция Никель,каждый старался где-нибудь купить спиртного, потом Новотроицк и так далее. В Оренбурге как помню в 88 году были нары деревянные,покрашенные в коричневый цвет, без всяких обшивок. А с Оренбурга, поездом Москва-Ташкент,  нас повезли на Байконур.

[Абрам]

5 глава: В новой части.

 Большой КАМАЗ- вездеход подъехал к одноэтажному зданию, на стене которого висела красная табличка: «Штаб войсковой части 13951». Офицер приказал нам здесь же на лавочке ждать, а сам вошёл внутрь здания.  В нашей группе кроме моих земляков, были духи из Карелии, Ростова. Вот эти страждущие без курева, увидели урну возле лавки, и накинулись потрошить её. Нам же, оренбургским это было «в падло», хоть и хотелось курить. Зато как они потом смотрели на нас, сквозь дым, куря по целому «бычку».
 К нам подошёл подполковник. Он назвал мою фамилию, я отошёл с ним.
-Ты из Гая?- Спросил он, когда мы присели на другую лавочку.
-Да!- Я был удивлён.
-А ты не знаешь Ерховых? Они живут на улице Октябрьской?
 Я сказал, что знаю эту семью, их сын мой одноклассник, я даже с ним сидел за одной партой. А подполковник Марокин в свою очередь рассказал, что Ерховы его родственники, что он лет десять назад был в Гае, а сейчас он решил взять меня в свой  1 отдел электриком. Я поинтересовался, буду ли я работать по своей гражданской профессии - оператор ЭВМ.
 -В настоящее время, у нас в части нет ЭВМ!- Был его ответ. Всё равно было приятно, что в новой части у меня появился попечитель.
 Я вернулся к своим пацанам, конечно, начались расспросы, что и зачем. Я ответил, что земляк попался, берёт в свой отдел.
 Через несколько минут из штаба вышел офицер, который построил нас и повёл по дороге.
 Две одноэтажные казармы стояли напротив друг друга. Левая, с выбитыми стёклами оказалась заброшенной. Другая, в виде буквы «П», оказалась жилой.   В одном крыле жил казахский карантин- это духи, призванные с Казахстана. По сравнению с нами, они вели себя вольно, и было незаметно, что они являются духами. Их присяга ожидалась 1 августа. В отличие от нас, на голове они носили панамы. А вся остальная форма была такой же - афганка и полуботинки.
 Нас поместили в другое крыло казармы, где уже жили три тольяттинских духа. Мы уселись кучкой в углу. В помещении, несмотря на открытые окна, была духота. Хотелось пить, но во фляжках уже ничего не осталось. Всё вокруг было ново. Что касается казармы, по сравнению с сатурновской,  эта была намного просторнее. Окна также забраны сеткой снаружи.
 Несколько слов скажу о нашем новом сержанте. Это русский парень, он даже нам не дедушкой, а прадедушкой получался. Ведь мы – май 93 служить пошли на полтора года, наши дедушки – май 92 тоже служили 1,5 года. Ещё тут были прадедушки – ноябрь 91, которые по приказу дослуживали два года. На момент нашего прибытия в части оставалось 7 дембелей и 16 дедушек. Почему так мало? Говорили, что много дезертировало, за ночь убегало по сорок человек с площадки, а со всего Байконура 2000 человек. Кто не убежал, те и остались. А призыва ноябрь 92 не было.
 Столовая для такой большой части оказалась маленьким одноэтажным зданием. Зашли слева в колонну по одному, по обычаю сняв кепки. Но внутри оказалось намного уютнее, чем снаружи. Зал для приёма пищи от входа отделяла перегородка из труб. Кормили здесь намного лучше, и самое главное не было бацильной системы. К первому и второму блюду прилагалось на маленькой тарелочке немного кабачковой икры. Всё было вкусно, и суп, и перловка и чай. Кто–то из наших предложил сказать за это поварам спасибо. В соседней комнате, при сдаче подноса с посудой, мы поблагодарили дедушек на мойке.
 Команды «выходи строиться» не последовало, мы сами выходили на крыльцо, у кого было курить, закуривали; остальные занимали очередь. И бычок шёл по кругу человек на двенадцать.
 Сержант вышел из столовой, не спеша построил нас, и повёл в казарму.
В расположении мы опять сбились кучкой возле стены. В этот момент в двери зашли деды – казахи.
-Духи, строиться!- Крикнул толстый сержант.
