Источник «Воздушный транспорт» № 22 (3022), июнь 2003.
Аэрокосмическое издание ИД «Экономическая газета»
Операция «Стадион»
Неизвестное об истории стартовых сооружений Байконура
Когда несколько десятилетий назад в прессе появилось первое фото старта знаменитой «семёрки», советские люди ахнули: их взору открылся котлован, в котором запросто помещался пантеон-гробница фараона Хеопса! Мой знакомый стратег, помнится, воскликнул: «С ума сойти! А если потребуется ставить на боевое дежурство тысячу ракет? Нам же тогда придётся перекопать весь Советский Союз!»
Но, как теперь известно, - до этого не дошло, и тысячи новых котлованов не потребовались…
Чемпионат на Байконуре?
Постановление Совмина о развитии реактивного вооружения принимается 13 мая 1946 года. Его п. 9 гласит: «Создать в Министерстве вооружённых сил Реактивный Институт (НИИ-4) и Государственный Центральный полигон реактивной техники».
В тот момент до строительства первого старта для межконтинентальной баллистической ракеты было ещё очень далеко: в стране не было ни проектной базы, ни промышленности, способной делать стартовое оборудование и ракеты, ни кадров…
Строительство старта для «семёрки» начинается 5 мая 1950 года. Среди объектов первой очереди выделяется циклопическими масштабами лоток для отвода газовой струи работающей связки двигателей первой ступени с габаритами: ширина в средней части – 180 м., заглубление со стороны стартового сооружения – 54 м. и длина – 300 м. С зависанием ракеты над лотком в проёме шириной 15 м.,на высоте 29 м. от откоса лотка. Пропустив обязательную стадию геодезических изысканий, инженерный корпус армии ежесуточно вгрызается в неподатливый грунт пустыни. Из котлована вынимается более 1,0 млн. т. Грунта, монтируется 13 тыс. куб.м. железобетонных конструкций…
Военные строители почти ежедневно видят расхаживающего по гигантской стройке сурового человека с засекреченной фамилией, перед которым тянется в струнку генералитет. С рядовым составом у него контакта нет, но когда его «газик» притормаживает, солдаты хором спрашивают:
- А что тут будет-то, в этой яме?
Смертельно уставший незнакомец отшучивается:
- А разве вам командиры не сказали? Тут будет стадион. Для проведения чемпионата мира по футболу!
Кое-кто, может быть, и верил…
Теперь можно признать: особых соображений при выборе газоотводного лотка у корифеев тогда не было. Проектанты из ГПИ-31, разумеется, побеседовали с «главным теоретиком» - академиком М. Келдышем, его соратником, опекающим работы по старту, академиком Г. Петровым и предложили С. Королёву именно тот лоток, габариты которого приведены выше. И дело завертелось. Но так как никто не ведал, что произойдёт с котлованом в момент обжигающего удара по нему струи раскалённых газов от ракетных двигателей, проектанты, страхуясь, ввели в проект лотка покрытие всей его поверхности плитами из жаропрочного чугуна. Ожидали, по прогнозам теоретиков, вымывания до 2,5 сантиметров толщины плит газовой струёй при каждом пуске. Как всегда, с самого начала не было недостатка в скептиках, которые сомневались в необходимости рыть котлованы под старты «до самой магмы».
Ещё в 1950 году в НИИ-4 группой М. Тихонравова рассматривалась проблема газодинамики старта ракет «пакетной» схемы (имеющих связку двигателей на первой ступени) – той самой, которая и была в 1957 году реализована в ракете Р-7 Королёвым. И хотя в проектное задание 1954 года на стартовый комплекспроработки учёных не попали, «червь сомнения» уже активно точил их светлые умы: ведь они уже тогда предлагали свой вариант старта, более сложной конструкции, но зато в 10 раз меньших габаритов.
Королёв, ознакомившись с их соображениями, отчеканил:
-Академику Петрову из НИИ-1 виднее, какой именно старт нужен! Ставим старт с односкатным отражателем, как предлагает он. А после первых пусков посмотрим…
Тем не менее, из НИИ-4 уже в 1951 году рассылается в инстанции отчёт с альтернативным вариантом старта и – что более важно – содержащим предложение старшего инженера Яна Колтунова о замене чугунных плит отражателя плитами из жароупорного бетона на жидком стекле с шамотным заполнителем – в 8 раз более дешёвым материалом, не говоря уже о его невероятной стойкости в газовой струе от двигателей ракеты.
Президент от Главкома
В 1954-55 гг. Колтунов берётся за изучение волновой структуры газовой струи (факел от двигателей) и вскоре приходит к неутешительному выводу о том, что имеющиеся представления о струе, исходящей от связки двигателей, как о едином раскалённом потоке, ошибочны. Реалистичнее рассматривать индивидуальные факелы от каждого двигателя в «пакете», что сразу же многократно – в 7 раз для ракеты Р-7 – сокращает общую длину газовой струи и во столько же снижает разрушительное воздействие её на облицовку газоотводного лотка.