 Мы выстроились на взлётке перед койками. И деды пошли по рядам отрабатывать удары. Я стоял в середине шеренги, поэтому видел как пацаны от ударов, падали назад. А позади на уровне поясницы были дужки кроватей. Духи ударялись о них почками и, переворачиваясь, падали на кровать. Я быстро оглянулся и немного подвинулся, что бы падать между кроватей.
 Деды шли вдоль строя и били руками и ногами, куда захотят. Мне досталось в грудь кулаком, я отлетел назад, для виду преувеличив силу удара. Так, пройдя по всему строю, деды стали вызывать нас уже по одному на середину взлётки и отрабатывать удары каратэ.
 Как я говорил ранее, среди нас был Алик Халиулин, бывший штангист, здоровый парень. От ударов дедушек он не падал, а только отступал на шаг, сохраняя равновесие. Дедушки оценили это, и начали вдвоём, а потом и втроём отрабатывать на нём удары. Но он стоял.
-Молодец!- Похвалили они его и отпустили. В оставшемся строю больше здоровых парней не было, оставались исхудавшие духи.  От ударов, упал в обморок тольяттинский парень, изо рта его пошла пена. Казахи испугались и ретировались из казармы, предупредив нас, о молчании. Духа положили на кровать, расстегнули ворот афганки. Но он не приходил в сознание. Кто–то побежал за врачом.
 Вскоре с чемоданом пришёл санитар-дедушка. Он сделал больному укол в руку и ушёл. Дух начал приходить в себя. Он рассказал нам, что до армии у него уже имелось шесть сотрясений мозга. Больше в этот день деды нас не трогали.
 Я вышел на улицу, духи-казахи начищали сапоги, были здесь и наши русские.
 Отдельное слово о туалете в казарме. Все «очки», в нём были забиты. В сумрачном помещении стояла страшная вонь. Дверь не была закрыта, все кому было лень сходить на улицу, ходили сюда. За казармой, в ста метрах от неё стоял сколоченный из досок толчок.
 В пять часов на плацу был развод, после него офицеры уехали в город, в части остались только дежурные. После ужина на вечернюю прогулку. Духи-казахи своим строем, мы своим. Подальше от казармы на площадке возле здания с антенной сержант остановил наш строй и выстроил по одному по всему периметру. Тут же появились трое русских дедов, и начали «окучивать» нас, по одному удару каждому. Били в полную силу.
В первый же день деды у нас поменяли форму. Мне тоже досталась пожилая афганка, как минимум года два носки, ладно хоть целая. А те духи, кто избежал этой участи, старались испачкать форму в грязи. Молодое русское пополнение в части стало напоминать разноцветный сброд, в зависимости от степени изношенности обмундирования. Командование смотрело на это сквозь пальцы.
 После отбоя, деды включали телевизор с севшим кинескопом, и лёжа на кроватях, смотрели местную ленинскую программу музыкальных поздравлений. Ночь прошла спокойно.
 Утром после завтрака в 9 часов на плацу был развод, а заодно и присяга у казахов. Мы тоже стояли под сорокаградусной жарой и ждали. Всего казахов было около двести человек. Они по одному, взяв в руки автомат, выходили в центр плаца, читали по листочку присягу, расписывались и возвращались на место. Некоторые даже не умели читать по-русски, тогда выручал офицер, он читал, а солдат повторял за ним. Среди нас ходило выражение: «Они с гор спустились за солью, а их в армию забрали». В отличие от нас, присягнувших на верность России, казахи  клялись в верности республике Казахстан. Служить я попал в то время, когда наши страны не могли договориться насчёт Байконура. Было принято решение комплектовать личный состав срочной службы 50% на 50%, казахами и русскими.
 Вот присяга и окончена, время приближалось к обеду. Наши духовские желудки уже сводило судорогой, а рты чуть ли не кричали: «Жрать!» Кушать хотелось неимоверно. Но нас заставили ещё пару раз пройтись по плацу перед командиром и наконец, повели в столовую, где к нашей радости был праздничный обед. В дополнение к обычному обеду, дали стакан апельсинового сока, булочку, и на весь стол тарелку кабачковой икры. Но всё равно этого было мало.
 Армейская жизнь продолжала свой ход. Вот и нас - русских раскидали по отделам. Я попал в 1 отдел, как и обещал подполковник, к нему под начало, ведь он был начальником этого отдела.
Наш отдел занимался траекторными измерениями полёта космического корабля, видеосъёмкой старта. Кроме этого, там ещё были электрики, обслуживающие ЦРП и около двадцати подстанций по всей части. Вот в них я и попал, со мною маленький татарёнок с Бузулука Ильгам Габдулин, о котором я ранее писал. Командиром отделения назначили Серёгу Мукаева с Орска, с которым я всё дорогу ехал вместе. Казахи пока остались в карантине.
 Дня через два после утреннего развода подполковник Марокин познакомил нас с Ильгамом с нашим непосредственным начальником- электриком младшим сержантом Мотовиловым. Он был контрактник, и жил в городе. После развода мы и двинулись с ним на ЦРП -440. Цифры обозначали, номер здания в части. Почему трёхзначные, я до сих пор не знаю. Хотя зданий по части едва ли набиралось под сотню.
Здание ЦРП было разделено на две части, в одной находилась подстанция с высоковольтными ячейками, трансформаторами и прочими электрическими причиндалами, в которых я конечно не разбирался. «Господи, и зачем же я сюда попал?»- Спрашивал я сам себя. «Наверно научат!»- Отвечало второе «я».
 Вторую часть здания занимал БП №3 (боевой пост). Звучало это громко. На самом деле это была небольшая комната, размером 3 на 5 метров. Посередине комнаты пульт, на котором, по-видимому, раньше было много приборов, сейчас же присутствовали всего три. И кресло для дежурных. Тут же находился шкаф для одежды и документации, в углу солдатская кровать. Слева от входа большое окошко из стеклоблоков, в котором стоял даже кондиционер.  На стене слева от входа ящик, за его стеклом на крючках висели ключи от подстанций. Ещё на подоконнике стоял телефон - громоздкий коричневый ТА- 57, без номерного диска, с рукояткой сбоку. Это была связь с коммутатором. Вот и вся обстановка. Здесь мне предстояло служить весь оставшийся срок, а это ещё 17 месяцев.
 Нашего контрактника звали Серёга, он ввёл нас в курс нашей службы. На этом боевом посту ведётся круглосуточное дежурство, днём вдвоём, а ночью по очереди. В настоящее время, в связи с отсутствием в части молодого пополнения, на ЦРП дежурят два контрактника.
 - Служить здесь можно. Немного поучитесь, сдадите экзамен на самостоятельную работу и заступите на дежурство,- Серёга не скрывал своей радости: - а мы с Саней (вторым контрактником, он был в это время в отпуске) будем приезжать утром, а после вечернего развода уезжать в город.
 Я тоже был рад, ночёвки в казарме стали мне не по душе, да и не только мне. Да и какой сон может быть в казарме, если с отбоя до подъёма тебе спать не дают. То деды поднимут всех духов с подушками, и давай в темноте друг с другом сталкивать, то вызовут в каптёрку рассказать о своей гражданской жизни, какие там цены, что популярно из музыки, что носят из одежды. Впоследствии, когда я сам уже был дедом, я понял их, но пока я был дух, мне было не до прикола, отовсюду ждал подвоха.
Оказывается, Серёга раньше служил в этой части электриком, потом подписал контракт на три года и остался, здесь же служить дальше. Над пультом стояли электронные часы, и сержант объяснил, что на них время московское, точное с СЕВа (система единого времени по всему Байконуру). Станция СЕВ находиться в здании узла связи, там, на смене единственный оставшийся в нашем отделе дедушка - Ербол. Когда мы будем дежурить, на построения и разводы мы не будем ходить. В столовую по очереди, что бы один воин оставался на ЦРП.
 Ещё он рассказал о жизни в части, об офицерах, о стартах ракет. Мне, как и любому простому человеку хотелось посмотреть на взлёт ракеты. Но контрактник заверил, что они ещё нам надоедят. Без стартов живётся намного спокойнее. Отдельный разговор был про казахов.
- Не давайте им воли, - учил Серёга, - они сядут вам на шею. Вы русские пацаны и вам надо часть держать в кулаке. Посмотрите на ваших дедов, по сравнению с ними деды-казахи имеют больший авторитет в части.
 Мы с Ильёй внимательно слушали его.