Оказавшись весной 1957 года на Байконуре, Колтунов докладывает свои соображения маршалу артиллерии Н. Крылову и Главному конструктору С. Королёву, который отвечает:
- Подождём результатов первых пусков. После них будет заседание Госкомиссии – на ней и доложишь!
Тогда Колтунов там же, на полигоне подаёт рацпредложение о замене чугунных плит на бетонные, что и реализуется на первом старте путём замены плит боковых стенок газоотводного лотка.
Королёв о Колтунове не забывает, и после первого пуска «семёрки» организует с ним встречу прибывших на полигон корифеев: М. Келдыша, Г. Петрова, проф. А. Космодемьянского и др. Они молча выслушивают соображения старшего инженера и велят:
- Готовьте протокол совещания, мы его подпишем!
Ян Иванович составляет текст в «секретной» тетради, не забыв подчеркнуть, что речь идёт о «радикальном сокращении размеров газоотводных лотков, дающем экономию средств только на данном типе старта в 300 млн. рублей».
Документ подписывается и уходит во все заинтересованные инстанции. Но когда позднее Колтунов видит протокол – следов его участия в рабое над документом он почему-то не обнаруживает…
Хотя наивного инженера корифеи грабят среди белого дня, он излагает свои соображения ещё и в отчётах о работах, выполняемых им на полигоне, которые из НИИ-4 рассылаются в «инстанции». Отзывы специалистов поступают в институт, на имя начальника НИИ генерала А. Соколова, который на одном из них начертал резолюцию: « А не представить ли нам руководителя работ Я. Колтунова на Ленинскую премию?» И немедля поручает «подработать список авторского коллектива», который уже через неделю достигает «критической массы» в 12 человек. Увы, до появления «нового отряда» лауреатов дело так и не дошло…
Тем временем на Байконуре и в Плесецке, где строятся всё новые старты по типу его для Р-7, складывается странная ситуация: все, включая Королёва, знают о преимуществах «малогабаритного» старта Колтунова, но никто ничего не делает! Так проходит два года. И вдруг поисходит невероятное: о предложениях Колтунова узнаёт новый главком РВСН маршал артиллерии Митрофан Неделини, врезав кулаком по столу, берёт начальника НИИ-4 генерала Соколова за горло:
- Где облегчённый старт Колтунова, - я тебя, как коммуниста, спрашиваю?
- Так надо же было сначала испытать его конструкцию на старте «семёрки» - лепечет в ответ перепуганный генерал.
- «Семёрка» уже давно летает! А вы всё телитесь, - рычит маршал на нерадивого подчинённого. Даю полторы недели срока: не сделаешь – пойдёшь под трибунал!
Соколов связывается по «вертушке» с начальником Байконура генералом Константином Герчиком:
- Костя, спасай! Горят мои погоны!
Герчик бросается к главному строителю космодрома генералу А. Шубникову:
- Сделаешь за две недели? До гроба не забуду!
А тот в ответ:
- Да ты что, сдурел? Мне на это потребуется как минимум месяца четыре!
Наблюдавший весь этот «цирк» Колтунов заявляет:
- Дайте мне бригаду монтажников и драконовские полномочия – и мы всё сделаем сами!
И чудо свершается: всё оборудование старта изготовляется прямо на полигоне и монтируется на расстоянии 8 метров от среза сопел двигателей ракеты под углом 37 градусов к вертикали. За одну неделю! По случайному совпадению – к 9 мая 1959 года.
С Колтунова берётся подписка о том, что он «гарантирует, что с единственным в стране стартом МБР и запускаемой с него ракетой ничего не случится». На очередной запуск «семёрки» со всего полигона стягиваются десятки пожарных машин; на удалении в 3 км на смотровой площадке нетерпеливо переминаются военные прокуроры, готовые в случае аварии впаять «виновнику» Колтунову соответствующий срок. Но старт остаётся целым, и генерал Герчик передаёт Яну подарок Главкома – часы «Ракету» с именной надписью.
Но и после этого триумфа путь предложений Колтунова в пресловутую «практику» оказывается отнюдь не усыпанном розами. По словам Яна, препятствий было столько, что даже мамонты давно отбросили бы бивни!
Но он боролся, продвигая свои технические решения («укороченные» старты) – сначала применительно к ракетам М. Янгеля Р-12 и Р-14, а потом и Р-16. Затем – к ракете В. Челомея. Как-то экономист Минобщемаша перед уходом на пенсию по секрету шепнул Яну, что от его предложений экономия средств по отрасли составила «несколько миллиардов рублей».
Таковы плоды его многолетнего труда на полигонах, по 6-8 месяцев в году, при питании ржавой килькой с запиванием её водой с песком из-под крана…
- Но Родина хотя бы как-то твой труд оценила? - спрашиваю Яна.
- А как же, - отвечает. – Как то мне руку пожал директор; были ещё грамоты, премия рублей пятьсот. Да, чуть не забыл: ещё орден «Знак Почёта» имею. Вот, кажется, и всё…
Владимир Поливанов,
действительный член Академии
теоретических проблем
Галерея