[Абрам]

В этот день нас дежурных электриков вызвали на «Ромашку», там надо было поменять фазы.
«Ромашкой» называлось здание с антенной в виде четырёх тарелок, скреплённых вместе, на крыше. Более подходящего названия и не придумаешь.Илья остался дежурить, а мы с контрактником сходили на эту станцию. Антенну приводит в движение мощный электродвигатель, питание трёхфазное – 380 вольт от ближайшей подстанции. Для того, что бы поменять вращение двигателя, мы в подстанции поменяли местами две фазы. Всё это делал Серёга, а я стоял и смотрел.
 
Вскоре русский старшина роты ушёл на дембель, на его место поставили толстого сержанта- казаха Амана, который часто отрабатывал удары на нас. Лично я ненавидел эту толстую ухмыляющуюся рожу. Со стороны дедов-казахов к нам участился беспредел.
 Через несколько дней казахский карантин раскидали по ИПам. В части казахов осталось намного больше, чем русских. В наш 1 отдел попало восемь человек, в электрики трое:
 Серик- высокий, под 180 см ростом, бывший каратист (по его словам у него был чёрный пояс). Худощав, но жилист. По знаниям окончил среднюю школу и СПТУ по специальности электрик.
 Абай тоже высокий, худощавый, нагловатый, плохо разговаривает по-русски. Окончил всего восемь классов. На гражданке работал электриком.
 Третий Мустафин, как звать его не помню, все звали его просто Мустафа. Ростом ниже меня. Среди казахов не имел авторитета. Гражданская специальность – сварщик.
 Двое - Йегенов и Киргизбаев попали во второе отделение нашего отдела, оно занималось траекторными измерениями. Конечно, казахи в этих измерениях не участвовали, они больше нужны были для уборки территории, закреплённой за 2 отделением.
 Ежедневно, нас припахивали на уборку, то подметать, то бумажки собрать. Хорошо, что ни дневальным в казарме, ни в наряд в столовую ставить нас не имели права, мы были на стажировке на ЦРП. 14 августа все пятеро, мы должны будем сдать на допуск к самостоятельной работе. Кто хуже всех сдаёт, на полтора года идёт работать в столовую электриком, а остальные четверо остаются на ЦРП. Значит нам, с Ильгамом необходимо было сдать экзамен лучше казахов. Поэтому мы всё свободное время тратили на ученье книг по электричеству.
Многие земляки писали письма родителям, чтобы те приехали. Я же, зная тяжёлое финансовое положение своих, не стал этого делать.
Подписались в документе о неразглашении военной тайны. Какие секреты я мог узнать, если я буду работать электриком и сидеть на ЦРП, я не знал. Впрочем, с какой площадки, и какую ракету будут запускать, все знали заранее. Может в советское время, это и было тайной, а сейчас я не заметил этого.
 10 августа ожидался запуск ракеты с гагаринского старта, примерно в 1.5 км
от нашей части. На старты по обычаю в нашу часть приезжает высокое начальство. Они, стоя на веранде, напротив площадки №1, наблюдают за пуском ракеты.



Мы же перед этим подмели и вкрутили лампочки на веранде, убрались в боковых зданиях с куполообразными крышами, где, по словам подполковника Марокина на кожаном диване, когда-то во время международного пуска СССР-Франция сидели Горбачёв и Миттеран. Мы тоже своими попами померили мягкость диванов. Убрались в баре, расположенном под верандой. Потом с Ильгамом и контрактником Серёгой с длинной лестницей ходили по части и вкручивали в фонарные столбы лампочки.


10.08.1993. В 22:23:45 с космодрома Байконур, стартовый комплекс №1, осуществлен пуск ракеты-носителя "Союз 11А511У", которая вывела на околоземную орбиту российский транспортный космический корабль "Прогресс М-19".

Ночью все выбежали из казармы и смотрели первый раз на запуск ракеты. Но с того места где мы стояли, было плохо видно, мешала разрушенная казарма. Поэтому на меня впечатления этот старт не оказал.
12 августа. Нам, раздали оформленные военники. Свой я положил в левый внутренний карман, вместе с толстой солдатской книжкой. Почему именно в левый? Так в левой стороне груди находиться сердце, а я уже видел, как от удара в грудь в обморок падали солдаты.
 Мы сдали экзамен на допуск к самостоятельной работе в качестве электрика. Хуже всех сдал Мустафа, его определили электриком в столовую. Теперь мы днём на ЦРП сидим вчетвером: я, Ильгам, Серик и Абай. После вечернего развода двое остаются на ЦРП, а другие двое уходят в казарму. На дежурстве надо было следить за тремя вольтметрами в пульте. Два – высокое напряжение 6000 вольт по двум вводам, третий - низкое напряжение по части, 380 вольт. В случае повышения или понижения напряжения, необходимо сделать запись в журнале и позвонить оперативному дежурному.
Вот так, сидя ночью за пультом, я размышлял: наш ИП, кроме съёмки старта, производит траекторные измерения и связь с ракетой. От нашей части зависит запуск ракеты. А я электрик, обеспечиваю электричеством все антенны, все приборы, короче всю часть. Я представил ночной пуск ракеты с международным экипажем. В части на верандах стоят президенты двух стран. Допустим уже пятиминутная готовность. А я в это время заснул. А тут непредвиденная ситуация, например короткое замыкание или посадка напряжения. И я никаких мер не принимаю. Представляю, запуск ракеты срывается только из-за меня одного. Конечно, о предстоящем наказании я не задумывался.
 Я попробую кратко описать распорядок моего дня.
 Утром в 6.30 подъём (это если на дежурстве  на ЦРП). Идёшь  в пятую подстанцию, выключать уличное освещение по части.
В 8.00 завтрак: каша, в ней кусок мяса или копчёной рыбы, кусок хлеба с маслом и чай.
Затем возвращаешься и убираешься на ЦРП.
В 9.20 развод на плацу. Командир дежурных смен (КДС) подписывает нам рапорт в оперативном журнале, что за смену происшествий у нас не произошло. Потом с приехавшим контрактником возвращаешься на ЦРП. А там, что его сержантская голова придумает, то и делаем.
 В 14.00 обед. Он состоит из супа, каши с мясом и маленьким солёным помидором, кусок хлеба и компот. Когда случаются перебои с хлебом, нам выдают сухари.
В 17.20 вечерний развод. Контрактник уезжает в город, а мы или казахи остаёмся на смене.
В 18.00 на ужин дают тоже, что и на завтрак, каши иногда меняются.
 27 августа. В часть нас привезли, когда у дедов уже шла стодневка до приказа. А приказ ожидался 27 сентября. Каждые 10 дней ровно в 12 ночи, мы должны были вставать с кроватей и поздравлять дедушек с 60 дневкой, с 50 дневкой и так далее. Сегодня будет уже 30 дней до приказа. Обычно у дедов в это время в каптёрке происходит пьянка. Поэтому наше поздравление может обернуться, получением п..дюлей, если у них окажется плохое настроение или ты  перепутаешь, сколько дней до приказа.
 Ещё здесь был такой закон: чтобы получить от дедов пришедшее письмо, дух должен был отжиматься. В понедельник 10 раз, во вторник 20, и так по возрастанию. Но я готов был хоть сколько раз отжиматься, лишь бы получить весточку из дому, ведь я за два месяца службы ещё не получил ни одного письма. Двое наших земляков попали служить в строевую часть, письма и посылки шли через них. Мы с Ильёй каждый день встречали Игоря Кадышева с ежедневным вопросом о письмах. Но он пожимал плечами, никому из наших земляков ещё не было. Он успокоил, что отдаст письма лично в руки, минуя дедов.
 
 Ночью из санчасти сбежали, или как говорят «встали на лыжи» двое духов, все солдаты казармы всю ночь их искали, и безрезультатно. Что с ними может случиться в степи - неизвестно.
 Казахи, попавшие к нам и поддерживаемые дедами-казахами, постепенно наглели. Ильгам быстро нашёл с ними общий язык, я же нет. Они даже пытались меня чмырить, сделать из меня «мальчика на побегушках»- сходи за водой, принеси фляжку. Но я их сразу «обрезал».
3 сентября. Я подрался с Абаем, он хотел заставить меня мыть за него полы на ЦРП. Я отказался. Результат - у казаха рука растянута, у меня синяк под левым глазом.
- Пойдём теперь со мной баш на баш (один на один по-казахски)! - Встал за Абая Серик. Ох, и досталось же мне! Я знал, что в прошлом он занимался каратэ. Но не быть, же мне трусом. Хотя толку то, он одним ударом свалил меня в кусты. Илья стоял в стороне и следил, чтобы дрались один на один. Без него они «отоварили» бы меня вдвоём.
- Заживёт рука! Тебе не жить! Окажешься в санчасти!- сказал на прощанье Абай. Я представил, что мне предстоит служить с ними ещё 1 год 4 месяца, и каждый день встречаться с этими рожами. Проблема была довольно таки серьёзной.
На вечернем разводе подполковник Марокин конечно заметил у меня синяк под глазом. И заставил меня до утра написать объяснительную, где, как и что.
 Вечером вместе с Ильёй мы придумали удивительную историю появления синяка. Якобы на ЦРП была открыта дверь, но на улице поднялся ветер, и дверь начала закрываться, а я в это время выходил на крыльцо. Дверью попало мне в глаз. Получилась фантастическая история. Конечно Маракин, прочитав эту объяснительную, не поверил, но настаивать на другом не стал.
  Мы получили зарплату за август 1900 рублей  советским купюрами, хотя когда я уезжал из дома, в России эти дензнаки уже были изъяты из обращения. В части был магазин (чипок), который редко был открыт. Пачка «Родопи» без фильтра в нём стоила 200 рублей, сахар 700 рублей кг, банка сгущёнки 600 рублей. Да и цены каждый день повышались. Неделю назад в чипке хлеб стоил 9 рублей, а сейчас уже 45. Но всю нашу зарплату собрал единственный дед в нашем отделе Ербол. Раз в три дня он выдавал на всех духов отдела (10 человек) пачку сигарет. А это 20:10= 2 сигареты на человека. Курили все десять человек.
 Отдельная история про курево. Курить хотелось всем. Деды припрягали молодых искать сигареты или бычки по части. Духи шерстили все урны. Бычков на асфальте в части не валялось, всё сразу подбиралось. Мы на ЦРП пробовали крутить самокрутки из чаю и сухих листьев карагача, но всё это не то. Табак есть табак.
 В раздатчики пищи в столовой попал русский пацан, но не зёма, на хлеборезку казах. Он в последнее время начал наглеть, казахам выдавал больше хлеба, чем русским. Среди нас ходили разговоры о том, что после увольнения дедов, начнётся война за столовую между русскими и казахами.
7 сентября.  Иногда днём, в штабе включали магнитофон и по громкоговорителям, по части гоняли музыку. В основном первый концерт «КАР- МЭНа», и что-то ещё в этом роде. Всё-таки, разнообразие армейских будней.
 Вечером ожидался старт с 31 площадки. Наш ИП задействован, поэтому весь день боевая подготовка. Если возникнут неполадки, что-то не сработает, перефазировка, тогда и начнётся для нас электриков беготня. Хотя за несколько дней до пуска проводится генеральная готовность, все должны всё проверить, а нас поставить в известность о неисправностях. Но все надеяться на русский «авось», и всё проверяется в последнюю очередь. В прошлый раз при запуске боевой ракеты, за 15 минут перед стартом с города нам отключили электроэнергию. И старт из-за этого отложили на два часа.
Контрактник Серёга послал Илью в столовую к дедам, просил взять две буханки хлеба. Но татарин взял три, одну по пути на ЦРП, спрятал в кустах, а две Серёга увёз в город. Вечером, когда мы остались вдвоём с Ильшатом, мы покушали хлеб с солью и кипячёной водой, за неимением заварки.
В интернете я нашёл данные, что в этот день старт был осуществлён с площадки №1, но запуск был с площадки №31:
07.09.1993 В 13:25 с космодрома Байконур, стартовый комплекс №1, осуществлен пуск ракеты-носителя "Союз 11A511У2", которая вывела на околоземную орбиту российский спутник "Космос-2262" (22789 / 1993 057А). КА типа "Дон" выведен на орбиту.
9 сентября. Сегодня мы с Ильёй сумели пообедать два раза. Первый раз мы сходили вперёд части, а контрактник оставался на ЦРП. Покушали и вернулись. Но Серёга сказал, что звонили из штаба, КДС попался вредный, требует, что бы весь личный состав был построен для следования на обед, что вся часть ждёт нас на плацу.
 Мы побежали на плац. Действительно вся часть, и духи и деды стояли и ждали нас. Мы быстро встали в свой отдел. Казахи зашикали на нас. Перестроились в колонну по четыре, и пошли в столовую.
Желудок духа устроен так, что может поглотить бесконечное количество пищи, и солдату всё равно будет казаться мало. Поэтому ни Илья, ни я, ни слова не говоря, зашли в столовую вместе с остальными. Так же, как и другие голодные простояли в очереди, получили свой поднос с двумя блюдами, сели за стол и поглотили второй обед.
 Выйдя на улицу, я почувствовал, что сильно болит живот, впечатление было такое, будто его внутри раздувало. Посмотрев на своего друга, я видел, что его состояние было не лучше. Но приходилось скрывать это перед остальными. По-видимому, желудок человека при постоянном потреблении малых количествах пищи уменьшается в размерах. Поэтому после приёма двух обедов (четырёх блюд и двух компотов) мы почувствовали такие боли.
Слинять на ЦРП нам не удалось, каждый четверг в части для солдат была баня, поэтому КДС построил всех и повёл в баню, которая находилась  в двадцати метрах дальше казармы. Над зданием бани возвышалась бочка. Когда в часть поступала вода, её закачивали в бочку, под лучами солнца она нагревалась. Баня представляла собой летний под открытым небом душ, а зимой в здании.
 Я знал, что под воздействием воды, тело расслабляется, и пища в желудке утрясается. Действительно после душа я почувствовал себя намного лучше. Получив порванные трусы и майку от банщика, сдали своё целое бельё. Хотя кто-то пытался возмутиться разорванной майкой. Но дед-банщик обрубил: - Сам зашьёшь!
 Старшина – толстый Аман ввел закон в казарме, что при поздравлении дедушек нам будет необходимо при обращении назвать имя, отчество, фамилию и город, в котором живёт поздравляемый. После этого все духи ходили и учили данные старшины. Амангельды Сапаргалиевич Нургалиев, а город его я уже не помню, тоже, что-то в этом роде.
 Я снова подрался с другим казахом с моего отдела, с тормозом Йегеновым, который даже по-русски плохо говорил, в основном он молчал. Его натравили Абай и Ероха Киргизбаев, а ко мне они подошли и спросили:
- Будешь баш на баш с Йегеновым?
 Что мне оставалось ответить, что не буду? Противник был и выше и здоровее меня. Но я его не боялся, мне было уже всё равно. Я согласился.
 Из драки мы быстро перешли в борьбу, Йегенов подмял меня под себя и черканул меня лбом по асфальту.
 Марокин на вечернем разводе, заметил ссадину, хотя я кепку надвинул почти на глаза и стоял в конце строя. Результат - я снова пишу объяснительную: будто я стирал афганку в маленьком бассейне, находящемся на улице за станцией. При спуске с бассейна, я наступил на дужку от кровати, стоящую рядом. Та поползла, и я черканул своим лбом край бассейна. Конечно, объяснительной не поверили, но на другом не настаивали.
 Как-то Илья сказал мне по поводу моих драк с казахами:
- Они от тебя так просто не отстанут! Сделают тебя инвалидом или зачмырят, или ты начнёшь стучать или подашься в бега, что ещё хуже!
 После его слов, я задумался. Он был прав - больше выхода из данной ситуации я не видел. Но я был сильным, я решил не сдаваться.
 Днём мы с Ильёй взяли на хоздворе серой муки, а вечером  тайком за ЦРП развели на улице костёр и на сковородке пожарили лепёшек (мука, соль и вода). Никогда бы не думал, что придётся месить тесто и лепить лепёшки. Но в армии всему научишься.
 Пришла наша очередь ночевать в казарме, а я напомнил Марокину, что тот обещал свозить меня в город и устроить телефонные переговоры с домом. Подполковник ответил, что всё сделает.
 И действительно, на вечернем разводе Марокин подошёл к командиру части полковнику Антропову и договорился взять меня к себе домой под свою ответственность. Вот так я избежал участи ночевать в казарме, а направился вслед за подполковником к КПП.
Километрах в двух ниже по дороге находилась «двойка», к которой относился гагаринский старт. Здесь же и была железнодорожная станция Северная для мотовоза.
 Мы остановились в ожидании на перроне. Марокин отошёл к сослуживцам, а я стоял в стороне. Многие офицеры косились на меня. Да, выглядел я не очень: на плечах старая выцветшая афганка, на ногах давно не стираные брюки. Это и выдавало во мне духа. Но патруля в округе я не заметил, а может его, и не было. Подошёл мотовоз- простой маневровый тепловоз, тащивший за собой несколько уже знакомых по предыдущей поездке, вагонов. Мы неспешно погрузились в вагон и поехали в город. Обслуживали вагоны, как я заметил солдаты проводники, и только дедушки.
Через несколько остановок мы были уже в городе. Вышли из вагона и пешком направились к Марокину домой. Илья заказывал мне купить сигареты, и на небольшом базарчике, я купил две пачки «Рейса», алма-атинского производства.
 Подполковник жил на четвёртом этаже в двухкомнатной квартире. Вместе с ним жили его жена и двенадцатилетняя дочка. Вымыли руки и сели на кухне за стол. На ужин был суп и салат из свежих помидор и огурцов. Во мне боролись чувство голода и совесть, было неудобно объедать их семью. Но духановский голод победил - я съел суп, весь салат и полбулки хлеба. Марокин  по телефону заказал переговоры, но телефонистка предупредила, что линия на Оренбург занята, как освободиться она перезвонит.
Мне постелили в зале, а телефон перенесли на кухню. Я не спал, лежал и думал о доме, о предстоящем разговоре. Непрерывный звонок раздался часов в 11, когда на улице уже было темно. Дома родителей не оказалось, они ушли в гости, а трубку взяла сестра. У меня все заготовленные вопросы вылетели из головы. Поговорив, буквально пять минут, я уже положил трубку. Вернулся в зал, лёг на диван, но уснуть я так и не смог, в голове крутились мысли.
Утром встали, позавтракали и обратно на мотыге в часть

[parahod]

Абрам, позвольте вас называть Мастером. Вы один из нас, в ком имеется мощная энерго установка. И она позволяет вам делать ваши прекрасные вещицы. Все, чё-то сдулись, я в их числе. Завидую вам Мастер.

[lexa5323]

Абрам

[Хома]

Абраму-ура-ура-ура!!!!! Спасибо!!

[дядя81]

МОЛОДЦА !!!  Троекратное  УРА !!!  УРА !!! УРА !!!